Тамара Лихоталь - Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую

— И теперь шейх — глава ордена дервишей требует сурового наказания для Абуали. И нашему учителю грозит если не казнь, то клещевник, — печально говорил Мухаммад.

Об этом преступлении учёного воевода Борислав уже слышал. Слышал и о клещевнике, в который бросали узников. Насчёт аллаха — думал он — и в самом дела Абуали совершил большой грех. Любые боги — и даже самый милосердный, в кого верят христиане, и аллах мусульман, и невидимый, не имеющий лица бог иудеев, и вытесанные из дерева или из камня языческие идолы — все они, воевода Борислав был в этом уверен, всегда мстят за обиды. Что же касается клещевника, то сам он, закаленный в боях воин, не раз смотревший в глаза смерти, как только представлял себе это мрачное подземелье, наполненное кишащей нечистью, клещами, которые впиваются в человеческое тело и сосут кровь, пока узник не погибнет, сам он испытывал неодолимый страх и всей душой желал учителю своего друга избежать этой страшной участи.

Начальник каравана, узнав, что перед ним гость, прибывший с верительными грамотами к шаху, с готовностью согласился взять с собой двух его людей, которые, кстати, пригодятся ему в пути, и пообещал оказать им покровительство на земле кыпчаков, позаботиться о том, чтобы, не чиня обиды, их проводили к границам Руси.

Недалеко от Бухарских ворот Бориславу с Мухаммадом встретилась ещё одна необычная процессия. В сопровождении почётной шахской стражи ехали на невысоких коренастых конях скуластые плосконосые всадники с туго заплетенными и свернутыми жгутами косами за ушами. Согнанный по велению правителя города народ стоял вдоль улиц, по которым они проезжали, приветствуя их поклонами и криками.

— Послы Чингис-хана, приезжавшие к Великому шаху! — сказал Мухаммад. И стал рассказывать: народ этот, по имени монголы, до сих пор никому не был известен. Так же как и кыпчаки, он ведет кочевой образ жизни. Их дома-кибитки стоят на телегах, и они постоянно переезжают с места на место в поисках пастбищ для своего скота. Только степи, по которым кочуют монголы, лежат не на запад от Хорезма, как кыпчакские, а на восток. По краю их степей проходил шелковый путь — караванная дорога в Китай. Китайцы презирали их за дикость и презрительно называли собаками.

— Собаками? — не совсем поняв, переспросил Борислав. А когда Мухаммад по-гречески повторил непонятное слово, улыбнулся.

— По-нашему — пёс.

Монголы, так же как и кыпчаки, склонны к разбою и грабежу. Но они, как и прочие народы, живущие на пограничных с Поднебесной империей землях, давние данники китайского императора и не смели нападать на идущие в Китай или оттуда караваны. Вот и всё, что было известно об этом народе до последних времен. Потом вдруг объявился у них сильный и властный хан по имени Темучжин, — продолжал свой рассказ Мухаммад. — Говорят, он родом из какого-то небольшого племени, одно время захваченный в плен своими же собратьями, ходил с колодкой на шее, как самый последний раб. Но ему удалось бежать и собрать вокруг себя сильную рать. Смелый и коварный, он разгромил воинские силы многих своих ханов-соплеменников и был провозглашен Чингис-ханом, что означает «владыка Вселенной». Чингис-хан и правда покорил не только всех своих соплеменников, но и соседние богатые и сильные государства. Ему удалось даже преодолеть неприступную Великую стену, столетия защищавшую от врагов земли Поднебесной империи, овладеть многими китайскими городами, и в том числе Пекином, где пребывал китайский император.

