Сергей Зайцев - Секира и меч

А Щербина нервно сжимал рукоять меча:

– Или попали в передрягу Филипп и Лука… Больше ни слова не говоря, сгрудились побратимы у двери, долго смотрели в темноту.

Наконец крик послышался ближе. А другой крик донесся от кострища.

– Это наши, – сказал Щербина и крикнул: – Что?.. Скоро братья – Филипп и Лука – вошли в избушку. Бледные, взъерошенные. В глазах застыл страх. Они говорили возбужденно, перебивая друг друга.

– Он убил их! – Филипп махнул рукой на дверь: А Лука сел на пол у порога:

– Я нашел Каплуна. Я с трудом узнал его… У него нет полголовы.

Роман кивнул с пониманием:

– Это секира! Я знаю, у него очень острая секира. Старая. Сейчас таких не делают…

Филипп сказал:

– Милия и Федота я нашел в орешнике…

– Ну же! Говори!… – торопили побратимы. Глаза Филиппа были стеклянные от страха:

– У Федота перебита спина. А у Милия… нет лица.

– Как это нет лица? – не понял Щербина.

– Обезображено все. Обгрызены губы, нос, брови, – срывающимся голосом пояснил Филипп.

– Зверь! – обронил кто-то.

– Лисицы, – сказал Щербина.

Роман, почесывая в затылке, предположил:

– Значит, Глебу было известно, что Милий старуху добил. Помните? Милий ударил ее в затылок. Она еще дернулась после этого и затихла…

– Что с убитыми делать? – спросили Филипп и Лука.

– Надо закопать! – с сумрачным видом сказал Щербина. – Не то зверье устроит себе пир.

Филипп и Лука пошли закапывать побратимов. А Роман внимательно посмотрел на Щербину:

– Пир, говоришь?..

– Трупы – пир для зверья, – пояснил Щербина.

– Я не об этом! – скривился Роман. – Помнишь, в церкви сегодня ты говорил, что Милий готовит нам пированье…- Да, говорил, – кивнул Щербина. – Что из того?

Роман задумался.

Все молча глядели на него.

– Ну, что? Что?.. – торопил Щербина.

– Глеб, думаю, мог это слышать. Ведь он стоял недалеко. В храме было тихо, только грек бубнил свое с амвона…

– Какая ж тут связь? – пожал плечами Щербина.

– А такая! – перешел на шепот Роман. – Если Глеб про пир услышал, должен был догадаться, что все мы явимся сюда. И если он решился мстить, то должен быть где-то поблизости…

– Нет, брат! – засмеялся Щербина. – Кабы Глеб был здесь, то уже бы объявился. Да и не сладить ему со всеми.

– Он очень быстро скакал! – подал неуверенный голос Никита. – Наверное, убежал далеко.

– А ты откуда знаешь? – спросил Щербина.

– Я в воротах стоял. Пытался его остановить. Но он скакал так быстро…

Роман все раздумывал. Он поднялся со скамейки и в волнении прошелся по избушке. Все смотрели на него, ждали, что он скажет.

Роман остановился в углу:

– Чую, он где-то здесь.

– Где здесь? – побелел Никита.

– Где-то здесь, – неопределенно повел рукой Роман. – Может, в кустах прячется, может, притаился за дверью… А может…

И Роман поднял глаза к потолку.

Роман поднял глаза к потолку и застыл в немом изумлении. Все побратимы проследили его взгляд и вдруг увидели, как через щель в потолке молнией сверкнула-ударила секира. Острым краем она глубоко вошла в лоб Роману.

Несколько мгновений побратимы, разинув рты, смотрели на Романа, который все еще стоял.

Секира беззвучно ушла вверх, а из раны во лбу Романа упругой струей ударила кровь. Роман плашмя рухнул на пол.

Тут побратимы, громко крича, вскочили со своих мест.

– Это он! – взвизгнул Никита.

