Робер Гайяр - Мари Галант. Книга 1

– Вы не поймете ни слова, шевалье! – заверила Жюли; она была рада возможности его задеть. Но Режиналь самоуверенно улыбнулся и возразил:

– Вот тут вы ошибаетесь, прекрасное дитя. Не забывайте, я провел на этом острове многие годы…

Со значением взглянув на ее мощную грудь, выпиравшую из пестрого корсажа, он, исподтишка усмехнувшись, выговорил совершенно невообразимую фразу, имевшую следующий смысл:

– Когда женщина не спешит, она поддерживает груди; когда же несется на всех парусах, она их выставляет наружу.

– О, шевалье! – в притворном смущении воскликнула Жюли; она прекрасно все поняла, но почувствовала в его словах намек. – Так вот почему вы приглашали меня за город?

Режиналь отрицательно покачал головой. Он был доволен тем, что сейчас узнал. Нет, Демаре ни у кого не состоял на службе и не был шпионом! Да, кстати, кто бы мог подозревать Режиналя и нанять для слежки за ним этого лакея?

Мобре пытался убедить себя в том, что его опасения напрасны, что у Демаре слишком тупое выражение лица, он ограничен и не способен быть проворной и сообразительной ищейкой!

– А не знаете ли, Жюли, – на всякий случай спросил он, напустив на себя равнодушный вид, – чем занимался Демаре до того, как приехал на Мартинику?

– Был лакеем в семействе Дюпарке. У господина де Миромениля, если не ошибаюсь…

Он почувствовал, как рассеиваются последние его сомнения. Но, как он и сказал, Демаре своего дождется! Опасен он или нет, а проучить его как следует не помешает, и при первой же возможности. Режиналь наберется терпения, пускай и Демаре подождет… Недолго осталось!

– Прелестница Жюли! – продолжал шевалье. – Раз уж вы не желаете отправиться со мною за город, подарите мне хотя бы дружеский поцелуй, и забудем наши разногласия двух влюбленных голубков.

– А ваша лошадь по-прежнему спотыкается?

– Почему вы спрашиваете?

– Да так… Вспомнила, как мы с вами ездили кататься на хромой лошади и вам приходилось время от времени давать ей отдохнуть…

У него перед глазами сейчас же всплыло его первое путешествие на Мартинику; он вспомнил, как, покинув Мари после приятно проведенной ночи, вдруг на обратном пути почувствовал неодолимую тягу к субретке.

Он ласково улыбнулся. Потом неожиданно схватил Жюли за запястья и стал искать ее поцелуя.

Несомненно, эта игра нравилась Жюли, потому что поймать ее оказалось несложно; кроме того, поединок с шевалье ее утомил. Тем не менее она довольно ловко увернулась, что свидетельствовало об опыте Жюли в общении со слишком предприимчивыми соблазнителями.

Мобре мужественно перенес свое поражение, проговорив:

– Вы мне напомнили о том, что произошло с Анной Австрийской несколько лет назад в епископском саду в Амьене; безумно влюбленная в герцога Букингемского, она, очутившись в его объятиях, закричала, когда он зашел слишком далеко.

– Ну что же, – возразила Жюли, – этот крик королевы является для меня доказательством того, что она совсем не любила герцога!

– Или закричала потому, что герцог слишком медлил, перед тем как далеко зайти… – подытожил Режиналь.

Тем временем он выпустил Жюли, но потом снова повел наступление. На сей раз он, возможно, и одержал бы победу, однако неожиданно раздался громовой раскат, от залпа сотни пушек дрогнула земля, а вместе с ней и замок Монтань.

С Режиналя слетела самоуверенность, он вздрогнул и думать позабыл о Жюли. Та тоже вздрогнула, однако почти сейчас же взяла себя в руки.

– Шевалье! – рассмеялась она. – Вы испугались!.. А ведь это форт прощается с нашим генералом.

Не успела она договорить, как он уже и сам догадался о том, что произошло, и опять заулыбался.

– Идемте ко мне, Жюли, – пригласил он. – У меня в комнате есть морская подзорная труба, и с террасы замка мы увидим все, что происходит в Сен-Пьере.

Открывшееся зрелище заставило их забыть о размолвке. Они смотрели на лафеты пушек, молчавшие со времен взятия Карибских островов и уже зараставшие травой.

Вооружившись подзорной трубой, Мобре наблюдал за рейдом, за разыгрывавшимися в форте сценами, за всем происходившим там, время от времени у него вырывались восклицания. Субретка в нетерпении топнула ногой:

– Шевалье, дайте же взглянуть!.. Прошу вас, дайте трубу…

Он охотно подчинялся. Сам же вставал у Жюли за спиной и, пока она смотрела в подзорную трубу, прижимался к ней, положив руки ей на плечи, и указывал, куда смотреть.

Жюли тоже роняла восклицания. Она узнавала и называла знакомых жителей Сен-Пьера, оплакивавших генерала и утиравших платками слезы, разглядывала пышные костюмы различных родов войск и полиции, необычайно красочных на сине-зеленом фоне. Мобре занимало совсем другое. Он выпустил плечи субретки, и его руки заскользили по ее груди и бедрам, словно он лепил статую. Она не сопротивлялась, оставаясь равнодушной к его ласкам, волновавшим ее, казалось, не больше, чем мраморную мадонну. Мобре подумал, что сила привычки лишила ее чувствительности.

Наконец она вернула ему подзорную трубу и воскликнула:

– А как же мои обязанности, шевалье! Мои обязанности!.. Я тут с вами теряю время, это вы во всем виноваты!..

Он ничего не ответил и в свою очередь взглянул в сторону залива. Увидел там около пятидесяти полуодетых мужчин, с головы до пят раскрашенных в ярко-красный цвет и построившихся в каре у входа на кладбище. Это была делегация с Карибских островов. Неподалеку от них – отряды полиции, возглавляемые офицерами на лошадях.

В знак траура солдаты опустили мушкеты и копья. Тем временем пушки форта и все вооруженные мушкетами солдаты выстрелили, грянувший грохот должен был свидетельствовать о горе жителей, провожавших гроб со своим повелителем или, скорее, горячо любимым отцом здешнего народа.

Вскоре пальба стихла. Провожавшие рассыпались, а затем снова выстроились вдоль дороги, растянувшись на три километра, и двинулись к форту; процессия походила на пеструю змею, которая разворачивает свои кольца и извивается на луговой зелени.

Режиналь де Мобре сложил подзорную трубу, поискал взглядом Жюли и убедился в том, что она исчезла.

Он пожал плечами.

Для него начиналась новая игра. Он выбросил субретку из головы и вернулся в дом ждать Мари, а заодно посетителей с соболезнованиями, непременными при подобных обстоятельствах: одни захотят поддержать ее в горе, другие – посмотреть, как она переносит новое свое положение вдовы.

Те, что надеялись поглазеть на то, как Мари встретила свое вдовство, были разочарованы, во всяком случае – в начале приема.

Многие участники похорон пожелали во что бы то ни стало проводить вдову, и вот в просторной гостиной замка, еще не до конца восстановленного после извержения Лысой горы, собрались вместе отец Шевийяр и отец Бонен – глава иезуитов, большой друг и покровитель покойного; несмотря на преклонный возраст, он без колебания отправился из Фор-Руаяля в Сен-Пьер. Их обоих сопровождал Мерри Рулз де Гурсела, молодой дворянин, помощник губернатора, на которого, по всеобщему мнению, будет возложена огромная ответственность, в связи с чем возрастет и его влиятельность.