Юрий Сергеев - Повести

Собака бежит по берегу. Осторожно ступая на лёд, подходит Перекат к урезу воды, провожая глазами плывущих, гонится за ними, как за убегающими согжоями.

Остановились на ночлег поздно вечером. Палатка подмокла в пути под Степкой и смёрзлась. Виктор оттаял её у костра, натянул. Установил печку. Затащил больного и уложил на спальник. Разжёг наспех собранные дрова.

Мёртвым сном навалилась усталость и склеила веки. Не хочется ни есть, ни шевелиться. Зябко продирает дрожь под сырой одеждой ватное и непослушное тело.

Очнулся через некоторое время, сварил бульон из куропаток, накормил Стёпку и сам через силу хлебнул горячей жидкости. Мороз крепчает, кособокая луна мутно белеет сквозь палатку, шуршит «салом» река.

Больной притих, только в груди у него что-то булькает и хрипит, изредка стонет сквозь сведённые судорогой зубы. Виктор вспомнил, как вот так же мучился с ним когда-то Авдеич, щекоча бородой, слушал простуду, выгонял её устроенной из камней парилкой в двухместной палатке.

Сколько лет уже нет старика, но как сама совесть стоит он за спиной, не даёт оступиться. Учил верить в людей не таиться знаниями, пригревать и вести за собой начинающих и слабых.

Два года ходил с Виктором молодой стажёр. Молчаливый и двужильный на работу, таскал следом рюкзак с пробами. Он гораздо позже окончил тот же институт, часто вспоминали преподавателей, профессоров, их чудачества, свои похождения в трудную, но самую прекрасную в жизни пору студенчества.

Славка чем-то был схож с Авдеичем этой хваткой, тихим блеском в глазах и одержимостью.

Виктор уже суеверно (до чего только не додумаешься за летний бесконечный и мгновенный сезон!) думал, уж не старик ли вернулся с того света в образе стажёра, чтобы убедиться, как проросло обронённое им зерно.

Когда уходили на изыскания зимника, стажёр закатил концерт начальнику экспедиции, предлагая свою помощь и более рациональную методику поиска двумя встречными отрядами с заброской и вывозкой вертолётами.

Увидев его, взъерошенного и злого, вылетевшего из кабинета шефа, Виктор окончательно и серьёзно уверовал, что люди на свете повторяются.

— Бюрократы! Дедовскими методами живут. Протухли тут по кабинетам с бумажками. Ведь если бы на съёмке и поисках применить вертолёты и современную методику разведки, это десятикратно окупится временем и результатами, — тряс Виктора за плечо и орал на всю приёмную, пугая, секретаршу. — Зачем нас учили? Экономят рубли на приобретение новой техники и гробят миллионы!

У вчерашнего студента начали прорезываться «зубы» и характер Авдеича. Провожая отряд за поселок. Славка всё ещё ругался и травил душу.

Утро выдалось солнечное, светлое, мороз обжигает лицо, иней выбелил деревья и кусты. Дым из трубы поднимается вертикально, расползается на высоте перистым облачком

Козьмин поставил вариться завтрак и взялся рубить дрова на поваленном весенним паводком дереве. Стук топора звонко хлещет в холодном воздухе, лезвие наискосок глубоко врезается в сухую древесину.

Собака увлеклась свежими набродами куропаток, озабоченно тычет носом в следы, крутит хвостом. Куропатки, заметив пса, пыхнули белым облачком и перелетели на другой берег.

По весеннему закричал петух куропач, ныряя в прибрежные тальники. Перекат сиганул за выводком. За ночь реку напротив палатки перехватило. Бежал пес осторожно, вздрагивая, и останавливаясь от треска молодого льда, и на середине реки вдруг исчез.

Через секунду вынырнул, заскулил, пытаясь вылезти, царапая когтями гладь зелёного льда, его засасывало течением. Несколько раз лапы срывались, пёс окунался в воду, бился, чудом удерживаясь на быстрине в маленькой лунке.

Виктор бросился к лодке, но она за ночь спустила — повредило заплату при сплаве. Выбежал на берег, лёг, раскинув ноги и руки, осторожно пополз к собаке, опираясь грудью на весло.

Осталось всего полтора-два метра, но дальше ползти стало невозможно. Белые пузырьки воздуха стремительно проносятся всего в сантиметре от поверхности льда.

Козьмин перевернулся на спину, снял ремень и, сделав петлю, привязал к лопасти весла. Накинул на голову собаке, потянул. Перекат захрипел. Виктор напрягся, пытаясь его вытащить, и вдруг под ним прогнулось, треснуло, расступилось…

Ноги дна не достали. Обварило холодом. Вцепился в кромку, успокаиваясь. Попытался выбраться из полыньи. Лёд крошился под руками, опоры не было. Пёс умудрился освободиться от петли, и весло утащило. Козьмин закричал Степану, но тот вряд ли услышал, да и не смог бы помочь.

Руки сводит холодом, набрав воды, сапоги гирями тянут вниз. Телогрейка набрякла, он с трудом стащил её и выбросил на лёд. Вытолкнул обезумевшую собаку и начал локтями проламывать коридор до крепкого заберега.

Перекат отбежал, отряхнулся и помчался кругами, греясь, поджав хвост к животу. Остановился, посмотрел на хозяина и жалобно взвыл. Осторожно, нюхая под лапами лёд, пошёл к полынье. Виктор гнал его прочь, бросая лепешки льда. Наконец Перекат бросился к палатке, останавливаясь и оглядываясь на хозяина.

Ниже, метрах в пятидесяти по течению реки, паром курилась большая полынья. Пришла шальная мысль пронырнуть подо льдом и попасть на мель. Отбросил её, как нелепость.

Проломав коридор до крепкого заберега, лег на него грудью и встал на корточки. Мокрые ноги соскользнули, снова треснуло, течение обняло и потащило.

Напоследок, с брызгами стылой воды, успел поймать, глоток холодного, живого воздуха. Скрюченные пальцы скользнули по лезвию кромки. Только и полыхнуло перед глазами голубое, пронзённое солнцем небо.

В первое мгновение, замерев и потерявшись, мокрым комом скользил под холодным стеклом. Как всплеск, как взрыв, пришла последняя отчаянная надежда… Крыльями размахнув руки, гребанул вниз по течению, оттолкнулся но-

гами от мешающей крыши, уходя на глубину, закрутился, замельтешил в последнем шансе достать до полыньи.

Грудь раздирает от спёртого, уже чужого воздуха, хочется забыть обо всём и выплюнуть его омерзительную затхлость, прекратить борьбу… Но, сцепив зубы, мыча и теряя сознание, он грёб и грёб, спеша к неизвестному финишу.

Сначала тонко, потом набатно зазвенело в ушах, замелькали цветные огненные вихри в раскалывающейся голове и ослабли руки. Уже теряя сознание, увидел коричневое дно перед своим лицом, оттолкнулся от него и, собравшись в комок, рванулся вверх.

Тупой удар затылком пришёл откуда-то издалека, нереально, как во сне. Утробным толчком выбило сквозь зубы воздух и булькнула горлом вода, убитой птицей волокло его течение в щель меж льдом и подступающим дном, вяло загребали руки, пытаясь поднять безжизненное, тяжело обвисшее тело.