Робер Гайяр - Мари Галант. Книга 2

– Кажется, вы сильнее, чем я предполагал, – вздохнул Рулз. – Я боялся, как бы вы не совершили слишком много ошибок. Должен признать, что вы почти все предусмотрели.

– Вы не можете это отрицать, приятель.

– Я и не отрицаю, – глухим голосом признал побежденный Рулз.

– Вы по-прежнему считаете, что командор де Пуэнси может что-нибудь предпринять против нас? Вы полагаете, что мы неспособны защититься?

– Не знаю, – снова сказал Рулз. – Зато мне точно известно: если вы объявите населению, что корабль под командованием Лефора бросил якорь в бухте Сен-Пьер, поселенцы сейчас же поднимутся против вас, как, впрочем, и ваши самые верные союзники! Вам известно, что значит имя Лефора для здешней публики, которая трепещет при упоминании о флибустьерах?

– Капитан Лефор – старый стоптанный сапог, – заявил Пленвиль. – Вы, кстати, никого не заставите поверить, что он жив! Остался один только предатель Байярдель, который повторяет его имя в своей темнице… Но тому жить осталось, видимо, не больше недели. Говорю же вам, Рулз, что место свободно!

– А отец Фейе? Он вот-вот вернется! И привезет ответ его величества!

– Ответ его величества, – глухо изрек Пленвиль, – будет таким, какой нужен мне. У меня есть все основания полагать, что этот монах был отправлен генеральшей со специальным заданием к англичанам в то же самое время, как Высший Совет назначил его посланцем ко двору. И я заставлю его в этом сознаться! Даю слово, что он это подтвердит! У меня есть для этого средства!

Притихший Мерри Рулз ничего не отвечал, и прокурор-синдик продолжал:

– Кстати, в моем распоряжении значительные силы. Комендант де Лубьер вернулся из Страны Варваров, покрыв себя славой. Он сохранил большую часть войска, тогда как другое сражение против дикарей на юге полуострова еще не завершено. Лубьер – преданный солдат. Со своими людьми он без труда может сбросить в море тех, кто попытается высадиться… А вашего Лефора, если бы тот еще был жив, он разобьет в пух! Лубьер-то доказал свою верность!

– Да услышит вас Бог! – молвил в заключение Рулз.

Когда Пленвиль покинул кабинет Мерри Рулза, он был гораздо более сдержан, чем когда входил туда. В присутствии губернатора in partibus [22]он, конечно, ломал комедию, однако их разговор помог ему реально оценить свои силы и власть.

Он направился к своему кабинету, где его ожидали Босолей и Сигали, но в задумчивости остановился в безлюдной приемной. Многое из того, что сказал ему Мерри Рулз, заслуживало внимания и размышления. Во-первых, при любых обстоятельствах ему необходимо избегнуть тупика, из которого впоследствии не выбраться. Пленвиль признавал, что ему не мешает позаботиться о запасном выходе. Тем не менее он ни за что на свете не хотел показать своему незадачливому сообщнику, что тот имеет на него влияние. Если он стремился к тому, чтобы Рулз осуществлял власть только через него, Пленвиля, последний сожалел теперь, что проявил излишнюю мягкость и выказал свои сомнения. Пленвилю же следовало в разговоре с Рулзом держать себя тверже, чтобы развеять его подозрения и подхлестнуть к действию, подавив его волю.

Передохнув на банкетке и выработав план, он уверенно вошел к себе в кабинет. В ожидании прокурора Босолей и Сигали весело переговаривались.

– Ну как? – спросил первый. – Какое впечатление произвело послание на нашего чертова губернатора?

Пленвиль улыбнулся и пожал плечами:

– И не говорите! У него оказалось свое послание за подписью генеральши. У госпожи Дюпарке он выманил его вместе с сеньором Лавинем, назначенным интендантом имущества Дюпарке. В этом письме генеральша уверяет в обратном… Да, совершенно в обратном тому, что мы написали от ее имени!

– Вот видите, – заметил Сигали, – я был прав. Нам бы следовало ее навестить. Отправляйтесь к ней с этим уже готовым посланием и попросту заставьте его написать. По крайней мере, у нас будет бумага, которая ни у кого не вызовет сомнений, тогда как от этой бумажки за версту разит фальшивкой!

– Ах-ах-ах! – вскричал Пленвиль. – Вы что, за мальчишку меня принимаете? Кто тут вздумал давать мне советы? Не вы ли, Сигали?

– О господин прокурор! Я лишь высказываю свое мнение. Вы вольны прислушаться или не обращать на него внимания!

Пленвиль сел за стол, облокотился и потер руки.

– Как бы то ни было, – продолжал он, помолчав, – Рулз более здраво мыслит, чем я полагал. Думаю, таким его делает страх. Хотите знать мое мнение? Рулз любит эту шлюху! Любит!.. И превратился в ее лакея. Из страха и по другим причинам, самая простая из которых – он питает к ней безумную страсть! Я знаю, что он был у нее уже несколько раз; именно он снабдил ее одеждой, после того как ее собственное платье растерзала в клочья толпа. Мне сказали об этом охранники капитана де Мартеля… Но нельзя сказать, что Рулз в этом не прав.

Пленвиль поднялся и, глубоко задумавшись и опустив голову, зашагал перед своими сообщниками, взиравшими на него с почтительным восхищением. Бесспорно, он вождь, который все обдумывает, заставляет других действовать и действует сам.

Пленвиль отошел в сторону, а они не смели прервать его размышления. Затем вернулся и вдруг заговорил отрывисто, словно принял не подлежащее обсуждению зрелое решение:

– Послушайте! Вы, Босолей, отправитесь сейчас к коменданту де Лубьеру. Я уверен, что он чужд политики и готов служить кому угодно. Должно быть, он сохранил дружеские чувства к генеральше. Итак, Босолей, вы идете к Лубьеру. А вы, Сигали, ступайте к Гроке и Леконту. Это самые безвольные члены Совета. Их можно убедить в чем угодно. Для блага общего дела вы также навестите мадемуазель де Франсийон. Она находится под домашним арестом в замке Монтань, но, надеюсь, не будет возражать против прогулки в Ле-Прешер, хотя бы для встречи с генеральшей…

Он снова прошелся по кабинету, покусывая крупными зубами ноготь.

– Я же тем временем вернусь к Мерри Рулзу. Он дружен с Лавинем… Итак, сочтем: Гроке, Леконт, Франсийон – три… Лубьер и Лавинь – пять… Мерри Рулз – шесть… Шести будет довольно…

– Куда вы клоните? – спросил Босолей.

– А вот куда. Похоже, пора позаботиться о запасном выходе. У нас в кармане послание, подложное послание, которое было прочитано на всех городских площадях. А у губернатора есть подлинное послание, в котором генеральша отрекается от власти. Мы изменим порядок вещей. Я напишу другое послание, и эти люди, которым госпожа Дюпарке доверяет, без труда получат ее подпись. Я сам составлю это послание, вот увидите! Нас не в чем будет упрекнуть. Никто не сможет сказать, что я противился освобождению генеральши! Ведь в крайнем случае я мог бы вытащить ее из тюрьмы, как только она подпишет это послание! А через неделю – снова засадить ее, если того потребуют обстоятельства. Думаю, содержание в тюрьме таково, что генеральша порастеряла свое величие…