Игорь Коваленко - Улеб Твердая Рука

Но настоящим оскорблением для Калокира явился поступок Блуда, который обезоружил дината с издевательской ухмылкой и со словами: «Брат мой, ты доверен моим заботам, и я уже сейчас хочу проявить их. Не обременяй высокородное тело тяжестью излишней ноши, прошу, передай мне свой меч».

Наконец Лис сказал:

— Довольно спорить. Никто из обитателей кастрона-крепости, кроме самого дината, ни разу меня не видел. Я проникну туда. Жди меня или вестей ровно три дня. Я управлюсь.

Велко задумался, опустился на тростниковый жгут, заменявший скамью, и сидел некоторое время, сжимая виски ладонями. Затем поднял на приятеля карие, доверчивые, как у младенца, полные надежды и страдания глаза, кивнул согласно и произнес короткое напутствие:

— Будь осторожен.

Высунувшись из шалаша, Велко наблюдал, как Лис, босой и обросший, в грубошерстной и драной пастушьей рубахе, перехваченной на бедрах веревкой, с длинной крючковатой палкой в руке, отбирал вместе с подпасками тех овец, на которых указывал пальцем старик.

Старший пастух был угрюм и сдержан. С того самого момента, когда Велко и Лис избрали пристанищем его шалаш, молодой булгарин не мог отделаться от сомнения и тревоги. Велко не раз уже делился своими опасениями с Лисом, но последний лишь улыбался в ответ, как всегда, загадочно и самонадеянно, успокаивал:

— Он не выдаст, верь мне.

И Велко старался верить Лису, как доверял ему в течение всего долгого, изнурительного, невероятно трудного пути от моря до Фессалоники. Лис поражал простодушного юнака умением легко и ловко выпутываться из самых сложных положений, в какие им приходилось попадать довольно часто.

Когда они достигли владений Калокира, Лис каким-то чудом сошелся и поладил с пастухом, вел с ним секретные переговоры, завершившиеся, к немалому удивлению Велко, тем, что неприветливый с виду мистий [31], укрыв их коней в каштановой роще, не только кормил и поил пришельцев, но и взялся помочь Лису пробраться в кастрон, который каменной твердыней виднелся вдали, опоясанный полями и глинобитными жилищами земледельцев.

Овец, отобранных на убой, погнали по пыльной дороге к укреплению. Блея и толкаясь, удалились они. Стихли и крики погонщиков.

В отсутствие Лиса пастух запретил Велко покидать шалаш, сам же подолгу бродил с козами и овцами в лугах. Его широкополое подобие шляпы из листьев каштана можно было разглядеть то над высокими травами пастбища, то у придорожного колодца, то в группе крестьян, останавливавшихся, чтобы посудачить с мудрым.

Поначалу Велко обижался на почтенного мистия, явно избегавшего общения с ним, однако вскоре догадался, отчего старик умышленно уходит от шалаша подальше. Каждый, кому вздумалось бы заглянуть к пастуху в гости, сразу бы понял, кого он прячет. Вот и кружил старик, не щадя слабых ног, до самого вечера в отдалении, точно птица, отвлекающая опасность от своего гнезда. Порой юноша горячо сожалел о том, что послушно остался, но нарушить уговор не мог.

Третий день настал, протянулся тишиной, завершился.

Таяли бледные языки костра. Пастух сидел на бревне. Плоский лик его был спокоен и задумчив. Из ворота шерстяной рубахи выглядывала такая же коричневая и морщинистая, как лицо, иссохшая шея, обвитая чернеющими набухшими жилами, словно змейками. Старик жевал не спеша, как всякий знающий цену хлебу насущному.

Велко взволнованно мял кусок сыра, напряженно прислушивался к предвечерним шорохам.

Вдруг мистий заговорил. Впервые заговорил многословно и доверительно:

— Я человек мирный, тружусь по найму, лишь бы пропитаться. Но если всевышний немилостив к твоему напарнику, я не откажусь от помощи тебе. Все равно выкрадем твою деву, не пощажу и старости своей ради доброго деяния. Не падай духом, сынок.

— Ты все знаешь? — воскликнул юноша. — Отец, твой народ зол и несправедлив к нам. Я тоже, как ты, жил в мире когда-то. Я обижен на твой народ. А у тебя сердце из доброты и сострадания.

— Нет злых народов, есть злые люди.

— Как же ты сможешь помочь мне, если это не удастся Лису, самому хитроумному из всех, кого я встречал?

— Я еще думаю.

— Нет, отец, я не стану подвергать тебя…

— Не перечь, скажи лучше, зачем связался с родственником нечестивого Калокира?

— Не понимаю, о чем ты?

— Не хитри со мной, сынок, — глухо сказал старец. — Блекнет твой помысел в союзе с одним из их рода. Для чего тебе пачкаться прикосновением к склоке господ? Я хоть и неможный годами, а не слепой. Вижу, что оба они единоутробны, оба две капли воды и лицом и телом. Хоть и одет твой поскромней Калокира. Жаль мне, что во имя спасения своей девы ты прибегнул к его содействию. Я их породу знаю, не отпустит тебя без отплаты, и увязнешь в их неведомой распре.

Велко уразумел заблуждение собеседника, рассмеялся:

— Успокойся, добрый человек. Лис не родня Калокиру. Внешнее сходство их действительно поражает без меры. Только Калокир — негодяй, Лис же друг моего побратима.

— Нехорошо, значит, вышло. Согрешил я, думаючи так о человеке. Ты уж, сынок, не рассказывай ему, если вернется.

— Лис вернется, я верю.

Велко встал и отвернулся от костра, жадно вглядываясь туда, где еще различалась в сиреневых сумерках кривая утоптанная дорога, петлявшая от укрепления на холме до ближних пастбищ, разделенных темной рощицей, в которой спрятаны были верные кони и оружие.

Юноша не ошибся в своих ожиданиях. Едва ночь опустилась на землю, послышались торопливые шаги. Лис почти бежал, постукивая палкой.

— На колени, булгарин! — издали крикнул он и захихикал, завидев юношу в свете костра. — Я несу прекрасные вести!

— О Лис! — Велко бросился обнимать его. — Она в безопасности? Ты видел ее?

— Дай отдышаться и жажду утолить. — С притворным ворчанием Лис отстранил Велко и, приняв из рук старика миску с водой, сделал несколько больших глотков, утер губы, возбужденно поглядывая то на юношу, то на пастуха, сидевшего с крайне заинтересованным видом.

— Отвечай же! — Велко нетерпеливо тормошил его. — Где она?

— Жива и здорова твоя милая, трепещет небось, ожидаючи скорой встречи с ненаглядным. Тебе нужна Мария — ты ее получишь, строптивую затворницу дината. Мне же нужен сам динат, да только не повезло мне, нет его тут, нету. — Лис огорченно шлепнул себя по ляжке. — Опять упустил я лютого врага.

— Могу ли я в чем понадобиться? — послышался голос пастуха.

Лис глянул на старца и сказал:

— Сейчас мы уйдем оба, но, возможно, поутру снова заявимся. Уже втроем. Заготовь нам харчи в долгий путь, если можешь. А сам язык проглоти, пока не простынет наш след.

— Не беспокойся, — сказал пастух, — мы с теми, кто против наших притеснителей, чтоб им пропасть, господам ненасытным! — И он затряс седой головой, забормотал что-то невнятное, то ли проклятие, то ли молитву.