Сергей Зайцев - Секира и меч

– И что? Ждет? – не поверил Глеб. Щелкун опять задумался:

– Ждет. Но как-то странно; будто не верит, что ты придешь. Без заботы, без печали с девками в баньке тешится. Кабы знал, что его ожидает, позабыл бы про девок.

Тут Волк подивился:

– А ты знаешь, что его ожидает? Щелкун хитро улыбнулся:

– Я знаю Глеба. Волк сказал Глебу:

– Я пойду с тобой.

Но Глеб покачал головой:

– Тебя, как всякого волка, собаки далеко слышат. Такой поднимут шум!… Да и дело это кровное. Помощники здесь – в тягость.

Ближе к вечеру, собираясь уходить, Глеб кивнул Щелкуну:

– Приюти на время этого человека, – он показал на Волка. – Думается мне, он хороший человек. Хоть красавцем его не назовешь, зато без раздумий готов пойти на доброе дело. И не глуп, докучать не будет.

Щелкун снизу вверх посмотрел на Глеба, хотя, надо сказать, тоже был человек немаленький:

– А ты?

– Мои дороги тебе не хуже меня известны. Щелкун заглянул ему в лицо:

– Хорошо ли ты подумал, Глеб?.. Ведь там с Корнилом тридцать человек…

Глеб ответил:

– Уж лучше бы им не быть там вовсе! Жаль бывает подлесок, когда рубишь лес…

Скоро Глеб ушел, Щелкун и Волк переглянулись.

Волк сказал:

– Не помешают четыре руки там, где для двух рук работы невпроворот.

Щелкун согласился:

– Подождем немного, и мы пойдем.

С этими словами Щелкун заглянул под нары и достал оттуда две увесистые сучковатые палки. Протянул одну Волку. Тот взял палку, осмотрел грозно торчащие в разные стороны сучки. Прищелкнул языком:

– Хороший будет посох! Щелкун скромно развел руками:

– Подобрал случаем…

Корнил Рваная Щека был опытный воин и неглупый человек. Он хорошо понимал, что если Глеб перебил всех его людей, то на этом не остановится и однажды постарается отомстить и ему самому, десятнику. И даже более того – не побоится поднять руку на молодого князя. Ибо такой уж был Глеб отчаянный человек. Корнил хорошо знал Аскольда и в прежние годы во время походов был даже дружен с ним. Десятник сожалел, что ему пришлось убить этого человека. Но поправить уже ничего было нельзя, как нельзя было в тот проклятый день ослушаться князя… Корнил знал Глеба, можно сказать, понаслышке. Но так как о Глебе говорили много, значит, и знал его Корнил неплохо. Видеть несколько раз доводилось, а пару дней назад даже нос к носу столкнулись в церкви. Ох, дерзкий этот Глеб!… И Аскольд такой был. Глеб в него удался. Другие сыновья – не то; другие сыновья от земли, от плуга поднялись. Глеб – от меча.

Корнил понимал, что, поскольку Глеб не остановится, пока не отомстит, рано или поздно к нему, к десятнику, нагрянет. Тогда все преимущества будут на стороне Глеба – ведь ясно, что нагрянет он в удобный для себя момент. Поэтому нужно было Глеба опередить и самому к нему нагрянуть. Но куда? Этого как будто не было известно даже его братьям. Кто скажет, куда можно нагрянуть к ветру?.. Оставалось полагаться на соглядатаев.

И вот один из них прибежал – пастух. Его когда-то Глеб сильно побил. И сказал этот пастух, что видел Глеба под Сельцом и будто бы тот говорил с братьями. Тогда, времени не теряя, Корнил с тридцатью всадниками прискакал в Сельцо, вломился в пустой дом Аскольда и обшарил в нем все углы. Но не было здесь и следа, даже духа Глеба. Хотя Корнил особо и не рассчитывал его здесь застать. Осторожен и хитер был молодой Глеб – это десятник давно знал.

Корнил призвал к себе всех Аскольдовых сыновей и спрашивал их о Глебе. В один голос говорили эти люди, что давно отреклись от брата и, если б было в их воле, давно бы на веревке привели Глеба к молодому князю. Они говорили, что ненавидят Глеба – вора и разбойника, говорили и клялись, что считают Глеба позором семьи, божились, что Глеб им жить мешает. Слова их звучали очень убедительно, и в грудь себе, клянясь, стучали Аскольдовы дети весьма правдоподобно, но Корнил все равно им не верил. Братья есть братья. Родная кровь. Да и полагаться на тех, кто говорит, что ненавидит, – не самое разумное. Порой сильные чувства развеиваются как дым. И брат, которого ненавидел долгие годы, становится любимым братом.

Корнил не верил никому. Он не верил и наушнику-пастуху. Он не верил даже себе, когда думал, что явился в Сельцо ловить разбойника Глеба…

Дело в том, что жили в Сельце две молоденькие вдовушки, с коими Корнил уже полгода как водил близкое знакомство: сначала с одной, потом с другой, а затем и с обеими вместе… А что? Князю можно с девицами баловаться, а ему, десятнику, нельзя? Вот уж нет! Ему-то, десятнику, человеку менее заметному, этим делом заниматься сам Бог велел… А заодно, может, и Глеба поймать.

В эти места Корнил особенно охотно ездил ловить Глеба. И при жизни Аскольда приезжал, и вот теперь нагрянул…

В дом к каждому из Аскольдовых сыновей поставил Корнил по два человека. Двоих расположил на

выходе из Сельца, двоих – на входе. Десяток оставил при себе. Переночевать думал Корнил в доме Аскольда.

Дом этот был просторный: в нем с легкостью разместились бы и полсотни человек. Однако ночи уже были теплые, вовсю цвели сады, и дружина устроилась на ночлег во дворе под деревьями.

Десятник отпустил Аскольдовых сыновей, велел позвать тех двух вдовушек. Арина и Феодора скоренько явились на зов. И им сказал Корнил топить баню.

Потом и сам пришел, в предбаннике скинул одежду.

Слышал Корнил разговор вдовушек из-за двери.

Арина сказала:

– Вот еще! Людей бояться не будем. Если спросят, ответим… Будто силой нас к Корнилу привели.

Феодора звонко засмеялась:

– Так тебе и поверят! Всякая мужняя жена знает, что это за сила и где она расположена…

Арина тоже издала короткий смешок:

– А мы еще и сравнить можем!…

Корнил, не стыдясь наготы, ввалился в баню, и клубы пара окутали его. Десятник сел в большой кленовый чан, до половины наполненный теплой водой, и поманил пальцем вдовушек. Те переглянулись, заулыбались и принялись за дело.

Арина мыла десятнику щелоком голову, а Феодора терла спину. Корнил, прикрыв глаза, сопел от удовольствия.

Вдовушки старались, посмеивались:

– Ты наш господин!

– Мы так ждали тебя!…- Мы хранили тебе верность…

Корнил, не открывая глаз, поймал чью-то руку. Это была рука Арины. Десятник сказал:

– Почеши мне грудь… Она почесала.

Корнил, прикрывая рукой дырку в щеке, велел:

– А теперь – живот…

Быть может, от жара Арина очень раскраснелась. Она хохотнула и опустила руку в воду. Принялась чесать десятнику живот. Корнил потянулся сладко, приоткрыл один глаз:

– Ишь, разрумянилась!… А теперь ниже…

– Что – ниже? – засмеялась Арина.

– Еще ниже чеши…

– Тут? – Арина замерла на мгновение.

– