Александр Дюма - Двадцать лет спустя

– О граф де Ла Фер! – проговорил вдруг спокойный, хотя и несколько прерывающийся голос человека, запыхавшегося от быстрой ходьбы. – Вы клевещете на отсутствующих?

Упрек этот кольнул Атоса в самое сердце. Однако впечатление, произведенное на него д’Артаньяном, стоявшим в первых рядах тупой и жестокой толпы, было настолько сильным, что он ограничился ответом:

– Я вовсе не клевещу на вас, мой друг. Здесь беспокоились о вас, и я просто сказал, где вы были. Вы не знали короля Карла, для вас он был посторонний, и вы не обязаны были любить его.

С этими словами он протянул товарищу руку. Но д’Артаньян, сделав вид, что не замечает этого, продолжал держать руки под плащом.

Атос медленно опустил протянутую руку.

– Ух, устал! – сказал д’Артаньян, садясь.

– Выпейте стакан портвейна, – посоветовал ему Арамис, беря со стола бутылку и наполняя стакан. – Выпейте, это подкрепит вас.

– Да, выпьем, – проговорил Атос, чувствуя, что обидел гасконца, и желая с ним чокнуться. – Выпьем и покинем эту гнусную страну. Фелука ждет нас, вы это знаете. Уедем сегодня же вечером. Больше нам здесь нечего делать.

– Как вы спешите, граф! – заметил д’Артаньян.

– Эта кровавая почва жжет мне ноги, – отвечал Атос.

– А на меня здешний снег оказывает обратное действие, – спокойно сказал гасконец.

– Что же вы, собственно, хотите предпринять? – сказал Атос. – Ведь короля уже нет в живых.

– Итак, граф, – небрежно отвечал д’Артаньян, – вы не видите, что вам остается еще сделать в Англии?

– Решительно ничего, – отвечал Атос. – Разве только оплакивать собственное бессилие?

– Ну а я, – сказал д’Артаньян, – жалкий ротозей, любитель кровавых зрелищ, который нарочно пробрался к самому эшафоту, чтобы лучше видеть, как покатится голова короля, которого я, как вы изволили сказать, не знал и к которому был совершенно равнодушен, – я думаю иначе, чем граф, и… остаюсь.

Атос страшно побледнел; каждый упрек его друга отзывался болью в его сердце.

– Вы остаетесь в Лондоне? – спросил Портос д’Артаньяна.

– Да, – отвечал тот. – А вы?

– Черт возьми! – сказал Портос, несколько смущаясь под взглядами Атоса и Арамиса. – Если вы остаетесь, то раз уж я прибыл сюда вместе с вами, вместе с вами я и уеду. Не оставлять же вас одного в этой ужасной стране.

– Благодарю вас, мой добрый друг. В таком случае я хочу предложить вам принять участие в одном деле, которым мы займемся, когда граф уедет. Мысль об этом деле явилась у меня в то время, когда я смотрел на известное вам зрелище.

– Какая мысль? – спросил Портос.

– Узнать, кто такой человек в маске, который так заботливо предложил свои услуги, чтобы отрубить голову короля.

– Человек в маске? – воскликнул в изумлении Атос. – Значит, вы не выпустили палача?

– Палача? – ответил д’Артаньян. – Он все еще сидит в погребе и, кажется, приятно беседует с бутылками нашего хозяина. Кстати, вы мне напомнили… – Он подошел к двери и крикнул: – Мушкетон!

– Что прикажете, сударь? – отвечал голос, как будто выходивший из глубины земли.

– Отпусти заключенного, – сказал д’Артаньян. – Все уже кончено.

– Но, – сказал Атос, – кто же тот негодяй, который поднял руку на короля?

– Это палач-любитель, который, надо сознаться, ловко владеет топором, – сказал Арамис. – Ему, как он и заявил, довольно было одного удара.

– И вы не видели его лица? – спросил Атос.

– Он был в маске, – отвечал д’Артаньян.

– Но ведь вы, Арамис, стояли совсем рядом!

– Я видел из-под маски только бороду с проседью.

– Значит, это пожилой человек? – спросил Атос.

– О, – заметил д’Артаньян, – это ровно ничего не значит. Если надеваешь маску, почему заодно не прицепить и бороду?

