Юрий Сергеев - Становой хребет

От их разору одна артелька собралась идти на неведомую Тырканду, и меня совратили. Припёрлись в Алданскую тайгу, а там уже китайцев и корейцев пропасть зашло, моют золото вовсю и никаких правительств не признают.

Тырканду открыл ишо в семнадцатом году якут Александров, в пай к нему вошёл его соплеменник Петров. Кроме них промышляло уже там китайское акционерное общество купца Че-Уна.

В общем, создали они нелегально своё государство на нашей земле, даже налогом обложили своих рабочих. Нас, русских, тронуть боялись.

У них была даже своя винная монополия, гонит заводик ханшин, на него скупают у якутов и эвенков продукты задёшево, пушнину в лабазы складывают. Обнаглели, ёшкина вошь! Опиумокурильни, харчевни китайские.

Но мы-то, без ружьев туда зашли, особо рыпаться не было резону. Все богатые места по реке Тырканде эта орда уже выхлестала, мы до самой зимы только на еду добывали. Продуктишки свои все извели, ясно дело, втридорога покупаем у Че-Уна.

В общем, пролетели наглухо в тот сезон. Тут и является ангел-спаситель, Жучок. Я знал, что он пробился на Зее в горную милицию при новой власти, а раньше бандой верховодил. На Тырканду заявился в ноябре.

Вокруг помощников куча вьётся, все при оружии, некоторых я знавал по Зее. Жучок послужил в горной милиции, ясно дело, наскучило ему и опять решил старым промыслом заняться. Потом уже узнали, что он творил по пути в Тырканду.

Сколько разорил стойбищ тунгусских, сколько пограбил и положил встречных и поперечных. Как пришёл к нам, то первым делом объявил, что он красный командир, ловит хунхузов и нужно народ весь описать поимённо.

Арестовал всех без разбору восточников, запер в большой барак. Привлечь хотел нас к разбою, но мы отреклись и продолжали с парома мыть золото.

Он вызывал старателей по одному, стращал и бил, пока не отнимал все богатства. Чтобы скрыть следы, расстрелял у корейского парома на устье Малой Тырканды более девяноста душ, спустил их под лёд.

В это время я и попался ему на глаза, припомнил он отца моего и как с братом моим в карты дулся — не тронул. Я как проведал про его дела — оторопь взяла… Ну, думаю, в Зее объявлюсь, соберу нужных людей из былых партизан и под землёй тебя сыщем.

Только там, в Зее, пораньше хватились, дошли слухи до них. Снарядили за Жучком командира Зейского гарнизона Идалевича. Отряд этот послали в Тырканду, а мы, тем временем, вышли оттуда домой. Нас Жучок вскоре догнал по следам и с собой повёл, не знаю для какой надобности. Нажился он крепко.

Семьдесят пять оленьих нарт везли связки мехов и около девяти пудов золота. Собирался он с таким богатством прямиком с Тимптона по Ларинскому тракту в Китай ушмыгнуть. На реке Сутам, — по-орченски это значит вечно голодный, или я проголодался, — встретили мы негаданно отряд Идалевича.

Ружья друг на друга навели, только стрельбы не случилось. Жучок миром отсыпал Идалевичу полпуда золота, отдал четыре нарты в придачу, и разъехались. Зейский вояка двинулся дограблять остатки приискателей в Тырканде, а мы тронулись дальше.

Жучок был шибко доволен таким оборотом дела. Так вот… И попадаем мы таким макаром на прииск Викторовский. Соснин-то знает, а ты скоро увидишь. На прииске Жучок вольно расположился для отдыха, тут и нагрянул с полусотней бойцов чекист Балахин.

Бандитов враз повязали, глазом моргнуть не успели. Жучка и двоих ево рьяных помощников увели за отвалы и шлёпнули тут же, а нас даже не тронули, только допросил всех сам Балахин.

Часть отряда ГПУ он услал в Тырканду ловить Идалевича, а сам с золотом и пушниной вернулся в Зею… Эй, Мартыныч? Спишь, што ль?

— Гм… — Соснин мотанул головой и открыл глаза… Заслухался тебя. Ну и удачливый же ты чёрт, Сохач! Пошто ранее не сказал о Балахине.

Ну и тяжёлый же ты на душу горбач, хрен разговоришь, — скосил глаза на отвлекшегося чаем молодого парня и равнодушно спросил: — Ты вот мне скажи, Игнатий… На Иджике есть снежные бараны, иль брешут люди?

— Бараны есть, да как их счесть, — вдруг складно и резво отозвался Парфёнов, оживился, покачал головой, — Егор, поди дровец сухих собери для костра, чёй-то я озяб совсем.

Когда Егор появился с дровами, то увидел, как Соснин что-то быстро толковал Игнатию, а тот молча кивал головой и напряжённо смотрел в огонь. Только бросил Егор сушины у костра, приискатели разом смолкли, а потом завели старинную бродяжью песню.

Сразу шумно и весело стало у реки. Верка отгреблась подальше от загулявших мужиков, зная из жизненного опыта, что люди, как волки, сначала воют, а потом дерутся, только шерсть клочьями летит. Осторожно выглянула из-за куста, но драки так и не дождалась.

Осоловевший от чая и благости весеннего солнышка Мартыныч всё гомонил и подпрыгивал на бревне токующим тетеревом:

— Прошлым летом наезжал ко мне Балахин с отрядом конных. Шибко интересовался блудным народом, особо приискателями с китайской стороны из бывших белоармейцев. Оттуда засылают банды, чтоб разбой чинить, отымать золото и мешать добывать ево новой власти.

Эти банды извели экспедицию пятой армии и до поры затаились в здешних местах. Глядите, мужики, кабы вам не напороться на них, пощады не будет.

Ведь, к ним приставлены горные инженеры, сами они ведут разведку на золото, составляют карты и добывают его тайным способом. Золото уходит контрабандой в Харбин для нужд белой контрреволюции. Хитро у них всё поставлено.

— Ладно, не стращай, — улыбнулся Парфенов, — чему быть — того не миновать, коль совсем прижмут, брошу старательство, а пока, можно побаловать.

— Судачил Балахин, — перебил его Соснин, — что крепко советская власть берётся за эти края. Вскорости накрепко прикроют границу, а добычу золота организует государство. Всё же, страшно за тебя, не нарвись осенью на хунхузов, опять во множестве они шарятся под Яблоновым хребтом.

— Не так легко взять Сохатого, — ощерился Парфенов, — поглядим, кто способней в тайге.

— Моё дело упредить. Ежель чужие в доме будут, вон на том бугру камень торчмя выставлю, близко к зимовью не суйся. Тайком лошадей перелови и отчаливай подобру. Продуктишки под камнем найдёшь, там и золотишко оставишь мне за труды, сколь не жалко будет.

— Ладно, условились. Давай грузиться. Накаркаешь беды, может быть, они следом идут, не успеем отплыть, как нагрянут.

— Грузись, — ответил померкший Соснин, — три мешка муки я тебе зимой припас, соль, сахар — всё, как положено. Забирай. Когда станете плыть мимо Колбочей и Дорожного, будьте опасливей, из винта срежут прямо на воде иль увяжутся догонять.

Лучше проплыть там на утренней зорьке. Егор, пошли со мной, счас лошадь запрягём в сани и притащим ваш бутор. [6] Бутор — вещи. Под мхом сплошь лёд, сани пойдут легко.