Георгий Тушкан - Джура. Приключенческий роман (с иллюстрациями)

— Нет, — ответил Чжао, — я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я как-то работал посыльным. Память была очень хорошая: что скажут передать, то слово в слово запомню и передам. Теперь память стала не та. Так, немного помню…

— Чжао, я знаю, ты можешь нас вывести из темницы, — уверенно сказал Саид.

Чжао горестно покачал головой.

— Ты не друг, ты хуже врага! — закричал Саид. — Ты можешь, но не хочешь помочь. Джура, да проси же его, он может нас освободить! Чжао поднял руку:

Это велел мне передать один японский офицер своей милой и затем сам себе разрезал живот и выпустил кишки. — Не верю! — сказал Саид. — Таких дураков нет. Из-за бабы? Он просто был сумасшедший… Ты очень грамотный, Чжао. Скажи, ты можешь рисовать деньги? Я знал одного ловкача. Вот богатый был! И жизнь была у него сладкая… Давай деньги делать, стражу подкупим. Ну? — Нет, — сказал Чжао, — ничего не выйдет.

— Ты уверен?

— Потерпи.

Прошло несколько дней. Пленники терпеливо ждали. Наконец, ровно через неделю, сторож спустил на дно ямы легкую деревянную лестницу.

— Влезай, знаток стихов, пойдем на базар милостыню просить, — раздался голос сверху.

Джура бросился было к лестнице, но Чжао крепко сжал пальцами ему руку выше локтя и прошептал:

— Подожди, не торопись! Если только я встречу своих друзей на базаре, может быть, уже сегодня мы будем на свободе. Чжао вылез из ямы, лестницу убрали. Саид шумно дышал, втягивая воздух через стиснутые зубы, и шептал: — А если обманет? Если сам убежит, а нас бросит? Надо было бы мне идти. Но я не знаю никаких стихов и никаких песенок. Мне бы коня! Только бы меня Кипчакбай и видел!..

День тянулся особенно долго… Наступил вечер. Чжао не возвращался.

— Где же он? — волновался Саид.

Джура метался по яме, не находя себе места.

Уже поздно вечером пленники услышали наверху возбужденные голоса. Отодвинулась решетка, и в яму спустился Чжао с завязанными руками. Он был весь в крови.

— Меня обманули, — сказал он. — Захотели установить, есть ли в этом кишлаке мои единомышленники. Один знакомый увидел меня и подал мне милостыню. Не успел я сказать и двух слов, как нас окружили ищейки Кипчакбая. Мой друг убежал. Теперь друзья знают, где я.

Помолчав, Чжао задумчиво произнес.

— Но нам не будет покоя. Приехал Кипчакбай…

Чжао был прав.

Голубое небо. Теплое, солнечное утро. Ветерок, напоенный ароматом цветущего миндаля. А в зиндане вечный могильный холод, сумрак и смрад.

Страж лежал на разостланном меховом чапане поблизости от зиндана, у глинобитной стены, и грелся под теплыми лучами весеннего солнца. Стук копыт заставил его поднять голову. Свои, а почему с ними такой скакун? Чтобы перевезти узника, не нужны богатое седло, дорогая попона и уздечка, украшенная серебром. Или в спешке не успели взять другого коня, а кого-то надо побыстрее привезти? Страж, истосковавшийся от безделья, поспешил к прибывшим.

