Жан д'Айон - Заговор Важных

— Можно сказать, что так, — согласился Луи. — Правда, тогда я и думать боялся, сколько может продлиться наша разлука. Чтобы унять тоску, я даже пытался писать стихи. — И, набрав в легкие побольше воздуха, Луи начал:

Но у него быстро перехватило дыхание, следующая строка как-то позабылась, и он в растерянности умолк, вызвав веселый смех у всех сотрапезников.

— Ты забыл, Луи, что поэт — это я, а не ты, — назидательно заметил Вуатюр. — А посему я предлагаю вашему вниманию сонет. — Он чуть-чуть помолчал, а потом начал нараспев:

Вуатюр умолк, а потом, нисколько не смутившись, заявил:

— Действительно, прекрасное начало! А продолжение получишь потом. Я пришлю его тебе!

Когда трапеза завершилась, Луи извинился и, отозвав в сторону Жюли, сказал:

— Мне пора ехать. Это моя последняя и, без сомнения, самая трудная миссия…

Лицо Жюли де Вивон помрачнело, а Луи сказал:

— Я вижу, ты встревожена, но поверь, мне необходимо пройти через это испытание, хотя след от него останется в душе моей на всю жизнь. Но я должен это сделать в память о короле, покойном короле. Вернувшись, я все тебе расскажу.

Но его слова не успокоили Жюли.

На лошади, предоставленной ему маркизом де Рамбуйе, и в сопровождении Гофреди Фронсак отправился в Гран-Шатле. По дороге Луи думал только о том, какую тяжелую задачу предстоит ему выполнить.

Прибыв в Гран-Шатле, он поспешил в кабинет Гастона; комиссар сидел за письменным столом и составлял какую-то бумагу. Услышав, как Луи вошел в комнату, Гастон поднял глаза:

— Я ждал тебя, Луи, я готов. Два десятка стражников ждут внизу, это мои лучшие люди, ими командуют Лагут и сержант Вильфор. На них можно положиться. Ты по-прежнему уверен в своих выводах?

— К сожалению, да!

Сев на коней, они в сопровождении отряда полицейских стражников отправились на улицу Пти-Шан; в арьергарде ехала карета с запорами на дверцах.

Прибыв к дому Анны Дакен, Гастон, расставив стражников возле всех выходов, постучал в дверь. Открыла старая сморщенная служанка.

— Я пришел к госпоже Дакен, — произнес Гастон.

— Она никого не принимает.

Прежде чем старуха сообразила, что к чему, Гастон ударом ноги распахнул дверь и махнул рукой Лагуту. Стражники ринулись в дом: двое бросились обследовать первый этаж, остальные последовали за комиссаром на второй.

Гастон стремительно взбежал по лестнице, Луи следом. Добравшись до лестничной площадки, нотариус указал на дверь комнаты, где некогда его принимала хозяйка дома. Теперь они вошли не постучавшись. Анна Дакен с помощью молоденькой служанки складывала чемодан. Встрепенувшись, она вопросительно взглянула на непрошеных гостей.

— По какому праву… — начала она, побледнев.

— Сударыня, именем короля я вас арестую за убийство супруга и за сообщничество с убийцами короля Франции.

Голос Гастона был холоден как лед. Бросив на него убийственный взор, Анна закатила глаза и упала в обморок. Дрожа от страха, служанка отступила вглубь комнаты. В ту же минуту внизу раздался страшный шум, за ним последовали крики и глухие удары. Луи знаком показал Гастону, что пойдет узнать, в чем дело. Пока он спускался, шум прекратился. Внизу, у подножия лестницы, связанный по рукам и ногам, лежал брат Анны, окруженный стражниками во главе с сержантом Вильфором.

— Мы вытащили его из кровати. Он спал, а потому схватить его труда не составило, — усмехнулся Вильфор, чернявый беззубый человечек с неприятным лицом. — Тем не менее пришлось повозиться…

— Что вам от меня нужно? Что это значит? — завопил молодой человек, узнав Луи.

Из его разбитых губ текла кровь.

— Вам не стоило приходить к госпоже де Шеврез, — печально объяснил Луи. — Когда я увидел вас там, мои подозрения подтвердились, и все стало на свои места. Тем более я узнал, что в Лувре вы служите на кухне. Это вы отравили короля.

— Неправда! — отчаянно прокричал Филипп. — Оставьте меня! Герцогиня де Шеврез освободит меня, она бросит вас в тюрьму. Герцог де Бофор скоро станет главным…

Он кричал, грозил с пеной у рта…

— Свяжите его и заткните ему рот, — приказал Луи полицейским. — Я сейчас вернусь.

И он поднялся в комнату к хозяйке дома. Анна Дакен пришла в себя, но пока она была в обмороке, Гастон успел связать ее.

— Следуйте за нами, — произнес комиссар. — Экипаж ждет нас.

Во двор спустились все вместе. Взором, исполненным ужаса, Анна в последний раз взглянула на Фронсака. Она понимала, что ее ожидает.

Опечаленный, Луи отвернулся: вдова Дакен по-прежнему была дивно хороша.

Гастон приказал Вильфору:

— Заприте их в карете. Лагут и еще двое останутся со мной. Остальные сопровождают экипаж в Шатле. Когда приедете на место, отведите их в потайную камеру. Они не должны ни с кем разговаривать. И всем молчать о том, что здесь услышали.

Вильфор кивнул и повел арестованных к экипажу. Десяток стражников энергично разгоняли собравшуюся у дверей толпу любопытствующих. Несколько человек отправились следом за экипажем.

— Вы останетесь внизу, — приказал комиссар Лагуту. — Ни кто под страхом смерти не должен сюда входить.

И вместе с Луи вернулся в дом.

— Надо провести обыск, Луи, собрать все бумаги, связать их, запечатать и передать Дре д'Обре.

Обыск продолжался два часа. Письма обнаружил Луи. Ознакомившись с их содержанием, он показал их другу;

— Вот доказательства. Здесь все сказано предельно ясно. Увы, сомнений больше нет…

В молчании они доехали до Шатле. Антуан Дре д'Обре решил лично заняться этим делом, и друзья передали ему все, что нашли во время обыска. Теперь судьба вдовы Дакен и ее брата была в жестких руках правосудия. И у Луи исчезла последняя надежда еще раз увидеть Анну Дакен.

Так закончился понедельник тридцать первого августа 1643 года.

Два дня Луи пребывал в глубочайшей меланхолии, сменявшейся то сожалениями, то угрызениями совести. Вдобавок после столь бурных событий он не знал, чем ему заняться.

Несколько раз он встречался с Жюли, и они долго гуляли по аллеям Елисейских полей, этого чудесного уголка, расположенного за пределами городских стен. Девушка видела, что мыслями Луи где-то очень далеко, и, догадываясь, о чем он думает, пыталась его утешить:

— Тебе не в чем себя упрекнуть, Анна Дакен знала, чем она рискует…

— Ты права, но она была так прекрасна! Видишь, я уже говорю о ней в прошедшем времени, ибо знаю, что обрек ее на неминуемую смерть. Я один разгадал эту загадку, а если бы я этого не сделал, она бы до сих пор была жива и свободна. Имел ли я право распорядиться ее жизнью? Ты хотя бы представляешь, что они с ней сделают?

Жюли прекрасно знала и потому не ответила.