Густав Фрейтаг - Инго и Инграбан

– Я видел королевских стражей, и это не удивляет меня, – ответил Инго. – Я знаю, что Гариетто возбудил против меня короля, столь милостивого ко мне прежде. Поэтому умоляю тебя, насколько можешь, постарайся, чтобы не было на мне позора. Устал я, королева, от своей участи на земле, в тягость я каждому гостеприимцу, везде я несчастен, подобно бешеному волку гонят меня от одного двора к другому; презренна такая жизнь, потому что чувствую я себя достойным лучшей доли и подумываю уже, чтоб живого меня не опутали римские цепи. Но если ты не в силах изменить участь мою, то молю, спаси от бесславной смерти моих товарищей скитающийся рой. Они охотно будут сражаться с кем бы то ни было, но страшатся они тайно близящейся гибели, потому что теперь плотно охвачены мы каменными стенами.

Безмолвно смотрела королева на потаенную дверь, и вдруг издала пронзительный крик. Король вошел в комнату и воскликнул:

– И эти стены охватили тебя для последней раны!

С поднятым мечом Бизино бросился на Инго, но королева, подобно львице, выскочила навстречу королю и отвела его руку; и со звоном упал меч. Инго поднял его и, замахнувшись, вскричал:

– Смерть твоя в моей руке, король Бизино, и немного было бы тебе пользы от твоих доспехов, если б я хотел завершить дело, задуманное тобой против меня. Благодари бога, в которого ты веруешь, что клятвы гостеприимства для меня священнее, чем для тебя.

И он швырнул меч к ногам короля. Слабый звук, словно женский стон, задрожал в покое. Король дико посмотрел вокруг:

– Как муж говоришь ты, возьми же на лестнице свой меч и будем биться!

– Я поклялся тебе миром, – не шелохнувшись, ответил Инго.

– А я тебе, – возразил король. – Но клятва нарушена, и ты свободен – возьми же свое оружие.

– Не стану я биться с тобой, – ответил Инго. – Священна для меня голова короля, и хотя порой недоброе ты замышлял против меня, никогда не допущу я, чтобы добрая слава твоей жены была запятнана кровью, пролитой перед ее ложем. Если же мне суждено погибнуть, то рази меня и прими мою благодарность за дар гостеприимства!

Король нагнулся, чтобы поднять меч, но снова раздался воинский клич, и Инго вздрогнул.

– Проклятье! – вскричал он. – В собственном лихе я забыл о товарищах по несчастью. Иду! Я слышу пение моих лебедей. Берегись, король, знаю я, что усмирит тебя!

С быстротой ветра кинулся он из двери, а король хрипло прошептал:

– Неведомо сострадание ждущим внизу!

Но Инго спустился лишь на несколько ступенек – к месту, где стоял его меч, и где, под покоями королевы, юный королевич почивал возле витязя Вальды. Инго поднял мальчика с постели, прижал его к себе и шепнул:

– Помоги мне, Гермин, мне грозит погибель. Но я не причиню тебе зла, если только король не станет вредить моим товарищам.

Сонный мальчик лежал в объятиях Инго, обхватив его за шею.

– Я помогу тебе, братец, – бессознательно сказал он.

Пока не проснулся престарелый воин, Инго поспешил унести мальчика. Он открыл дверь покоев Гизелы, и король с мечом в руке бросился на него. Но увидев занесенный над сыном меч Инго, Бизино отступил назад.

– Иди вперед, король, и указывай мне путь! – повелительно сказал Инго. – У меня на руках то, что усмирит тебя! Жизнь твоего ребенка будет порукой за жизнь моих ратников. Прощай, Гизела, и моли богов, да не погибнет этой ночью дом королевский!

Мужчины торопливо спускались по каменной лестнице, а Гизела неподвижно прислушивалась к шуму внизу. Она терялась в своих желаниях. Чего ей больше хотелось: чтоб ушел витязь с заложником-сыном или остался в замке, чтоб возвратился сюда король или вообще не было никого? Она чувствовала ненависть к отвергшему ее помощь, но вместе с тем и жестокий страх за его жизнь. Королева подошла к окну и воззрилась в ночной мрак; слышала она далекий ропот и громкий крик – затем все стихло; видела отблеск огня – но и он погас; мрачна и тревожна была ночь, как сама судьба Гизелы.

Инго остановился на последней ступеньке перед выходом из башни.

– Прогони своих псов, король, чтобы не задели они зубами твоего сына.

Король нехотя пошел вперед и удалил своих стражей. И в тот же миг, подобно быстроногому оленю, Инго промчался мимо него к дому своих ратников. Король отстал.

У помещения для гостей стояли королевские ратники, вооруженные копьями и щитами, некоторые с факелами. На земле, перед ступеньками, пылало багровое пламя, бросая неверный свет в мрачный зал и на суровые лица вандалов.

– Что щурятся совы при свете огня и отвращают взоры?! – вскричал Бертар. – Удивляюсь, что ратники королевские устрашились подлого дела: я слышал, привычны они к ночным убийствам, и чистыми бесстыдниками слывут они в народе. Уж не боятся ли они, что мечом моим я сокрушу свет факельщика? Подойдите поближе, гнусные твари, и будьте прокляты вы перед всем народом как рушители мира. Идите сюда, чтоб юноши мои уготовили вам последний путь!

– Грубые слова – монета безродного нищего, – возразил Гадубальд, – и очень тароват ты на уплату, когда, жадно озираясь, сидишь на чужих скамьях или таскаешься по миру. Бесполезны мы на земле, и вряд ли придется вам когда-нибудь смущать своим криком чужие дворы.

Такими речами мужи настраивали себя на жестокий бой. Но вдруг через толпу продрался Инго с королевским сыном на руках. Он поднялся на ступеньки и стал среди своей дружины – вокруг храмины раздался громкий приветственный крик вандалов, и повелительно сказал Инго ратникам короля:

– Назад, храбрые витязи турингов! Юный королевич, которого я держу на руках, приказывает вам хранить мир. Если хотите, чтобы ни один волос не упал с его головы, то не оскорбляйте моих ратников. Приветствую короля в доме моем! – прибавил он при приближении Бизино. – Да будет его приход знамением мира! Милостиво войди, король, в покои гостей, потому что не оружием сегодня, полагаю, разрешится это смятение. Помоги мне, Гермин, пропустить сюда короля.

Он поставил мальчика и, занеся над ним меч, пошел навстречу королю. Ребенок взял отца за руку и остановился между двумя витязями.

– Зажгите факелы! – закричал Инго своим воинам. – Пусть все удалятся от дома, а вы, витязи вандалов, охраняйте совет королей!

Бизино угрюмо кивнул и приказал своей дружине очистить вход, а Гадубальду велел охранять ступеньки числом ратников, равным с вандалами. Инго подвел короля к своему ложу и сел напротив, обхватив рукой королевича. Бизино мрачно потупил взор.

– Головой моего сына ты надеешься принудить меня, чтобы пощадил я бродяг твоих. Но между нами восстал гнев, и опасаюсь я, что непрочным будет примирение. Если сегодня ты избежишь моего гнева, то завтра же или чуть позже он все равно настигнет тебя. Пусть просьбы этого мальчика раскроют перед тобой врата моих башен, но ты великолепно знаешь, как далеко простирается моя власть, и воля короля со всех сторон обкладывает тебя, словно травимого зверя.