Александр Голованов - Дальняя бомбардировочная...

На следующий день я опять был вызван и поехал на дачу к Верховному. Открыв дверь и войдя в прихожую, я услышал довольно громкий и возбужденный голос Сталина: «Сволочь! Подлец!» [352]

Я невольно остановился в нерешительности. «Кого он там так ругает? — подумал я. — Видимо, сын Василий опять что-нибудь натворил». Однако мне ни разу при его детях не приходилось бывать у него. Пожалуй, лучше уйти, решил я и уже было собирался повернуться, как услышал голос Сталина:

— Входите, входите!

Он стоял рядом с большой прихожей в маленькой комнатке, может быть метров восьми-десяти и то вряд ли, где стоял стол, стул, налево книжный шкаф — вот и все. Направо на подоконнике полусидел В. М. Молотов. Спиной ко мне стоял человек, которого я не сразу узнал.

В нерешительности я остановился в дверях.

— Посмотри на эту сволочь! — все еще возбужденным голосом сказал Сталин. — Повернись! — скомандовал он.

В повернувшемся ко мне человеке я узнал Берия. Лицо у него было красное, растерянное. Однако я все еще не понимал, в чем дело.

— Смотри, — показывая пальцем на лицо Берия, сказал Сталин. — Видишь, видишь?!

Я пожал плечами, совсем уже ничего не понимая.

— Сними очки! — опять последовала команда. Берия снял пенсне.

— Смотри. Видишь — змея! — воскликнул Сталин.

Я посмотрел в глаза Берия и был поражен. Таких глаз мне действительно никогда не приходилось видеть. Определение Сталина было точно. На меня смотрели глаза змеи, вызвавшие весьма неприятное чувство.

— Видал? — уже более спокойным голосом спросил Сталин. — Вот почему он носит очки, хотя зрение у него полторы единицы. Вот Вячеслав, — указав на Молотова, продолжал Сталин, — носит очки по нужде — близорук, а этот — для маскировки.

Сказать, естественно, я ничего не мог и стоял молча. На какое-то время наступила тишина. Я посмотрел на Сталина. По выражению лица было видно, что идет какая-то внутренняя борьба. Наконец он овладел собой и уже спокойным голосом, подняв руку, сказал:

— Всего хорошего. Встретимся позже.

Мы втроем вышли. Берия что-то возбужденно, с площадной бранью стал объяснять Молотову. Вячеслав Михайлович, как сфинкс, шел молча, никак не реагируя на поток слов Берия. Понял я лишь одно — шел разговор об иранском шахе, и это было причиной вспыльчивости Верховного. Ни прежде, ни потом видеть его таким мне не доводилось.

Вскоре я опять был вызван на дачу. Присутствовал здесь и Берия. Пошел разговор о предстоящем путешествии. Каким образом его совершать? Было решено, что до Баку все поедут поездом, а оттуда полетят самолетами. Сталин спросил, был ли я когда-либо в Тегеране. Последовал отрицательный ответ. [353]

— Вот Берия предлагает лететь с его шеф-пилотом, который был уже в Тегеране и хорошо знает туда трассу. Как вы на это смотрите?

— Ничего не могу вам на это сказать, товарищ Сталин. Я не знаю, кто у него шеф-пилот.

— А вот Берия утверждает, что вы его хорошо знаете.

— Возможно. Я многих летчиков знаю, и меня также знают многие.

— Вам фамилия Грачев ничего не говорит?

Подумав, я отрицательно покачал головой, но потом ответил:

— Может быть, и знаю, но столько людей за это время прошло передо мной, что по фамилии упомнить всех не могу.

— А он утверждает, что летал с вами в Монголии.

Грачева, который летал в составе моего экипажа в Монголии, я знал хорошо. Правда, прошло уже много лет, и я с ним редко встречался. Однако впечатление о нем, как о хорошем летчике, у меня осталось.

— Я, товарищ Сталин, знаю Виктора Грачева, который летал со мной в Монголии.

— Это он и есть, — сказал Берия.

— Я считаю Виктора Грачева хорошим летчиком, и уж что-что, а из Баку в Тегеран он доставит вас без всякого сомнения.

— Вы не торопитесь с заключением. Продумайте этот возможный вариант. В любом случае за всю организацию вы, а не Берия несете персональную ответственность. Как вы решите, так и будет.

Обсудив еще ряд деталей — а Сталин привык вникать во все вопросы, — я распрощался, чтобы приступить к конкретному выполнению задуманного плана.

Конечно, прежде всего навел справки о Грачеве. В авиации есть хорошая поговорка, автором которой, как мне говорили, был бывший командующий ВВС Алкснис [102]: «Доверять — доверяй, а проверять — проверяй». Чтобы узнать о том или ином летчике, никогда не ходи к начальству, а спроси людей, которые близко с ним соприкасаются в летной работе, что мною и было сделано. Каких-либо изменений в оценке его летных данных со времени наших совместных полетов не произошло. Отзывы о нем были хорошие. Как человек — спокойный и уравновешенный. В отношении Грачева сомнений никаких не было.

Для того чтобы объяснить свой отлет, вызвал начальника штаба и главного штурмана, которым дал указание, чтобы, во-первых, отозвали в Москву два экипажа из Летного центра АДД — И. Ф. Андреева и Воскресенского и экипаж Н. И. Новикова из ГВФ; во-вторых, чтобы они подготовились для проверки летно-подъемного состава в управлениях ГВФ и в Летном центре ГВФ, чтобы на борту у каждого экипажа были карты для полетов в Новосибирское, Приволжское и Грузинское управления ГВФ и Летный центр ГВФ. [354] Срок командировки — десять суток со дня вылета. Одновременно сказал, что получил разрешение в течение десяти суток ознакомиться с работой отдельных управлений Аэрофлота, который уже несколько месяцев находится в составе АДД, а я еще нигде не был. Летный центр ГВФ дислоцировался недалеко от Баку, что вполне нас устраивало.

Проведя необходимую подготовку, был опять у Сталина и доложил ему о проделанной работе, а также о том, как думаю попасть в Баку.

Сталин план одобрил и спросил, интересовался ли я Грачевым и не изменилось ли мое личное мнение о нем. Оставшись удовлетворенным ответом, Сталин, однако, сказал, чтобы я знал, что никто навязывать мне своего мнения не может.

Один вопрос остался открытым. Виктор Грачев находился в соединении, подчиненном ВВС. Сталин строго-настрого предупредил, что никто не может быть посвящен в предстоящую поездку, кем бы ни был и какой бы пост он ни занимал. Таким образом, разговоров с руководством ВВС на эту тему быть не могло, а иных путей забрать экипаж Грачева не было. Нужно опять что-то придумать, чтобы не вызвать каких-либо подозрений. Решил позвонить Берия и попросить, чтобы он сам дал команду отправить Грачева в Баку, где он должен ждать дальнейших указаний. Так и было сделано.

В назначенный день мы вылетели «на проверку» на трассы ГВФ, а якобы «для внезапности» своего прилета не сказали, в какое управление летим. Штабу сказал, что о месте нахождения сообщу сам. Взяли курс на Пензу, потом изменили его на Воронеж и Сталинград. На другой день прибыли в Баку, где я стал дожидаться сообщения о прибытии поезда из Москвы.