Недавно с войсками нового завоевателя мира пришлось столкнуться и хорезмшаху. Всесильный повелитель Хорезма, с презрением относившийся к дикому племени и их хану, после этого случая изменил свое мнение и даже направил к Чингис-хану посольство с большими дарами. Теперь же в Хорезм прибыли ответные послы. Великий шах Хорезма и Чингис-хан заключили мирный союз. Чингис-хан признал шаха Хорезма владыкой Запада, а хорезмшах Чингис-хана — повелителем Востока. Близкие ко двору шаха люди говорят, что монголы оставили в Бухаре, где принимал их хорезмшах, множество дорогих подарков, видимо вывезенных ими из Китая, и самую большую драгоценность среди них — кусок золота величиной с горб верблюда, который от самых своих степей везли на специальной повозке.

Вечером, воротясь домой, воевода Борислав долго сидел на террасе, думал о том, что вскоре уедет на родину. Взглянув на мерцающие в небе звезды, вспомнил учителя Мухаммеда Абуали, утверждающего, что земля, на которой живёт род человеческий, кругла, как шар. Вспомнил, что давно, когда он со своим полком находился в Царьграде, друг его Данила по прозвищу «Монах», большой книжник, однажды, понизив голос, признался, что вычитал у древних греков об округлости земли и что эта греховная мысль не даёт ему покоя. Потом, как он слышал, Данила и в самом деле постригся в монахи. И теперь, наверное, Данила позабыл о былых своих сомнениях и тревогах и молитвой и постом искупает прошлые грехи. А еще подумал воевода Борислав, что надо в том письме, которое он собирается отправить домой, написать о послах этого бывшего раба, а ныне властительного хана, которого даже шах великого Хорезма признал повелителем Востока. Конечно, земли этого… как его по имени… Чиногиса… Так, кажется, называл его Мухаммад… Степи похожего на половцев народа, над которыми он властвует, слава богу, лежат в несусветной дали от Руси, и вряд ли придется русским людям когда-нибудь увидеть вблизи раскосых, скуластых, с жгутами черных кос монголов, все равно надобно сообщить об этом народе в Киев.

Письмо, отправленное воеводой Бориславом, дошло до Руси. Но сам он не вернулся на родину.

Событие, которое произошло в городке на границе Хорезма, даже тем, кто услыхал о нем, казалось недобрым, но все же одним из многих, что часто случаются на грешной земле. Караван мусульманских купцов, который вез товары монгольского хана на продажу в Хорезм, был ограблен. Купцов убили — как стало известно потом, спасся только один погонщик верблюдов, который и принес эту весть в монгольские степи. Купцы были убиты, а товары то ли военачальник воинского гарнизона, находившегося в крепости, забрал себе, то ли послал в подарок шаху. А может, всё это — и убийство купцов, и ограбление каравана было сделано не по злому умыслу военачальника, а по велению самого хорезмшаха. Так, по крайней мере, потом утверждали монголы. Но после этого случая владыка Востока Чингис-хан двинул все двести тысяч своих войск на земли властителя Запада хорезмшаха. Начинается ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА — «В ГРОЗНОЕ ЛЕТО СОБАКИ».

Богатырская дружина, выйдя из Ростова, двигалась на юг. Миновали Переяславль-Залесский и Юрьев, обогнули стороной Суздаль и Владимир, прошли мимо Москвы. Дорога пролегала через леса. Только недавно по обе стороны пути стеной стоял еловый частокол, а теперь прозрачно светится березняк. Можно остановиться, нацедить сладкого березового сока. Как раз самое время для него. Когда храбры съезжались в Алёшин замок, в Ростове ещё доживала свое зима. А сейчас уже поворотило на весну. Дерево об эту пору полно жизни, молодой просыпающейся силы, и играют в нем соки, как в человеке кровь. Потому и нельзя рубить весной деревья, из которых хочешь строить дом. Будет он сырой, нетеплый, недобрый — это дерево будет мстить за безвременно погубленную свою жизнь. Брать у леса дерево для дома надо осенью, когда все замирает, отходит к зимнему сну. А вот попить сладкого березового сока, дающего крепость и силу, не мешает даже храбрам.