Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ

— О женщины, сказал великий Шекспир, вам имя — вероломство! Пока вы наслаждались живописью, синьора Карла сообщила мне о вашем визите. Закуривай, Гюнтер, и не обращай внимания на женщин, они не стоят твоего раздражения.

Сергей взял толстую сигару, откусил кончик и не без злорадства выплюнул на пятнистую шкуру леопарда. Сторн поднес зажигалку, он прикурил, глубоко затянулся и выдохнул густой клуб табачного дыма. Гарри рассмеялся:

— Я мщу, следовательно, я существую! Я всегда был о вас высокого мнения, а теперь в особенности. Вы классически посадили в калошу тайную полицию Муссолини — ОВРА! Экстракласс! Эта операция войдет в анналы мировой истории разведки... Не прикидывайтесь дурачками! Я знаю все о вчерашней операции. Вы отправили на тот свет без пересадки в Ватикане лучших агентов ОВРА.

Уехали, не прощаясь с хозяйкой. Сторн уселся за руль «шевроле» и отмел Костины подозрения:

— Похищать вас не собираюсь. Мне приказано принять удар на себя, если вам будет угрожать опасность... Что повидали в Милане?

— Пьяццале Лорето и собор, — неохотно отозвался Лисовский.

— Я не пойму действий вашей тайной полиции, — нахмурился американец. — Выставку трупов устроили! Дело идет к развязке, а немцы своей безрассудной жестокостью накаляют обстановку, озлобляют простонародье. Пора бы понять, что путей отступления из Италии немного и, если партизаны их перережут, немецкая армия исчезнет, ее уничтожат...

Сергей с отвращением представил угодливую улыбку на смазливой мордочке Карлы. Какая нужда заставила ее заняться грязным делом? Деньгами соблазнилась или мужнино достояние пытается спасти? Переплелись крученые, и не поймешь, кто и за что продался.

— В этом парке находится Кастелло Сфорцеско, — пояснил Лисовскому американец, — старинный замок, где в средние века, как в крепости, отсиживались в войну миланские правители. Тут на миллионы долларов хранится картин художников ломбардской и венецианской школ, скульптур, ценной мебели, гобеленов, редкого оружия...

— Ты любишь искусство, Гарри? — поинтересовался Костя, удивленный его познаниями.

— Я знаю ему цену, — ухмыльнулся тот и продолжал: — А здесь, на Карсо Маджента, церковь Санта-Мария делле Грацие, рядом расположен монастырь доминиканцев. Стену трапезной в нем украшает фреска Леонардо да Винчи «Тайная вечеря», — в голосе Сторна задрожали восторженные нотки. — На искусстве можно сделать хороший бизнес!

— Как?!

— О-о, путей много, были бы произведения искусства.

В ресторане их провели в отдельный кабинет, прислуживал подобострастный, юркий официант. Судя по репликам, он хорошо знал американца. Гарри сделал заказ и сказал парням:

— Попробуйте блюда итальянской кухни. Немцы любители плотной, жирной и пресной пищи, итальянцы же склонны к острым блюдам, умело приготовленным дарам природы.

— Минестра, — назвал Сторн густой суп из макарон и сливок, обильно посыпанный тертым пармезаном.

Груздев попробовал, поморщился: ни то ни се, ни два и ни полтора. Выпил кианти и затосковал, поняв, что останется голодным. Водочки бы да солидный кус мяса, а здесь, как в госпитале при диете: жив будешь, но за девками бегать охота пропадет.

— Русские в пятидесяти милях от Берлина, — постукивая по столешнице холеной рукой с двумя перстнями на пальцах, негромко рассуждал американец, — а ваши боссы торгуются с нами, как перекупщицы на парижском блошином рынке.

— Ты ненавидишь русских, Гарри?

