Николай Харин - Снова три мушкетера

Вроде бы для первого раза все сошло хорошо, но губернатор и богатые плантаторы очень переживали из-за того, что испанцы вытоптали все фруктовые плантации и посадки вокруг форта.

Мы с Гримо очень опасались отправиться прямехонько на тот свет, если испанцы ворвутся в форт: они ведь считают всех французов в тех краях разбойниками и грабителями. Поэтому мы тоже усердно стреляли из мушкетов, которые нам вручены были по приказу губернатора, и даже бросали эти самые горшки с порохом, рискуя подорваться сами, так как фитили казались мне слишком короткими. Боюсь, сударь, что мне пришлось бросить пару-тройку таких горшков через палисад, вовсе не поджигая фитиля, так как мне казалось, что лучше сохранить жизнь нескольким испанцам, чем взлететь на воздух самому.

Итак, сударь, мы пережили неприятные минуты. Однако уже второй их приступ показал, что наш форт, как бы плох он ни был, — орешек не для их зубов. Они оставили человек тридцать убитыми и отошли снова, забрав с собой раненых.

Голод нам пока не угрожал, жажда — тоже, так как на территории форта был колодец. Шло время, испанцы не нападали — они совещались, как им быть дальше.

Наступила ночь. Темнота в тех широтах сгущается быстро. На небе зажглись звезды, океан глухо вздыхал где-то за спинами испанцев, а вокруг не было видно ни зги. И тут господин Эвелин подошел к губернатору месье де ла Пласу и объяснил последнему, что он намерен делать. Господин Эвелин затеял отчаянное предприятие. Он говорил по-испански так же свободно, как и по-французски, поэтому господин Эвелин намеревался, пользуясь темнотой, пробраться к испанцам и вызнать, что они замышляют. Это был дерзкий замысел, но от него могла быть большая польза.

Губернатор сначала противился, но потом согласился. Он увидел, что господина Эвелина все равно не переубедишь. И вот месье Эвелин отправился на разведку, а мы остались дожидаться его возвращения, не в силах чем-либо ему помочь.

Однако часа за два до рассвета он вернулся. Все поздравляли его. И даже голландцы и англичане считали за честь подойти и пожать ему руку. По словам мсье Эвелина, выходило, что испанцы поняли, что без пушек, которые были у нас и которых не имели они, форт им не взять. Их командир решил, что не стоит понапрасну проливать кровь своих людей. Корабельные же пушки не могли причинить форту никакого вреда, потому что расстояние было слишком велико, да вдобавок форт располагался значительно выше — в гористой части острова. Решено было отправить корабль обратно на Эспаньолу за легкой артиллерией, а привезенные орудия установить на высокой горе неподалеку от форта, чтобы обстрелять нас оттуда.

Новости были важные. Губернатор сразу понял, что, если испанцам удастся осуществить их замысел, нам придется плохо. Он решил опередить неприятеля.

— Что же, Планше, расскажешь ли ты мне сегодня о том, чем закончилась борьба с испанцами? спросил мушкетер, когда они пустили своих лошадей в галоп, преодолевая одно лье за другим.

— Я снова буду счастлив немного развлечь вас, сударь.

— Твой рассказ очень познавателен, Планше. И ты очень меня обяжешь, если продолжишь его теперь же.

— С удовольствием, сударь. Итак, губернатор решил опередить неприятеля. Следовало захватить гору и укрепиться там, насколько это возможно, чтобы расстроить планы неприятеля. Приняв такое решение, губернатор принялся искать добровольцев для этого предприятия.

— Для захвата горы?

— Совершенно верно, сударь.

— То есть эта самая гора до сих пор не была занята никем?

— Ничейная территория, сударь. Вроде того знаменитого бастиона Сен-Жерве. Когда вы вернулись оттуда вместе с господами Атосом, Портосом и Арамисом, все просто глазам своим не верили.

— С нами там был и Гримо, — напомнил мушкетер, чтобы поддразнить Планше.

— Верно, сударь. Ему везет. Все как с гуся вода. Вот и в тот раз, о котором я имею честь вам рассказать, Гримо вышел сухим из воды.

— В чем же проявилась удачливость нашего молчуна?

— Понимаете, сударь, какая штука. Благодаря тому, что он произносил от двух до пяти слов в неделю, его присутствие мало кто вообще замечал. Все понимали, что вылазка предстоит опасная и, возможно, никто из добровольцев назад не вернется. Поэтому никто и не торопился записаться в их ряды. Тогда губернатор и его помощники решили действовать силой. Они принялись расхаживать по рядам с заряженными пистолетами в руках и указывали на тех, кого, по их мнению, следовало отправить в эту вылазку. Как вы понимаете, сударь, они не трогали своих дружков и старожилов колонии. Теперь вы видите, что я был просто обречен на то, чтобы попасть в этот отряд. А незаметный Гримо никому не попался на глаза, словно он бестелесная тень, а не живой человек из плоти и крови.

Делать было нечего, и наша команда смертников поплелась на штурм горы, вершина которой выступала неподалеку. Команда состояла в основном из беглых рабов, каторжников и дезертиров — короче, весьма достойных людей. Командование губернатор поручил здоровенному угрюмому голландцу родом из Гроннингена по прозвищу Якоб-Мясник. Этот человек получил свою кличку вполне заслуженно, и я заранее оплакал судьбу тех несчастных, что попадутся ему на пути в недобрый час.

Так как губернатор наш был французом и вообще в поселении соотечественники наши составляли большинство, то отряд наш, разумеется, состоял в основном из англичан, голландцев и метисов. Правда, господин Эвелин, добрая душа, также отправился с нами, и я старался все время держаться поближе к нему.

Путь наш был долгим и утомительным. Горы чертовски обманчивая штука. Кажется, вот она — вершина, рукой подать, а идешь милю за милей, и эта проклятая вершина все так же, как и раньше, торчит у тебя перед глазами. И ничуточки не приблизилась. Пока мы добрались до этой горы, с нас сошло семь потов и всех искусали москиты.

Когда мы добрались до подножия, солнце подумывало о том, чтобы отправиться на покой. Мы все тоже жаждали этого самого покоя. Наш Якоб-Мясник, однако, приказал карабкаться вверх, чтобы захватить гору еще до темноты. Многие пробовали упираться, но голландца поддержал месье Эвелин, приобретший после своей лихой разведки огромный авторитет, и тут уж все поняли, что карабкаться на вершину все же придется.

Мы из последних сил вскарабкались на верхушку горы, и солнце село. Южные ночи — темные, а костры разводить наш Мясник запретил, чтобы не обнаруживать себя. Все попадали на землю кто где стоял, и многие заснули, не обращая внимания на комаров, москитов и прочий гнус, который с закатом солнца совсем озверел. Они в буквальном смысле слова, сударь, пили нашу кровь.