Грэм Шелби - Клятва и меч

Ранульф обсудил ситуацию со своим братом Уильямом, затем они навестили своих жен и предложили им интересный план.

Стража у ворот немало удивилась, увидев рядом с замком двух усталых дам. Они объяснили, что их мужья задержались в пути и приедут позже.

За час до сумерек Ранульф и трое его рыцарей расстегнули свои перевязи с мечами, сняли кинжалы и отдали все это Уильяму. Затем они сели на коней и помчались к Линкольну.

Вновь стража Линкольна была подняла по тревоге. Они издалека узнали графа Ранульфа по его знаменитым огненным усам. К их облегчению, все четверо всадников не были вооружены. Лорд Линкольна строго предупредил их не допускать в замок ни одного вооруженного человека.

Подвесной мост через ров был опущен, и гости въехали в раскрытые ворота. Стражники хотели было отсалютовать знатным вельможам, но тут Ранульф прорычал: «Пора!» – и всадники живо соскочили с лошадей.

Прежде чем стража поняла в чем дело, все было уже кончено. Солдат рыцари буквально пригвоздили к воротам их же собственным оружием. Одно копье было вставлено в подъемный механизм моста, а ворота подперты так, что их вряд ли теперь закроешь изнутри. Через несколько минут из сумерек вынырнули всадники и ринулись в замок, сметая все на своем пути. Вскоре яростный бой разгорелся во всех его помещениях. Застигнутый врасплох, гарнизон Линкольна не мог долго сопротивляться захватчикам, и вскоре все было кончено. Мост был вновь поднят, а ворота закрыты на запор. У бойниц заняли места лучники Ранульфа. Флаг Линкольна был спущен.

Не только потеря одного из своих замков, но и беспримерная наглость нападавших вызвала ярость у короля. Ему плюнули в лицо, и смириться с этим было нельзя. Если оставить это вероломное нападение без наказания, то завтра у других восставших баронов появится соблазн ворваться с мечом в замки верных роялистов. Господи, да они могут покуситься на сам Лондон!

Стефан решил во что бы то ни стало вернуть себе Линкольн и этим преподать наглядный урок всем изменникам. Если он повесит у ворот Ранульфа, Уильяма и других предателей, дав им протухнуть, то вонь от их трупов расползется по всей Англии. Это заставит опомниться всех тех перебежчиков, у кого руки чешутся на собственность короля. Есть что-то необычайно убедительное в висельниках, раскачивающихся на ветру под карканье ворон.

В начале зимы Стефан повел свою армию на север. Вскоре заснеженные поля вокруг Линкольна, затоптанные людьми, лошадьми и колесами осадных машин, превратились в грязное месиво. Король решил использовать эту военную кампанию для опробования некоторых новейших образцов оружия. Наряду с метательными машинами, способными стрелять камнями весом до полусотни фунтов, вокруг замка были установлены тараны, штурмовые башни, баллисты и катапульты, напоминавшие гигантские арбалеты. Снаряды для них изготавливались из шлифованного камня, при ударе о преграду они разбивались на множество обломков. Применялись и различные емкости из телячьей кожи, начиненные либо каменными осколками, либо бочонками с негашеной известью. Если вражеский воин не был убит стрелой, то он мог быть ранен осколком или обожжен известью.

Под Линкольном были также испытаны самые новейшие изобретения: глиняные трубы – летя и разбиваясь, они разбрасывали вокруг облако железных стрел; крюк, который в полете нес за собой кожаную лестницу и закреплял ее на краю стены, и прочее, прочее, прочее.

Все это, по теории, должно было эффективно поражать живую силу противника. Но на практике дело обстояло далеко не так замечательно. Глиняные трубы зачастую не долетали до противника, а разбивались в момент их метания, осыпая стрелами своих солдат. Крюки с лестницами летели зигзагами и в девяти случаев из десяти не могли зацепиться за зубец стены.

Горожане Линкольна приветствовали появление войска восторженными криками – они оставались преданны королю. Ранульф рассчитывал на их помощь и был обеспокоен. Вскоре он понял, что Стефан лишил его свободы маневрировать и без посторонней помощи ему не выбраться живым из Линкольна. Это был мощный замок с высокими стенами и широким наружным рвом, но его, как и любой, можно было взять если не штурмом, то измором.

В поисках помощи Ранульф вспомнил о Роберте Глостерском, хотя вельможи и испытывали друг к другу антипатию. Однако Роберт был, несомненно, человеком слова. Кроме того, они были связаны родственными узами. Жена Ранульфа приходилась графу Глостерскому дочерью, и тот должен был освободить Линкольн хотя бы ради нее.

В канун Рождества Ранульф бежал из замка. Он не взял с собой жену, объяснив ей, что она будет в большей безопасности за крепостными стенами, чем на зимней дороге. В действительности Ранульф просто опасался, что в противном случае Роберт наверняка откажет ему в помощи.

Визит Матильды, ее ядовитые намеки и недомолвки погрузили Элизу в бездну отчаяния. Вновь и вновь она возвращалась к словам императрицы, пытаясь проникнуть в их смысл. Нет, Матильда не сказала прямо, что Бриан был отцом ее старшего сына, но она наверняка неспроста упоминала о дате его рождения и о цвете волос. Не было сомнения лишь в одном – Бриан находился рядом с Матильдой, когда она забеременела.

Бриан признал этот факт, но отрицал свою близость с Матильдой. Его приезд в Анжу лишь случайно совпал с зачатием Генриха.

– Тогда почему же Матильда так подробно рассказывала вам о Генрихе, и только о нем?

– Один Бог знает, – пожал плечами Бриан. – Возможно, в ней говорило просто обычное тщеславие матери. Элиза…

– Да, – горько сказала жена, – сейчас вы назвали мое имя. Но все это время на устах у вас было одно имя – Матильда. Признайтесь, вы ведь влюблены в нее, и вы были в Анжу, когда она… и вы… Боже, что я говорю?

Бриан так хотел успокоить ее, что вынужден был сказать неправду. А что ему оставалось делать? Ведь он действительно был с Матильдой в те летние месяцы, восемь лет назад.

И он действительно спал с ней.

И он верил тому, о чем она почти прямо сказала.

Но если это было правдой… Когда Стефан будет смещен и его место на английском троне займет Матильда, то ее старший сын станет принцем-наследником, а он, Бриан Фитц, – отцом будущего короля. Короля!

Да, он спал с Матильдой. Он был виновен, Элиза права в своих подозрениях. Но он отчаянно сдерживал готовый вырваться из горла нервный смех. Он согрешил – но лишь один раз. И это было его единственной изменой за все годы супружества. Одна-единственная торопливая близость в приступе дикой страсти – граф Готфрид должен был вот-вот приехать, и из этого впопыхах пролитого греховного семени мог вырасти будущий король Генрих II! От ликования и вины у него кружилась голова.