Сергей Зайцев - Секира и меч

Огонь тем временем все разгорался. Языки его устремились под застреху, выползли на крышу. Дым повалил из всех щелей. На поляне перед избушкой стало светло, как днем.

Побратимы не чуяли над собой беды. Филипп и Лука приплясывали и хохотали.

Филипп кричал:

– Зажарим тебя, как овцу на вертеле!

– Съедим твое сердце!… – вторил ему Лука. Молчун, стоя возле них, придурковато улыбался и притопывал.

Никита корчился от боли в кустах, пытался перевязать какой-то тряпицей глубокую рану на бедре. Он испуганно смотрел на полыхающее пламя.

Щербина стоял неподвижно. Он опустил руки – как опускает их человек, сделавший свое дело. Щербина говорил что-то, но никто не смог бы разобрать его слов, ибо их заглушал шум пожара. Мстительными искрами отражался огонь в глазах Щербины.

Побратимы были так увлечены созерцанием огненной стихии, что не заметили Глеба, подходившего к ним со спины. И только когда Глеб позвал их, они обернулись. Молчун от неожиданности присел, Филипп и Лука вскрикнули, а Щербина неуверенно, будто перед ним возник призрак, махнул мечом.

Глеб легко увернулся и сам ударил секирой. Но Щербина отбил удар. Он уже взял себя в руки и, прочувствовав силу удара, успел сообразить, что перед ним вовсе не призрак. Щербина удивленно покосился на горящую избушку; он, видно, тщился понять, каким образом… каким чудом… Глебу удалось избежать смерти в огне.

Глеб дважды быстро махнул секирой перед самым носом Щербины. Тот отпрянул, отступил на шаг назад. Глеб еще раз махнул, Щербина снова отступил на шаг – и внезапно рубанул мечом слева направо. Но Глеб пригнулся, и клинок просвистел у него над головой. Филипп и Лука тем временем обходили его сзади.

Щербина сказал Глебу:

– Готовься, я убью тебя.

– Многие так говорили не вовремя, – ответил Глеб. – Лучше бы ты молчал.

– Не в моем обычае говорить пустое… – Щербина злобно оскалился, обнажились его обломанные зубы.

Коротко вскрикнув, он ткнул вперед мечом. Но в этот миг и подоспевшие братья намеревались ударить Глеба в спину. Глеб бросился на траву. А Филипп и Лука, преждевременно торжествуя, поразили Щербину в грудь.

Пока они все трое стояли и смотрели друг на друга, Глеб вскочил и, широко размахнувшись, срубил Щербине секирой голову.

Голова побратима с глухим стуком упала к ногам Луки. Тот, насмерть перепуганный, бросил меч и побежал к лошадям.

Филипп побледнел:

– Ты куда, брат?..

В этот миг Глеб разрубил его от ключицы до печени и бросился за Лукой. И нагнал его, и поразил мощным ударом в крестец. У беглеца сразу подогнулись ноги. Упав грудью на траву, Лука проехал по ней две сажени и замер возле самых лошадей. Лошади испуганно косились на него и стригли ушами. Лука потянулся рукой к стремени, но новый точный удар настиг его – секира перебила Луке хребет.

Расправляясь с братьями, Глеб совсем позабыл про Молчуна. А тот оказался не из трусливых. Подскочив к Глебу сзади, он изо всех сил ткнул его мечом в спину – должно быть, целил под левую лопатку, хотел поразить в сердце. Но случай уберег Глеба от верной смерти: Глеб поскользнулся на крови и, удерживая равновесие, чуть присел и повернулся… в этот-то миг его и поразил меч Молчуна – поранил мышцу и скользнул по ребру.

Молчун вскрикнул с досады: не такой он замысливал удар. Глеб оглянулся. От боли, неожиданно пронзившей тело, он выронил секиру. Молчун смотрел на него: не то в растерянности, не то в ожидании – упадет, не упадет…

Глеб ударил Молчуна кулаком. Тот упал навзничь.

Пока Молчун поднимался и тряс оглушенно головой, Глеб нашел в траве секиру и ударил противника в сердце. Громко хрустнули под лезвием ребра.

Тут Глеб выпрямился и огляделся. В свете пожарища он не видел больше ни одного побратима. Тогда Глеб принялся считать. И что-то у него не выходило. Сбившись со счета, он начал загибать пальцы. Пересчитал дважды. Получалось, кто-то ушел. Глеб вспомнил: тот – раненный в бедро. Кажется, его называли Никитой… Глеб пересчитал лошадей. Все семь были на месте. Значит, Никита не мог уйти далеко!…

Морщась от боли, чувствуя, как по спине горячим ручьем течет кровь, Глеб двинулся к охваченной огнем избушке. Пламя было высокое и освещало лес далеко вокруг. Проходя мимо, Глеб ощущал жар, исходящий от огня. Крыша избушки уже сгорела, равно как и дверь. Внутри все было охвачено золотым пламенем, внутри творилось настоящее безумство огня – дьявольская свистопляска!… И скоро, взметая в черное небо тучи искр, стал рушиться сруб.

Глеб внимательно осматривал кусты. Радовался, обнаруживая кровь на прошлогодних листьях… Он увидел Никиту у ручья – почти в том же месте, где убил Каплуна. И расправился с Никитой так же -. рассек ему голову. Глеб был глух к мольбам.

Покончив с этим делом, Глеб утер лицо рукавом. И сказал:

– Они – невежи – наговорили много вздорных слов, но не испортили нам праздник!…

Поворачивая плечо, Глеб пытался осмотреть рану у себя на спине. Но ни одному человеку еще не удалось без помощи зеркала увидеть свою спину. Не удалось это и Глебу. Он чувствовал, что кровь еще не унялась. Видно, рана была глубока.

Пошатываясь, опираясь на древко секиры, Глеб углубился в темный лес…

Глеб шел долго. Временами останавливался немного отдохнуть и стоял, прислонившись плечом к стволу какого-нибудь дерева, – он боялся прилечь, ибо полагал, что уже не найдет сил подняться. Рана кровоточила. Вместе с кровью уходили силы.

Глеб ощупал рану рукой, свел края ее. Потом пытался залепить рану свежей живицей. После этого

кровотечение как будто унялось. И Глеб продолжил путь.

Ему нужно было идти. Ему нужно было уйти подальше, поскольку Мстислав, обнаружив у пожарища-у неудавшегося пированья – своих побитых воинов, непременно пошлет по следу погоню.

Глеб наткнулся на болото. Пройдя немного по краю его, вошел в воду и сделал шагов сто назад. Стараясь не оставлять следов, опять углубился в чащу. Так он думал обмануть тех, кто, возможно, будет его искать.

Миновав сосновый бор, спустился в низину – в чернолесье. Звериной тропой поднялся на взгорок.

На востоке слегка-слегка брезжил свет.

Глеб разглядел слоистые облака, замершие в вышине.

Далеко в чаще протрещала сорока…

Глеб увидел темнеющую в предрассветных сумерках дубраву. И подумал, что там, в ветвях одного из дубов-исполинов, он найдет себе надежное прибежище на день.

Еще раз внимательно осмотревшись, Глеб вошел в дубраву и… наткнулся на тропинку. Он не бывал ранее в этих местах и не мог знать, куда вела тропинка. Здесь не могло быть большого селения: не встретил Глеб возделанных полей, не встретил удобных пастбищ. Да и тропка была едва приметная. Возле селений совсем не такие тропы. Скорее всего здесь, в дубраве, кто-то жил отшельником.