Старший басмач шепнул ему несколько слов и, пока тот отпирал решетку, закрывавшую зиндан, и спускал лестницу, наклонился и крикнул:

— Эй, Джура! Окончились для тебя черные дни несправедливости. Отныне ты свободен, как орел. Вылезай поскорее! Джура даже не пошевелился. Не мог. Как лежал, привалившись к стене, так и остался лежать. Никогда ещё он так страстно не желал смерти басмачам Тагая, как сейчас. Он впервые почувствовал, как может в груди болеть сердце. Будто ему разрубили ребра и просунувшиеся в рану шершавые пальцы мнут сердце. Метко, шайтаны, умеют бить словами. Как раз сейчас он опять мечтал о свободе. Привычное занятие. А чем ещё может жить вольный горец в неволе? Без свободы жизнь не в жизнь. Счастлив может быть лишь свободный человек на свободной земле, земле своих предков. Он, Джура, должен жить, чтобы вырваться на свободу, а свобода ему нужна прежде всего затем, чтобы искупить свой позор перед Козубаем, перед отрядом. Вот об этом он и мечтал сейчас. А эти приехали за ним, чтобы везти на пытку, и выманивают, как сурка из норы. Если он им нужен, пусть идут сюда и попробуют взять. Дешево не дастся.

— Эй, Джура, оглох от счастья, что ли? Если ты не спешишь на свободу, скажи!

Джура быстро сел и пытливо посмотрел на Чжао. — Чего ты ждешь? — зло спросил Саид. — Чтобы они силой тащили тебя наверх, а ты будешь отбиваться? Тогда и нам достанется. Или ты боишься?

— Скоро и моя очередь… — печально прошептал Чжао. «Будь что будет», — решил Джура и быстро полез по лестнице, а когда его голова показалась над зинданом, замер. Как поступят басмачи с узниками? Обе его руки задержались на верхней перекладине. Обе рядом, легко связать.

Басмачи почему-то не спешат вязать руки. Они даже не накинули петлю на его шею. Стоят, как киики, и смотрят. В руках у них почему-то нет арканов. И собак не видно.

Таким напряженно-странным взглядом готового на все затравленного зверя был взгляд Джуры, что старший басмач поспешно предупредил:

— Клянусь аллахом, я не вру! Ты свободен, Джура, как ветер. И тогда Джура не вылез, а одним рывком оказался на краю зиндана. Он стоял и ждал, а грудь жадно вдыхала чистый воздух. Старший басмач опустил руку в курджум, лежавший у его ног, достал большой нож в богатых ножнах, протянул его Джуре и сказал: — Возьми, Джура, этот нож — дружеский подарок святого имама Балбака в знак полного к тебе доверия.

Джура жадно схватил подарок и поспешно обнажил нож. Теперь он был с ножом в руке. Взгляд его метнулся к винтовке в руках стража. Страж испуганно вскинул винтовку.

— Ну, ты! — сердито крикнул ему старший басмач. Когда же цепкий взгляд Джуры скользнул по приехавшим басмачам, им стало не по себе.

Джура, сжимая нож в руке, готов был драться с кем угодно… Неужели басмачи не врут и он свободен?

Свобода! Чего же он медлит? Его родина вон за теми снежными горами.

— Я совсем, совсем свободен? — волнуясь, спросил Джура. — Как птица в небе.

И тогда Джура, все так же сжимая нож в правой руке, ринулся к воротам.

— Куда ты, стой! — донесся окрик.

Джура мгновенно обернулся, готовый к схватке. — Далеко ли ты уйдешь пешком? Прими этого коня — дар святого имама Балбака и раиса Кипчакбая, освободивших тебя. Что же ты стоишь? Подойди сюда. Прими подарок!

— Как, этого жеребца дарят мне? Ты шутишь!

Старший басмач сам подвел жеребца к Джуре.

— Спрячь нож! Садись верхом!

Джура сунул нож в ножны. Он взял повод из рук басмача и потрепал жеребца по шее. Жеребец захрапел, скосил глаз на Джуру и громко заржал.

Джура схватился руками за седло, чтобы вскочить. — Не спеши, Джура! — снова крикнул старший. — Этот халат дарит тебе справедливейший раис Кипчакбай. Надень, чтобы на красиво убранном коне ехал красиво одетый джигит. Джура не знал, что и думать. Он дал надеть на себя халат, расшитый драконами. Точно такой же халат надевал аксакал в торжественные дни.