Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого

— Она получает анонимные письма с советами. Вот я и подумала, не вы ли их посылали.

— Подобная мысль не приходила мне в голову.

Когда они вернулись в Париж, по улицам разнеслась весть: третье сословие решило, что не выйдет из Зала для игры в мяч, пока не даст королевству конституцию. Зачем, разве королевство уже не получило ее?

Графиня начала разделять опасения своего визитера.

Подошел паж королевы и спросил у графини д'Адемар книгу, которую та обещала ее величеству. Это был условный знак. Графиня встала и направилась вместе с Александром в покои королевы. Они вошли туда через туалетную комнату, откуда госпожа де Мизери, первая камеристка, провела их в другую.

— Господин граф, — сказала Мария-Антуанетта, — полагаю, что Версаль — знакомое вам место.

— Ваше величество, я имел честь быть приглашенным сюда покойным королем, который соблаговолил доброжелательно меня выслушать. Он не раз пользовался моими скромными способностями, и не думаю, что пожалел, оказав мне доверие.

— Вы просили госпожу д'Адемар привести вас ко мне. Я очень ее люблю и не сомневаюсь, что сведения, которые вам угодно мне сообщить, заслуживают внимания.

— Благодаря своей мудрости королева сама оценит то, что я ей сообщу, — объявил Александр. — Монархия в великой опасности. Третье сословие намеревается свергнуть ее и изменить законы. Те, которые существуют, уже не смогут сдержать ярость, которая ей угрожает. Духовенство и дворянство падут.

— Значит, устоит только трон! — прервала королева с нетерпением.

— Нет, мадам, поскольку его некому будет защищать. Армия перестанет подчиняться своим командирам. Я заклинаю ваше величество и короля покинуть Версаль и Париж. Жезл третьего сословия обернется топором палача.

— Сударь! — воскликнула графиня д'Адемар. — Вы хоть сознаете, что говорите и перед кем?

— В самом деле, к такому мои уши не привыкли, — сказала королева раздраженно. — Признаюсь вам, сударь, что ваши речи удивляют меня все больше и больше. И вы хотите говорить с королем?

— Да, мадам.

— В отсутствие господина де Морпа?

— Да, мадам.

Королева вскинула брови с чуть заметной иронией:

— Где вы родились, сударь?

— В Иерусалиме.

— Когда?

— Пусть ваше величество простит меня, но я страдаю от слабости, свойственной многим людям. Я никогда не называю свой возраст, поскольку это приносит несчастье.

— Что касается меня, то королевский альманах не оставляет мне никаких иллюзий. До свидания, сударь, вам сообщат волю короля.

Это означало конец аудиенции. Александр поклонился и вышел, вслед за ним графиня д'Адемар. Вернувшись в Париж, Александр вздохнул.

— Здесь я попрощаюсь с вами, мадам.

— Почему? Разве вы не останетесь на ужин?

— Сожалею. Судя по нашему разговору с королевой, она не услышала то, о чем я ее предупреждал. Когда она расскажет о нашей встрече королю, он все передаст Морпа, а тот тайным приказом отправит меня в Бастилию.

— А вам-то что? Вы просочитесь оттуда через замочную скважину!

— Некоторые из них слишком узки. Прощайте, мадам.

— Но если король все-таки призовет вас?

— Я вернусь.

— Как вы об этом узнаете?

— Узнаю, не беспокойтесь.

— И я буду скомпрометирована.

— События не оставят вам времени на это.

Меньше чем через месяц народ взял Бастилию.

А ровно два года спустя король и королева были арестованы в Варенне.

1789 год решительно был годом мщения: прежде чем покинуть Париж, Александр узнал, что Калиостро арестован инквизицией и брошен в застенки замка Сан-Лео. Ему вспомнилось предсказание графа де Сен-Жермена о дате падения сицилийца.

Загадка графа де Сен-Жермена, которому посвящены эти страницы, исключительна в двух отношениях: сама по себе и своей судьбой.

На протяжении двух веков многие труды и бесчисленные статьи, некоторые из которых заслуживают внимания, пытались описать человека, о котором известны лишь самые поверхностные, самые «занятные» сведения — если использовать расхожее выражение. Я ознакомился с ними, но они мало мне пригодились. В самом деле, вместо того чтобы прояснить загадку, они, казалось, наоборот, еще больше запутывали ее.

Этот парадокс объясняется без труда: приведенные в них факты бросают вызов здравому смыслу и психологии, а собранные воедино, они порождают несуразный исторический объект, сравнимый лишь с допотопными скелетами из зоологического музея, глядя на которые в конце концов начинаешь недоумевать, как могли существовать подобные монстры. Это известный эффект «объективности»: безупречная, когда располагает достаточными элементами, она при их недостатке подчас фабрикует химеры. Так, например, несмотря на прошедшие века и горы написанных книг, историки и публика по-прежнему задаются вопросом: кто же такие были Александр Великий или Чингисхан? По этой же причине выдающиеся личности плодят добрую дюжину исследований или легенд в столетие.

То же самое и с графом де Сен-Жерменом: нам осталась от него лишь гротескная карикатура, лишенная эмоций, причуд, амбиций, неудач. В итоге кажется, что имеешь дело с героем комиксов, который с трудом помещается в два измерения.

Зачарованные приверженцы Сен-Жермена, весьма многочисленные в нашу эпоху, делают из него этакого супермена, наделенного сверхъестественными способностями, обладателя высших тайн и эликсира бессмертия, вечно юного и бесполого, короче, некий наивный суррогат Иисуса.

Гораздо более многочисленные хулители представляют его как удачливого прохвоста, третьесортного алхимика, мифомана, самозванца, шарлатана, пользовавшегося доверчивостью своего времени (для недалеких умов прошлое всегда населено идиотами и великими героями, это общеизвестно!). И те и другие не слишком убедительны.

В обоих случаях элементарные требования биографии остаются без ответа. Родившийся, согласно консенсусу, около 1710 года и умерший, во всяком случае, в 1784 году, Сен-Жермен прожил лет семьдесят и встречался с немалым числом людей; неужели же он никогда не имел какого-нибудь любовного увлечения? Сексуальной связи? Разочарований?

Похоже, никто из историков, уделивших ему внимание, не задавался вопросом: как мог Людовик XV доверить политическую миссию первейшей важности человеку, которого они представляют столь пустым и нелепым? Как мог Алексей Орлов, фаворит Екатерины II и один из тех, кто привел ее к власти, с восторгом встречать Сен-Жермена, величая его графом Салтыковым и генералом русской армии, вручив ему соответствующие регалии и грамоту, подписанную императрицей? Или как Сен-Жермен снискал дружбу маршала де Бель-Иля, одного из самых блестящих полководцев XVIII века, и дружбу князя Фердинанда фон Лобковица, другого заслуженного военачальника и первого министра императрицы Марии-Терезии Австрийской, или как он сподобился милости быть лично принятым самим Фридрихом II Прусским? Немало авантюристов мечтало бы о такой удаче.