— Почему? — удивился тот Костиному вопросу. — Я восхищаюсь их мужеством, храбростью и непритязательностью, но большевики для меня неприемлемы. Они отрицают частную собственность и поклоняются новоявленному бородатому богу — Марксу и его евангелию «Капитал», а мне плевать на человеческих богов и нужен миллион долларов...

Он отхлебнул кианти и задумчиво провел длинным ногтем мизинца по скатерти.

Сергей съел большую порцию спагетти с мясом, вкусное мороженое на десерт и, обрадованный, что его опасения остаться голодным не сбылись, допил стакан кианти. Закурил предложенную американцем сигару и блаженно облокотился на стол. Сторн ел мало, больше разговаривал. Когда и Костя, вытерев губы салфеткой, откинулся на стуле, он неожиданно спросил:

— Вы сообщили оберштурмбаннфюреру о моей просьбе встретиться?

— Да, — отозвался Лисовский, — встреча назначается ровно через сутки после нашего сегодняшнего разговора.

— О'кей, — озадаченно сказал Гарри и взглянул на часы. — Пятнадцать часов по среднеевропейскому времени... О'кей! Я буду в назначенный срок...

«Шевроле» отъехал от ресторана, Сергей обернулся и увидел неподвижно застывшего на тротуаре Сторна. В ухарски сбитой на ухо шляпе, широком распахнутом пальто, засунув руки в карманы, тот, одиноко стоял, провожая машину долгим взглядом.

— Американца с панталыку сбило согласие Скорцени, — проговорил Груздев. — Торгуются подлюги, а наши кровь льют. Русских боится, а подумал бы, кому он сам-то нужен?

— Да-а, — задумчиво протянул Костя, — и англичане, и американцы к нацистам тянутся. Солдаты воюют с ними, а политики всеми силами стараются за волосы вытянуть фашистов из пропасти.

— Не вытянут, оборвутся фрицы. Когда русский Иван сбросит свастику с рейхстага, тогда и крысиная возня кончится...

Утро выдалось дождливое. За окном хлестал настоящий весенний ливень, облачками поднимая над асфальтом туманные брызги. По двору пробегали немцы в накинутых на плечи плащах, под грибки жались промокшие часовые. Прибывали и отъезжали отлакированные дождем автомашины.

— Меня в сон клонит, — пожаловался Сергей Косте. — И дома, как на улице дождь, глаза сами собой смыкаются... Здесь весна в разгаре, а в Сибири стужа. Подумаю о родных, и сердце тоской исходит.

Лисовский озабоченно посмотрел на часы:

— Зачем мы понадобились Скорцени при встрече с американцем? Не подстроит он нам провокацию?

— А на фига ему провокацию подстраивать?! Подумаешь, шишки на ровном месте...

— От Скорцени не знаешь, что и ожидать. Он привык финты выкидывать.

— Поживем-увидим, — беззаботно пожал плечами Сергей.

И все же ему пришлось удивиться, когда Скорцени поместил его в соседней со служебным кабинетом комнате. Дверь открыта настежь, лишь тяжелые портьеры ее прикрывают. Сергей подсел к низенькому круглому столику, налил в бокальчик коньяк, но пораздумав, не притронулся к нему. Его насторожила несвойственная эсэсовцу откровенность. По пьянке еще можно полунамеками выболтать свои намерения немому и полуглухому слушателю, но зачем делать его свидетелем откровенных переговоров с американским разведчиком? Из кабинета доносится шелест бумаг, постукивает маятник в настенных часах, да через форточку слышится с улицы чистая капель. Прыщавого, вислогубого унтерштурмфюрера, исполняющего у Скорцени обязанности адъютанта, Сергей не терпел. Он-то и ввел ровно в три часа Гарри Сторна. Груздев насторожился и сожалеюще поглядел на сапоги. В них к двери не подкрадешься, подошвы со скрипом. И разуться нельзя, захватят босым, не выпутаешься. Слов американца не поймешь, частит как из пулемета, а оберштурмбаннфюрера почти не слышно. Лишь изредка бросает он короткие реплики.