Юрий Корчевский - Княжья служба

– Ты ничего не слышишь?

Я снял шлем, войлочный подшлемник, прислушался.

– Нет, все тихо.

– По левую руку валежник иногда потрескивает. Кабы зверье какое было, так звук от дороги шел бы, а тут – вроде идет за нами кто.

– Наблюдай, будь настороже.

Однако, вопреки опасениям, до Мошкина добрались нормально; переночевав, двинулись дальше, и вот она – Пра. Купцы поблагодарили, вручили мешочек с монетами. Но обратно ехать сразу не удалось. От деревеньки, что стояла за рекой, скакал всадник, что-то крича и размахивая руками. Мы подождали.

Подскакав, он соскочил с лошади. Обличьем – крестьянин, может – возничий.

– Что случилось, шумишь почему?

– Дык хозяин меня послал, в деревне он, просит к нему проехать, рядом тут.

– На кой нам твой хозяин? Мы под князем ходим.

– Ой, не губите, до смерти забьет – тут ведь на конях совсем рядом.

– Ладно, что с тобой поделаешь – поехали, показывай.

Мы обогнали купеческий обоз и въехали в деревеньку. У самой большой избы к коням кинулась прислуга. Холопы взяли коней под уздцы, повели во двор. Мы с ратниками соскочили с коней. Въехать верхом на чужой двор – неуважение к хозяину.

Как только мы подошли к крыльцу, дверь распахнулась, вышел купец – это сословие ни с кем не спутаешь. Одевались в эти времена люди согласно писаным и неписаным правилам. Ремесленник не имел права ходить в одежде купца, а купец – в одежде боярина, хотя слуг, земель и богатства мог иметь поболее, чем боярин или даже князь.

В руках он держал большую ендову с медовухой.

– Заходите, гости дорогие, отведайте с дороги медовухи.

Я хорошо приложился к серебряной ендове, передал ее дальше своим ратникам.

Павел вскоре протянул ендову хозяину, держа вверх дном – обычай. Интересно, с чего бы такая встреча? Как богатого родственника или близкого друга встречает. Вспомнилась поговорка: «Мягко стелет, да жестко спать». Не вышла бы нам боком такая встреча.

Нас провели в комнату, усадили за стол. Слуги купеческие живо притащили жареного поросенка, а пироги, истекающие ароматами мяса, рыбы и еще не поймешь чего, исходили жаром на столе.

Купец счел «Отче наш», все перекрестились и принялись за еду.

Когда ты в дороге, и черный хлеб с салом идет за милую душу, а тут такая вкуснотища. Запивали свежим пивом.

Наконец наелись, вытерли жирные пальцы полотенцем. Я понял, что сейчас начнется тот разговор, ради которого нас и пригласили.

– Слышал я, что вы, княжьи ратники, оберегаете дорогу на Муром.

– Так и есть.

– Два обоза вы уже с Мурома провели, оба – благополучно: никто товара не отнял, да и самой жизни не лишил. Стало быть, люди вы надежные.

– Вроде того.

Я отвечал скупо – пусть лучше он говорит.

– Дело у меня важное, ползимы в этой деревушке просидел уже, да видно – дошли до Бога мои молитвы, сподобился он вас ко мне послать.

– Купец…

– Святослав меня звать. По батюшке – Корнеев сын, Карповы мы.

– Святослав, если можно – давай ближе к делу. Мы всю ночь в седлах провели, не на мягкой перине. Хорошо бы и отдохнуть с дороги.

– Я понимаю, понимаю, да. Дело такое – обоз провести в Муром, дальше уж мы сами.

– У тебя и так слуг полно, чего же ты сам не пошел?

– Бывших ратников среди них трое только, еще человек пять могут только за себя постоять, а груз ценный. Слухи нехорошие о дороге ходят.

– Дорогу мы сколько могли, зачистили – от нечистей и от татей. Может, кто и остался, так и мы службу свою не бросили.

– Так возьметесь обоз провести в сохранности до Мурома?

– Что за груз?

Купец замялся, посмотрел на ратников.

– Говори, мы все – ватажка малая, вместе жизнями рискуем, секретов ни от кого нет, я в каждом уверен.

Купец выдохнул:

– Жуковинья самоцветные.

Я мысленно охнул. Жуковинья – это камни драгоценные: алмазы, яхонты, рубины. Цена у них очень велика, и за таким грузом могут следить, выжидая удобный момент, причем не тати лесные, мохнорылые, бросившие вчера соху и не умеющие держать оружие в руках. Это могут быть и вполне боеспособные ребята – варяги, бывшие дружинники и прочий люд, живущий с разбоя. Вполне серьезные ребята. Сам я с ними никогда не сталкивался, но слушки разные до меня доходили.

Я задумался. Ратники мои отводили глаза, чувствовал я – не очень нравится им моя задумчивость. И обоз провести хочется, денежку с купца сорвать, но и риск осознают.

Купец не выдержал тишины.

– Я заплачу, сколько надо будет за труды – столько без обмана и отдам. Причем – золотом.

Лучше бы он этого не говорил. У Герасима сразу заблестели глаза, одно слово – татарин, хоть и крещеный. Да и другие смотрели на меня уже просительно. Голос подал Павел:

– Атаман, мы дорогу эту уже наизусть знаем. Неужели еще разок не сходим, людям торговым почет и уважение не окажем, себе на харчи заработаем.

Ох и не хотелось мне соглашаться, как чуял я неприятности, но как дьявол под руку толкнул.

– Хорошо, по рукам.

Я протянул купцу руку, он с жаром ее пожал.

– А цену чего же не обговорили?

– Рано о цене говорить, купец. Как доведем обоз до Мурома, так и заплатишь – по совести. Сам понимаешь – ты богатством рискуешь, надо полагать – не последнее везешь, а мы жизни свои на кон ставим.

Купец помялся.

– Чего еще?

– Дочка со мной, на смотрины ее в Хлынов-город надо.

Час от часу не легче. Что не сказал сразу, купец?! Это со стороны кажется, что все равно – двое саней или пять, только мужики в обозе или есть женский пол. Вот приспичит в дороге по малой нужде, пойдет барышня в кустики – мужиков из охраны с ней не пошлешь. А кто его знает, что там, в лесу, за кустиками – зверь лютый или разбойник злой, безбашенный. Купец этих тонкостей явно не понимал. Я, как мог, объяснил ситуацию.

– Понимаешь, на смотрины ей надо. Девке уж семнадцать весен, замуж ей пора; сговорился я с купцом хлыновским – сын у него. Ежели сейчас не проедем – что ж ей здесь, до лета сидеть? У меня с будущим сватом уговор был – по зиме приехать, а сейчас весна на носу. Пасха скоро, потом Красная Горка – вишь, куда клонится.

– А при чем здесь Пасха?

Купец изумленно уставился на меня, как на прокаженного.

– Ты крещеный ли?

Я молча вытащил крестик на цепочке и показал.

– Нельзя на Пасху свадьбу играть – ни одна церковь обряд таинства венчания проводить не будет. Не женат небось?

– Не женат.

– Вот! – Купец поднял вверх палец. – Потому и не знаешь. Эх, молодо-зелено.

– Обманщик ты, купец!

– Почему же?

– С дочки бы и начал, ни в жизнь не согласился бы.

– Так уж уговор у нас, по рукам ударили, видаки есть.

Называется, влип. В ночь точно выезжать не стоит, теперь и днем в оба смотреть надо.

– Ладно, купец, дай место для отдыха моим людям, да пусть лошадей в конюшню поставят, накормят.