– Это Глеб! – зарычал Щербина. – Мы его убьем. И другие побратимы поддержали:

– Он не уйдет от нас! Здесь некуда уходить. Щербина указал на дверь:

– Станьте кто-нибудь туда!…

Вверху опять сверкнула страшная секира. Но в последний миг Щербина повернул голову и избежал верной смерти. Секира со свистом рассекла воздух и оцарапала Щербине ухо.

Щербина схватился за царапину и захохотал:

– Теперь ты наш, Глеб!…

Снаружи послышался отчаянный топот. Это Филипп и Лука, услышавшие крики, бежали к избушке. Засверкали в руках мечи. От движения воздуха метался огонек лучины. Метались по стенам и тени. Эти тени пугали побратимов – им все казалось, что Глеб уже спрыгнул с чердака.

Щербина старался ударить в щель:- Попляшешь теперь, Глеб!… Проткну тебе живот… Будешь мочиться кровью, собака!…

Всполошенно шарахаясь в разные стороны, дружинники прозевали появление Глеба. Тот спрыгнул на стол, обломав лучину. В избушке воцарилась полная темнота.

Стол не выдержал тяжести – столешница переломилась надвое, козлы, страшно скрипя и стуча, развалились. Глеб упал на спину.

Никита закричал звонким голосом:

– Он, кажется, упал! Я слышал… Все бросились в темноте к столу.

– Навались на него! – орал Щербина.

– Я схватил его! – ликовал кто-то.

Но напрасно радовались побратимы. Темнота не была им союзницей. Они поняли это, когда запела секира. Глеб мог разить наугад, он не боялся зацепить своего. Побратимы же боялись в неразберихе ранить или убить друг друга.

Кто-то упал, вскрикнув дико. Кто-то, раненый, застонал. Ноги побратимов скользили на залитом кровью полу; кто-то с натужным сопением возился в крови… И снова послышался устрашающий свист.

– Наружу! Наружу! – спохватился Щербина. – Не то здесь он всех нас перебьет.

Дружинники бросились к двери и столкнулись здесь с подбежавшими Филиппом и Лукой.

– Наружу! – выкрикнул им в лицо Щербина. – Мы обложим его со всех сторон.

За спиной у них жутко гудела секира.

Побратимы кубарем выкатились из избушки. При свете звезд разглядели друг друга. Здесь были: Щербина, братья Филипп и Лука, еще один побратим Савва Молчун…- Все? – округлил глаза Щербина.

За ними со стонами и плачем выполз раненый Никита.

– Дверь! Закройте дверь! – велел Щербина. – Он теперь в ловушке.

Его приказание исполнили. Подперли дверь колом.

Никита, продолжая стонать и всхлипывать, пополз куда-то в темноту. На него сейчас никто не обратил внимания.

Щербина придумал:

– Мы сожжем его вместе с избушкой. Эй, у кого огниво?.. Молчун, тащи хворост!…

Щербина защелкал огнивом, принялся раздувать тлеющий трут. Когда в руках у него вспыхнул маленький огонек, Щербина крикнул:

– Эй, Глеб! Настало время тебе молиться… Мы поквитаемся с тобой за наших побратимов.

– Гад ползучий!… – бранились Филипп и Лука. – Поджарим тебя сейчас!…

Они засмеялись, когда услышали, как Глеб принялся рубить дверь изнутри.

Молчун бросил под дверь хворост, сухой мох. Щербина поднес ко мху горящий трут:

– Попрыгаешь сейчас!…

Быстро занялся огонь. Алые языки лизнули дверь. Затрещал хворост. Удары изнутри прекратились. Через мгновение секира пробила бычий пузырь в окне.

Побратимы от того только засмеялись:

– Покрутишься – как червяк!…

Тогда Глеб посчитал, что достаточно повеселил этих ублюдков. Он опять взобрался на чердак и но-гой проломил хлипкую торцовую стенку, обращенную к лесу. Спрыгнул на траву.