Жан д'Айон - Заговор Важных

Для Луи, напротив, очень много оставалось непонятным. Зачем надо было отправлять его в Рокруа? Вряд ли Фонтрай решил потратить столько сил и энергии только для того, чтобы убить его там. Для такого расчетливого человека, как Фонтрай, месть никогда не стояла на первом месте. А объяснения Фонтрая вызывали у него сомнения. Истинные причины убийства Бабена дю Фонтене также не были раскрыты; даже если бы Бабен продолжил свое расследование, что смог бы он доказать? Отравление? Но об этом стало известно только после исчезновения Пикара. И наконец, поведение Анны Дакен по отношению к нему, Луи. Зачем она пыталась соблазнить его? Знала ли она, что посылает его в западню? В этом Луи был убежден, равно как и в том, что Анна была знакома с маркизом де Фонтраем. Но тогда кто же она на самом деле: игрушка в руках горбуна или соучастница его преступлений?

Когда он поделился своими сомнениями с Гастоном, тот лишь отмахнулся.

Однажды вечером Луи вновь вернулся к волнующей его теме:

— Помнишь об анаморфозах отца Нисрона?

— Да, — ответил Гастон, вопросительно приподнимая бровь.

— Не имеем ли мы сейчас дело с одной из таких анаморфоз?

— Что ты хочешь сказать?

— Что с одной точки зрения ты действительно можешь все объяснить. Но правильно ли ты выбрал эту точку? Я убежден, возможен иной подход, я это почувствовал, когда слушал Фонтрая. Особенно когда он говорил намеками. Уверен, мы должны искать иной угол зрения, иное объяснение!

— Ошибаешься! — беззаботно усмехнулся Гастон. — Поверь моему опыту полицейского, причины убийства чаще всего достаточно прозрачны: деньги, ненависть и женщины. Фонтрай ничем не отличается от других преступников. Лучше подумай, как нам повезло: мы не только вернулись из кровопролитной битвы живыми, но и с богатой добычей.

Словом, настаивать бесполезно, и Луи остался один на один со своими сомнениями. Но он знал, что ни ненависть, ни женщины не могли заставить Фонтрая пойти на преступление; люди его склада руководствовались иными побуждениями: они хотели изменить мир!

Прибыв в Париж, друзья расстались довольно холодно. Поделив добычу, Гастон вернулся к работе, а Луи написал пространную записку Мазарини, где постарался высказать все свои сомнения, поставить все вопросы, изложить все размышления и опасения.

Двадцать шестого мая министр получил записку и немедленно призвал его к себе. Встреча состоялась в присутствии нового военного министра Летелье.

Увидев Мазарини, Луи отметил, как сильно кардинал постарел за истекшее время. Лицо приобрело суровое, отчасти даже недовольное выражение, кожа посерела, глубокие морщины пересекли лоб, во всем облике читалась огромная усталость. Летелье, напротив, улыбался и расточал любезности.

Луи говорил мало; все, что он хотел сказать, он уже изложил на бумаге. Держа в руке его письмо, министр скользил взором от письма к Фронсаку и обратно, и наконец произнес:

— Я понимаю ваше беспокойство, шевалье, и беспокоюсь не менее вашего. Тем более мы не знаем, каким образом Фонтраю удалось осуществить свой план. Убийца гуляет на свободе и в любую минуту может вновь совершить свое черное дело. А у меня нет даже улик против Астарака. Если он вернется ко двору, я смогу арестовать его на основании ваших показаний, но я не уверен, что у меня хватит власти удержать его в тюрьме. У него слишком много влиятельных покровителей. Королева ни за что не пожелает посадить друга принца де Марсильяка, особенно в начале своего правления, дабы это не выглядело посмертной местью Ришелье. Следовательно, мне нужны доказательства. Найдите их, Фронсак! Найдите! Вы один можете это сделать.

Последние слова прозвучали словно удар молота.

Следом за кардиналом заговорил Летелье:

— Вы написали, что, упомянув Живодера, Фонтрай отчетливо произнес: «Ловко? Это еще слабо сказано…» Его фраза не выходит у меня из головы. Что, по-вашему, он хотел сказать?

Покачав головой, Луи с горечью ответил:

— Эти слова постоянно звучат у меня в памяти, но, признаюсь, я ничего не могу придумать.

— Так думайте дальше, — сухо произнес Мазарини. — Только вы можете найти решение этой загадки.

Луи поклонился.

Кардинал любил делать подарки тем, кто был ему полезен. Через несколько дней в контору Фронсаков доставили вознаграждение, которого Энгиен просил для Луи: пять тысяч ливров.

К этим деньгам прилагался чек на триста ливров для Гофреди. А Гастон сообщил другу, что получил такую же сумму. Этими подарками кардинал напоминал, что друзья по-прежнему состоят у него на службе.

Мазарини приказал найти улики. Но как это сделать? Луи решил попытать счастья на улице Пти-Шан. Была и еще одна причина, в которой он не решался признаться даже себе самому: ему очень хотелось вновь увидеть очаровательную вдовушку.

Анна Дакен сразу согласилась принять его. Субретка провела его в гостиную и попросила немного подождать.

Хозяйка приняла его в спальне, одетая в соблазнительное домашнее платье с глубоким вырезом, ее золотистые локоны рассыпались по обнаженным плечам. Усевшись подле нее на низенькое канапе, Луи рассказал ей о своих приключениях в Рокруа и, умолчав об убийстве короля, передал свой разговор с Фонтраем.

— Кто знал, что вы хотите отыскать Пикара? — наконец спросил он. — Меня поймали в западню, значит, кто-то знал о моем визите к вам, знал, что вы принесете мне эту загадочную записку…

Он вел себя так, словно у него не возникло ни малейших подозрений в отношении ее. Она долго сидела молча, сжав руки и рассеянно скользя взглядом по окружающим предметам. Резкий запах ее духов опьянял его.

— Трудно сказать, — наконец промолвила она. — В моем квартале многие слышали, как я расспрашивала о Пикаре, а мой брат разузнавал о нем повсюду. Ни я, ни брат не делали тайны из вашего посещения, у нас и нет никаких причин для этого. Так что любой легко мог узнать…

— Разумеется…

Объяснения хорошенькой вдовушки были вполне правдоподобны. Тогда Луи решил зайти с другой стороны:

— Скажите, вам доводилось слышать о Живодере?

Она слегка покраснела.

— Конечно! Как и всем у нас в квартале… он изуродовал не одну женщину…

— И трех убил, — добавил Луи, глядя ей прямо в глаза.

— Я этого не знала.

Последние слова она произнесла очень тихо и с испугом. Или ему показалось? Впрочем, что тут удивительного? Железная перчатка, которой Живодер расцарапывал грудь своих жертв, внушала поистине панический ужас…

В замешательстве, чувствуя, что подпадает под власть ее чар, и стремясь разрушить их, он добавил:

— Знаете ли вы, что Живодер — детище маркиза де Фонтрая? С его помощью он пытался отвлечь полицию от расследования убийства вашего супруга. Быть может, у него была и иная цель, но мне об этом ничего не известно. Зато теперь я знаю, это он привез Живодера в Париж, а значит, не исключено, что он и подговорил его нападать на женщин и уродовать их. Живодер был его творением, и его преступления, без сомнения, связаны со смертью вашего супруга.