Тим Уиллокс - Религия

— Он сказал, что хотел бы тебя поиметь, но только ждет, когда ты помоешься.

— Он и так уже меня поимел, не меньше дюжины раз. Наверное, придется одалживать золото.

— А вы играете на золото?

Борс скривился, его громадные грязные лапы легли на доску.

— Я спросил, что нового? Нового что?

— В Калабрии уже подогревают нам обед, — ответил Тангейзер.

Борс моментально забыл об игре. Посмотрел на него мрачно.

— А рулевой?

— Компас есть. Я буду вашим рулевым.

— Великолепно.

— И еще я узнал имя сына графини.

Борс снова уставился на доску, плохо скрывая раздражение, потом вытянул руку, словно собираясь сунуть ее в гнездо скорпионов. Черные кости легли на нужное место.

— Мне плевать, — пробурчал он.

— А где Карла?

— Она спит, — ответила Ампаро.

— Тогда пойду приму ванну, — сказал Тангейзер.

Борс, не обращая на него внимания, сгреб кости в кожаный стаканчик. Что-то недобро бурча, с грохотом положил его перед Никодимом.

— Кидай и будь ты проклят, мусульманский дьявол.

Тангейзер заметил тревогу на лице Ампаро и улыбнулся.

— Посочувствуй ему, — сказал он. — Борс был лучшим игроком в триктрак в Мессине, во всяком случае так он считал.

— В который раз я оказываюсь среди обрезанных, — проворчал Борс. — И где? На бастионе католической веры! Это нарушает всякий естественный порядок вещей. — Он посмотрел, как покатились кости, затем замер, словно кот, следящий за раненой мышью, когда Никодим сделал поразительно неудачный ход. — Иди, иди в свою ванну, — сказал Борс, — а мужчинам предоставь заниматься мужскими делами.

Тангейзер зашел в свою келью, разделся, взял полотенце и пошел в сад. Оказавшись там, он заметил блеск посеребренной слоновой кости. Ампаро уже забралась в бочку под звездным небом. Он остановился. Это было что-то новое и странное. Ванна была не тем, чем он имел привычку делиться. Он был бы счастлив, если бы женщина намылила его, потерла, умаслила, сделала массаж, но плескаться с ней в одной воде? Лицо Ампаро появилось над окованным железом краем бочки, ангельское, бледное, прелестное в лунном свете. Совершенно ясно, она понятия не имела о непозволительности своего поступка, но в подобной бесхитростности и состояла большая часть ее непревзойденного очарования. Попросить ее уйти — это было бы нехорошо, и еще хуже — отказаться самому зайти в воду. Он подошел и попробовал воду рукой. Она была все еще теплой после жаркого дня. Тело будет приятно освежено, а не шокировано, от подобной перспективы его мучения только еще больше усилились. Но в этот миг тот же серебристый свет, который освещал ее лицо, заблестел на двух великолепных белых полукружьях. Они возникли из воды, словно награда герою из какого-нибудь древнего эротического мифа, и все муки выбора разом исчезли, как тень исчезает с экрана. Откровенный взгляд, который она устремила на его быстро увеличивающийся член, словно высмеивал его неуместную брезгливость, и, не размышляя больше, он перевалился через край бочки и шумно приземлился рядом с ней.

Он думал, что ванна чудесным способом расслабит его конечности и освободит разум от всех волнений. Но молочно-белое сияющее тело, прижавшееся к нему, разом лишило Тангейзера обеих возможностей. Он удержался от того, чтобы немедленно накинуться на нее, и позволил своим рукам пройтись по бедрам Ампаро, оставшимся под водой.

— Ты сегодня уничтожил турецкие пушки, — сказала Ампаро.

Это было не то воспоминание, к которому он хотел бы возвращаться. Прижимаясь губами к ее шее, он только невнятно простонал.

— Это было страшно? — спросила она.

— Страшно? — пробормотал он, озадаченный. Может быть, она старается утешить его? — Мы убили много народу, — сказал он. — Но тебе не стоит забивать голову подобными житейскими мелочами.

Он поцеловал ее шею. Пробежал пальцами по волосам. Ее грудь оказалась у него под рукой, словно по собственной воле, и он вздохнул из глубины души, переполненный счастьем. Но его продолжал смущать ее вопрос. Он не привык, чтобы она спрашивала о чем-то конкретном.

— Ампаро, откуда ты знаешь о пушках? — спросил он.

Она ответила:

— Мне рассказал Орланду.

Все воодушевление внезапно покинуло Тангейзера. Он поднялся, и она соскользнула с его бедер.

— Орланду? — переспросил он. — Кто такой этот Орланду?

— Мой друг из гавани. Я рассказывала, он считает тебя великим героем, очень хочет с тобой познакомиться. — Он смутно припоминал, что речь шла о чем-то подобном, но тогда он пропустил все мимо ушей. Ампаро продолжала: — Он был здесь, в трапезной. Ужинал с нами какой-то час назад.

— И сколько лет твоему другу?

— Он утверждает, что пятнадцать, но это неправда. — Она поняла, что так его взволновало. — Он не верит, что может быть сыном Карлы, и Карла тоже.

Но Тангейзера это не убедило.

— А как его фамилия?

— Орланду ди Борго.

Он засмеялся, но невесело. Картина того, как он покидает остров, промелькнула перед глазами, а вместе с ней и тревожное ощущение, что действовать придется со всей быстротой, на какую он способен.

— Что это за человек без руки спит за столом?

— Друг Орланду, Томазо.

— Подожди здесь, — велел Тангейзер. Он перемахнул через край бочки.

— Ты сердишься на меня?

— Наоборот. Просто подожди.

Он поспешно помчался к двери обержа, осознав, что забыл полотенце. Но не стал возвращаться. Шлепанье его босых ног по плиткам пола казалось неестественно громким. Он добрался до трапезной, где Борс ревел от хохота; при появлении Матиаса он поднял голову.

— Ветер переменился! — громыхал Борс. Теперь потные разводы у него на лице казались слезами радости. — Справедливость восторжествовала!

— Разбуди мальтийца, — сказал Тангейзер.

Уловив интонацию, Борс наклонился и ткнул спящего человека в ребра пальцем, толстым, как ручка метлы. Томазо вскочил, с трудом понимая, где находится, особенно после нескольких пинт выпитого вина, тревожно посмотрел на голого мокрого человека, выступившего из тени.

— Орланду Бокканера, — произнес Тангейзер.

Томазо посмотрел через стол, словно указывая на друга, но его затуманенный взгляд зашарил по темноте, не видя его. Что уже было достаточным ответом.

Тангейзер заговорил по-итальянски:

— Где он живет? Где дом Орланду?

Томазо озирался по сторонам в поисках помощи.

— Я знаю, где Орланду спит, — сказала Ампаро. Ее голова просунулась в дверь. Она была завернута в полотенце.

— Прекрасно, — сказал Тангейзер. — Сейчас же одеваемся.

Когда он развернулся, Томазо сказал что-то, чего никто из них не понял. Он указывал на какое-то место на полу возле стены. Тангейзер ударил по столу кулаком.

— Борс?