Альфред Мейсон - Пламя над Англией

– Оксфорд! – произнесла она с легкой гримасой. – Тратить зрение на книги!

– Нет, ваше величество, я надеюсь потратить его на шпагу и использовать ее на вашей службе.

– Ну еще бы! – сухо откликнулась королева. – Ты завоюешь всю землю и вручишь ее в качестве рождественского подарка бедной женщине, которая желает только жить в мире и дружбе с ее соседями. Уж лучше ты, как школяры в холле, написал бы для меня оду, умоляя выйти замуж и иметь кучу детей.

– Ваше величество! – воскликнул Робин, откинув голову. – Если бы я был взрослым и принцем вдобавок, то написал бы оду, в которой превзошел бы всех школяров, вместе взятых!

Неужели это он, Робин Обри, так смело, свободно и радостно обменивался любезностями с самой королевой Англии? И при этом слова сами собой слетали с его губ! Он пребывал в состоянии такого напряжения, когда человек словно раздваивается: одна его половина говорит и действует, а другая стоит рядом, критикуя или одобряя каждые слово и жест. Как же воспримет ее величество такую смелость? Не преподаст ли она ему такой же урок, как мистеру Хорьку? Робин затаил дыхание, но ее величество громко расхохоталась и потрепала его по плечу.

– Льстец! – с явным удовольствием заметила она. – Мсье д'Алансон [14]имеет соперника – ему следует остерегаться. – В этот момент ее взгляд упал на злополучный бант, висящий на рукаве. Уже не раз она оборачивала жизненные неприятности себе на пользу в великих делах – пусть же одна из них послужит ей в малом.

– Малыш Робин, если ты устанешь от Оксфорда и от тамошних занятий фехтованием, принеси этот бант ко мне в Уайтхолл, и я постараюсь найти для тебя местечко.

Робин с почтением взял бант и поцеловал руку, вручившую его ему.

– Вставай, парень, а не то, ей-богу, у тебя заболят колени от стояния на камнях. Проводи меня к карете.

Елизавета простилась с ректором и старшим наставником и поднялась в карету вместе с придворными дамами.

– Да благословит тебя Господь, малыш Робин! – крикнула она, помахав мальчику рукой, в то время как карета, сопровождаемая приветственными криками, покатилась вверх на холм, в сторону Виндзорского замка. [15]Перебросившись со своим «Мавром» двумя-тремя словами о Робине, она забыла о нем на многие дни. А между тем королева оставила мальчика в полном смятении и с чувством стыда при мысли, что цель, которой он намеревался посвятить жизнь, стала внезапно бесплотной, словно тень.

В 1581 году Елизавете было сорок семь лет, и, прожив жизнь, полную волнений и опасностей, от которых было немудрено преждевременно состариться, она тем не менее выглядела молодой и сильной, не став ни полной, ни худощавой. Истинная принцесса с головы до пят, Елизавета была в большей степени англичанкой, нежели думала сама, – англичанкой наших дней с ее отвращением к жестокости, неспособностью таить злобу против старых врагов, уверенностью, что бедность нуждается в более эффективной помощи, чем пустые утешительные слова. У нее было достаточно врагов, даже среди тех, кто притворялся ей преданным. Но для честной молодежи она служила образцом. Неудивительно, что мысли Робина тянулись к королеве, как к магниту. Служба ей была для него песней, а смерть за нее – дверью в рай.

– Что она сказала?

– Что ты ответил?

– Ты будешь завтра при дворе?

– Ну да, а не следующий день очутишься в Тауэре! [16]

Робин очутился в центре группы товарищей. Дружеские и завистливые вопросы сыпались на него дождем. Счистив пыль с колен, он нахлобучил алую шапочку на густые каштановые волосы.

– У нас была личная беседа, – ответил Робин, улыбаясь и напуская на себя величавое спокойствие. Однако, оглядевшись вокруг, он перестал улыбаться, и на его лице мелькнула тень.

– Где Хамфри? – спросил он.

Но Хамфри Бэннет и Хорек, он же мистер Чарлз Стаффорд из колледжа Иисуса в Кембридже, [17]ускользнули в свой дом на краю деревни.

Робина это немого огорчило. Из-за него его друг был болезненно унижен перед лицом других учеников.

«Помирюсь с Хамфри за ужином, – подумал он, – хотя в присутствии мистера Стаффорда это будет не так уж просто».

Тем временем ему предстояло выдержать битву с самим собой – пусть небольшую, но более серьезную, чем те, которые случались до сегодняшнего дня. Робин должен был одержать в ней победу, прежде чем он займет место за столом во время вечернего ужина.

Хамфри был единственным сыном овдовевшего сэра Роберта Бэннета, ведущего богатую и великолепную жизнь в Хилбери-Мелкум – большом доме на полпути между Дорчестером [18]и Уоремом [19]и немного севернее обоих упомянутых городов. Он происходил из древней католической семьи, но в те годы испытывал из-за этого сравнительно малые неудобства. Трудности были еще впереди. Пока же разумная женщина, сидящая на английском престоле, глядя на Европу, раздираемую войнами, твердо решила, что в ее королевстве религия не станет разделяющей линией в политике.

Дом Робина – Эбботс-Гэп – находился менее чем в двух милях от Хилбери-Мелкум, и хотя он воспитывался в протестантской вере, его дяде и опекуну, занятому собственными делами на севере графства, так же как и сэру Роберту Бэннету, казалось вполне удовлетворительным, чтобы у мальчиков в Итоне был общий наставник. Этим наставником стал Чарлз Стаффорд, секретарь сэра Роберта Бэннета. Его предложил сэр Роберт, и добрый дядюшка на другом конце графства согласился с выбором, избавлявшим его от лишних хлопот.

Наставник и оба его ученика занимали последний дом на длинной и единственной улице Итона. Просторное здание включало кабинет и спальню для каждого, помещение для слуг и общую комнату для приема пищи и отдыха.

В тот вечер Робин тихо проскользнул к себе в кабинет и уселся у окна, выходящего на луга, чтобы принять важное решение и выиграть битву с самим собой. У него была священная цель, и он никогда не думал, что ему придет в голову отречься от нее. Но мальчик не мог предвидеть заманчивого искушения королевской милостью, которое одолевало его сегодня. Робин чувствовал унижение, но был честен с собой. Да, он испытывал искушение. Слава о дворе Елизаветы гремела повсюду. Нигде не существовало столько блеска, веселья и благоприятных возможностей. Королева, отважная и жизнерадостная, одним росчерком пера могла даровать власть и богатство. Конечно, у этого сверкающего зеркала была и темная сторона, но она не могла испугать мальчика. Паж при дворе королевы! Вцепившись руками в колени, он словно видел открывшийся перед ним мир: огромные дома, наполненные радостным смехом, рыцарские турниры…

«Я могу потратить на это несколько лет, – думал Робин, убеждая себя. – Ведь так или иначе мне придется ждать, пока я стану взрослым мужчиной».