Густав Эмар - Искатель следов

Судья дон Лусиано Перес был человеком лет шестидесяти, маленького роста и, благодаря толщине, круглым как бочка; его вечно веселое лицо было украшено румяным носом и двумя маленькими хитрыми глазками.

Человек этот от всей души ненавидел североамериканцев и поэтому, отправляясь теперь в экспедицию, он не только действовал как человек, купленный за деньги, но еще и удовлетворял свое чувство ненависти и жажду мщения.

Отряд помчался галопом и быстро приближался к лесу.

Судья изрыгал огонь и пламя против дерзких хищников, как он их называл; в своем справедливом или несправедливом гневе — это дело другое — он дошел до того, что грозился убить американцев, как собак, если только они осмелятся оказать хоть малейшее сопротивление и не исполнят немедленно его требования. Дон Мигель, несравненно более спокойный и не ожидавший ничего доброго от этого грозного судьи, тщетно старался его успокоить, доказывая, что, по всей вероятности, им придется иметь дело с людьми, которых будет трудно запугать и с которыми хладнокровие будет лучшим оружием.

Асиендадо, чтобы сократить путь, повел отряд боковой тропинкой, уменьшавшей расстояние на добрую треть, и скоро лесная опушка оказалось всего в нескольких милях.

Убыток, причиненный скваттерами, был гораздо значительнее, чем определил его дон Пабло.

С первого взгляда казалось невозможным, чтобы в такое короткое время четверо мужчин, даже работая изо всех сил, причинили такое зло.

Самые лучшие деревья были срублены, громадные вороха досок лежали в штабелях на некотором расстоянии друг от друга, а уже совсем готовый плот оставалось только спустить по течению реки.

Дон Мигель с грустью вздохнул при виде такого опустошения, совершенного в одном из лучших его лесов.

Между тем, чем ближе они подъезжали к тому месту, где рассчитывали встретить скваттеров, тем быстрее убывал воинственный пыл судьи и его альгвасилов; теперь уже асиендадо не нужно было умерять их пыл, а напротив, он должен был чуть не силой заставлять их двигаться вперед.

Вдруг в нескольких шагах послышался стук топора; судья, побуждаемый чувством своего долга и стыдясь выказать страх, смело повернул в ту сторону, где происходила рубка; конвой последовал за ним.

— Стой! — крикнул вдруг грубый голос в ту самую минуту, когда полицейские агенты огибали угол одной тропинки.

С тем инстинктом самосохранения, который никогда не покидает альгвасилов, они остановились как вкопанные.

В десяти шагах от них посреди тропинки стоял человек высокого роста, опершись на американский карабин.

Судья повернулся к дону Мигелю с выражением такого искреннего страха, что асиендадо не мог не рассмеяться.

— Ну, ну, смелей, дон Лусиано, — сказал асиендадо судье. — Этот человек один и не в состоянии загородить нам дорогу.

— Тысяча чертей! — вскричал пристыженный судья, нахмуривая при этом свои брови. — Эй, вы, вперед! Стреляйте в этого негодяя, если он вздумает оказать вам малейшее сопротивление.

Альгвасилы тронулись вперед, но делали они это, видимо, очень неохотно.

— Стой! Повторяю вам еще раз! — продолжал скваттер. — Разве вы не слышали, что я вам говорил?

Судья, ободренный присутствием асиендадо, выступил вперед и голосом, который он старался сделать грозным, но который был только смешон, благодаря тому, что дрожал от страха, проговорил:

— Я, дон Лусиано Перес, уголовный судья города Пасо, действующий на основании предоставленной мне правительством власти, требую, чтобы вы и ваши товарищи покинули в двадцать четыре часа этот лес, в который вы проникли незаконно и который…

— Да-да-да! — возразил незнакомец, бесцеремонно прерывая судью и сердито топая ногой. — Меня вам не запугать такими громкими словами!.. Плевать я хотел на ваши законы!.. Земля принадлежит тому, кто первый на ней поселился… нам здесь хорошо, и мы здесь останемся.

— Ваши слова слишком смелы, молодой человек, — сказал дон Мигель, — вы забываете совсем, что вы один, и, хотя вы и не хотите признавать за нами права, по закону, все-таки, должны будете покориться силе.

Скваттер расхохотался.

— В самом деле? Вы так думаете?.. Ну, а я вам скажу вот что… Я так же мало боюсь тех десяти дураков, которые грозят теперь мне, как и бекаса, и, по-моему, им следует как можно скорее убираться отсюда, если они не хотят на собственной шкуре узнать, насколько тяжела у меня рука… Да вот, как раз кстати, идет мой отец, теперь можете толковать с ним как знаете.

И молодой человек принялся беспечно насвистывать Янки Дудл 40.

В ту же минуту три человека, во главе которых шел Красный Кедр, показались на тропинке.

При таком неожиданном появлении подкрепления судья и альгвасилы невольно попятились назад; дело, видимо, усложнялось и грозило принять оборот, совсем нежелательный для представителя закона.

— Ну что? — спросил грубо старик. — Что такое здесь случилось, Сеттер?

— А вот эти люди, — отвечал молодой человек, презрительно пожимая плечами, — хотят, на основании какого-то там закона, прогнать нас из лесу.

— Э! — проговорил Красный Кедр, бросая при этом свирепый взгляд на мексиканцев. — В пустыне я знаю только один закон… И вот мой закон, — сказал он, хлопая рукой по дулу своего карабина, — уходите лучше, если не хотите, чтобы была пролита кровь… я мирный человек и ни с кем первый не затеваю ссоры, но можете быть спокойны — без боя я не позволю вам отнять у меня землю.

— Но, — робко возразил судья, — у вас никто и не отнимает земли, наоборот, вы сами завладели тем, что принадлежит другому.

— Я и слушать не хочу всех ваших тонкостей, в которых ровно ничего не понимаю, — грубо возразил скваттер. — Бог дал человеку землю для того, чтобы он ее обрабатывал; каждый землевладелец, который не делает этого, добровольно отказывается от своих прав, и такая земля становится собственностью того, кто орошает ее своим потом… Поэтому убирайтесь ко всем чертям, поворачивайте оглобли и улепетывайте скорее, если не хотите, чтобы с вами случилось несчастье.

— Напрасно вы хотите запугать нас, мы вас не боимся, — отвечал судья, под влиянием гнева забывая на минуту страх, — мы сумеем, что бы ни случилось, исполнить наш долг.

— Попробуйте, — насмешливо проговорил Красный Кедр.

И он сделал знак своим сыновьям.

Последние стали рядом с ним и заняли всю тропинку.

— Именем закона! — вскричал судья с энергией, указывая на старика. — Альгвасилы, приказываю вам арестовать этого человека.

Но, как это и бывает часто, отдать приказание оказалось гораздо легче, чем его исполнить.

Красный Кедр и его сыновья, по-видимому, вовсе не были расположены исполнить приказание судьи.

Но справедливость требует сказать, что альгвасилы не колебались ни одной минуты и наотрез отказались исполнить приказание своего начальника.