Бенджамин Рошфор - Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2

Некоторые дома горели, и возле них в полумраке были видны смутные силуэты их обитателей, выносивших спасенные пожитки. И повсюду - тысячи тащившихся куда-то или валявшихся как попало, неподвижных, как мертвецы, негров, которых Корнэльс набрал в Каролине и которые не ели ничего или почти ничего вот уже в течение восьми дней, тогда как белые голодали только трое суток.

Бридж Роуд, номер четыре - вот адрес, который дал ему Лафайет, когда стало возможным пройти через линии англичан, сложивших оружие, и проникнуть в город.

Бридж Роуд - прекрасная улица, но на ней не было четвертого номера. Дом сгорел до тла и обрушился на окружающие постройки. Тогда вирджинец начал как безумный рыться в обломках и наконец раскопал дыру, через которую, как он полагал, можно было пробиться в подвал. Там он нашел три трупа, но те настолько обгорели и обуглились, что опознать кого-то было невозможно. Но понял он, что всякая надежда потеряна, только тогда, когда подобие женщины, такое же грязное, как и он, со спутанными волосами, ещё не отошедшее от кошмара, рассказала ему, как все произошло:

- Эта бедная маленькая мадам Диккенс, какое несчастье! Я находилась вон там, неподалеку, видела её все эти дни, она даже болтала со мной, а я играла на шарманке, ей это очень нравилось. Потом она исчезла и я подумала, что ей удалось выбраться из города. Но как-то утром она вновь появилась. Я видела, как она вернулась, и после этого, да, десять минут спустя, когда я повела свою лошадь к фонтану, все запылало и вмиг сгорело. Я слышала оттуда их крики.

Она снова начала плакать:

- Мою лошадь тоже убило... Когда же это произошло? Может быть вчера или позавчера?

Тюльпан подумал: - Она сошла с ума, - и снова предпринял отчаянные попытки найти Летицию, обходя дом за домом, одну больницу за другой, заглянул даже в церковь, осмотрел покинутые крепостные стены и пустые траншеи (где не было никого кроме мертвых, которых никто не хоронил и которые источали зловонный смрад). Но все лишь для того, чтобы заставить себя поверить, что он вот-вот её увидит, живую, бегущую навстречу, зовущую его...

В изнеможении он остановился. Настала ночь. Он больше не видел тысяч призраков, неподвижных или бесцельно слоняющихся, но слышал стоны и жалобы, долетавшие как отдаленный шум моря. Иногда раздавался крик страха или горя, близкий или далекий, потом снова наступало молчание, сквозь которое доносился шум невидимой толпы.

- "Господи, - подумал он, повторяя вопрос, который задавал себе в палатке у Лафайета - сколько дней назад это было? - для чего Ты привел меня сюда - для горя?"...

Продолжая свое почти бессмысленное движение, через некоторое время он обнаружил, что опять находится на Бридж Роуд перед домом номер четыре. Здесь не было никого, кроме человека, которого он с трудом рассмотрел и который рыдал, опустившись на сорванное крыльцо разрушенного дома.

Откуда-то донесся приглушенный расстоянием фальшивый и печальный звук шарманки и он подумал, что это должно быть играет та женщина, та сумасшедшая, которая играла для Лети ции, и ему неожиданно захотелось вновь её найти, чтобы поговорить с ней о Летиции, поговорить ещё раз перед тем, как он убьет себя.

Какая это была странная музыка на празднике мертвых, которая, казалось, аккомпанировала рыданиям скрывшегося в тени человека!

- Сэр, не могу я вам чем-то помочь?

Прошло довольно долгое время, пока мужчина смог побороть свои рыдания и ответить:

- Благодарю вас, сэр, но мне помочь никто не сможет.

- Вы ранены?

- Я не ранен, сэр, я думаю, что мертв.

Он снова зарыдал с отчаянием, от которого разрывалось сердце, потом, извинившись сказал резким голосом:

- Простите меня, сэр, английский офицер не должен позволять себе такого неприличного поведения.

- Нет ничего неприличного в страдании, сэр. Вы потеряли кого-то?

- Мою жену, сэр. Меня зовут полковник Диккенс. Мы не знакомы?

- Не думаю, полковник. Я французский солдат из армии Лафайета. Но я прошу вас, - добавил он, сдерживая слезы, - видеть во мне друга. - И, вздохнув добавил: - Я тоже потерял очень дорогого мне человека.

- Вы выиграли войну, - с горечью сказал полковник Диккенс.

- Не я, полковник. Может быть, другие её и выиграли. Но не я. Со мной все кончено...как и с вами.

После долгого молчания полковник сказал: - Она любила слушать шарманку, Вы слышите ее? Или это у меня галлюцинации?

- Нет. Где-то действительно играет шарманка.

- Может быть, это маленький цирк, который приехал давать представления в этот проклятый город и не сумел во-время выбраться отсюда. Все то время, которое мне осталось прожить, если оно вообще осталось, я всегда буду слышать эту музыку.

- Полковник!

- Да, сэр!

- Позвольте пожать вам руку.

Их руки некоторое время наощупь искали друг друга в чернильной темноте ночи, затем встретились и надолго замерли в рукопожатии.

- Прощайте, полковник Диккенс, - сказал наконец Тюльпан. - Я разделяю вашее горе.

- Прощайте, господин француз. Я также разделяю ваше горе.

Они оба рыдали до тех пор, пока не разошлись, пока Тюльпан не растворился полностью в темноте, оставив среди руин своей жизни полковника Диккенса, которого в тот момент любил как брата. Он был почти счастлив от того, что Летиция не покинула своего мужа, и испытывал печальное удовлетворение при мысли о том, что по крайней мере полковник Диккенс страдал не по его, Тюльпана, вине.

* * *

Тюльпан не сразу нашел женщину с шарманкой. Он шел до вольно долго в ту сторону, откуда, как ему казалось, доносились заунывные звуки одной и той же песенки, но создавалось впечатление, что расстояние до неё не изменялось и в конце концов он понял, что гонится за шарманкой и женщиной, толкающей её по улицам, непрестанно вращая ручку. Делала она это бессознательно, украшая музыкой мрачные декорации происшедшего катаклизма, и возможно, удивляясь, почему ей не перепадают мелкие монеты от армии теней, встречавщейся на пути. Обнаружил он её только на берегу бухты.

Она остановилась в нескольких метрах от воды и присела на песок, перестав вращать ручку. Теперь он видел её более отчетливо благодаря белому песку и отражавшимся в воде огням французского флота.

Она не выказала никакого страха, когда Фанфан неожиданно появился рядом, и слова, которые она произнесла, заставили его усомниться, что она действительно находится в полубезумном состоянии.

- О! Вот наконец и компания, - сказала она весело. - Я начала уже чувствовать себя ужасно одинокой в этом проклятом городе. Мне посоветовали разместить свой цирк поближе к отступающей армии, что я и сделала в надежде найти побольше посетителей. Это было нелегко сделать, так как город был осажден! Однако подумайте, сколько зрителей! На крепостных стенах зрители! В траншеях - зрители! В подвалах - зрители! Я считала, что красные мундиры в два счета сметут всех этих осаждающих и дела снова пойдут на лад. Однако, как бы не так!