– Досадно, что я не выследил его, – сказал Портос.

– Ну а мне, дорогой Портос, – заявил д’Артаньян, – пришла в голову эта мысль.

Атос все понял. Он встал со своего места.

– Прости меня, д’Артаньян, – проговорил он, – за то, что я усомнился в тебе. Прости меня, друг мой.

– Сначала выслушайте меня, – отвечал д’Артаньян, слегка улыбнувшись.

– Так расскажите же нам все, – сказал Арамис.

– Итак, – продолжал д’Артаньян, – когда я смотрел, – но не на короля, как угодно думать господину графу (я знал, что это человек, идущий на смерть, а зрелища такого рода, хотя я и должен был, кажется, привыкнуть к ним, все еще расстраивают меня), – а на палача в маске; так вот, когда я смотрел на него, мне, как я уже сказал вам, пришла в голову мысль узнать, кто бы это мог быть. А так как мы четверо привыкли действовать сообща и во всем помогать друг другу, я стал невольно искать около себя Портоса, потому что вас, Арамис, я видел возле короля, а вы, граф, как я знал, находились внизу, под эшафотом. Вот почему я охотно прощаю вас, – прибавил он, протягивая руку Атосу, – так как понимаю, что вы должны были пережить в эти минуты. Итак, осматриваясь по сторонам, я вдруг увидел справа голову со страшной раной на затылке, повязанную черной тафтой. «Черт возьми, – подумал я, – повязка что-то мне знакома, точно я сам чинил этот череп». И в самом деле, это оказался тот самый несчастный шотландец, брат Парри, на котором, помните, Грослоу вздумал испробовать свою силу и у которого, когда мы нашли его, было, собственно, только полголовы.

– Как же, помню, – заметил Портос. – У этого человека еще были такие вкусные черные куры.

– Именно, он самый. Этот человек делал знаки другому, который стоял от меня слева. Я обернулся и увидел нашего доброго Гримо. Как и я, он также впился глазами в замаскированного палача. Я ему сказал только: «О!», и так как с таким восклицанием обращается к нему граф, когда говорит с ним, то он немедленно бросился ко мне, как будто его подтолкнула пружина. Он, конечно, узнал меня и протянул руку, указывая пальцем на человека в маске. «А!» – сказал он только. Это должно было означать: «Заметили вы?» – «Ну конечно», – отвечал я. Мы отлично поняли друг друга. Затем я повернулся к нашему шотландцу; его взгляд тоже был весьма красноречив. Вскоре все кончилось, вы сами знаете как: самым мрачным образом. Народ стал расходиться, сгущались сумерки. Я отошел с Гримо в дальний конец площади; за нами последовал шотландец, которому я сделал знак не уходить. Я стал наблюдать за палачом, который, войдя в королевскую комнату, менял платье: оно было, вероятно, залито кровью. После этого он надел на голову черную шляпу, завернулся в плащ и исчез. Я решил, что он должен выйти на улицу, и побежал к подъезду. Действительно, минут через пять мы увидали, что он спускается с лестницы.

– И вы пошли за ним следом? – воскликнул Атос.

– Разумеется! – сказал д’Артаньян. – Но это было не так-то легко. Он каждую минуту оборачивался, и мы были вынуждены прятаться и прикидываться праздношатающимися. Я был наготове и, конечно, мог бы убить его, но я не эгоист и приберег это лакомство для вас, Арамис, и для вас, Атос, чтобы вы хоть немного утешились. Наконец, после получасовой ходьбы по самым извилистым переулкам Сити, он подошел к небольшому уединенному домику, совсем тихому и неосвещенному, словно в нем никого не было. Гримо вытащил из-за своего голенища пистолет. «Гм?» – сказал он мне, указывая на домик. «Погоди», – отвечал я ему, удерживая его руку. Я уже сказал вам, что у меня был свой план. Человек в маске остановился перед низенькой дверью и вынул ключ; но прежде чем вложить его в замок, он оглянулся, чтобы убедиться, не следят ли за ним. Я спрятался за деревом, Гримо – за выступом стены; шотландцу негде было скрыться, и он прямо распластался на земле. Без сомнения, человек, которого мы преследовали, решил, что он совсем один, так как я услышал скрип ключа в скважине; дверь отворилась, и человек скрылся за ней.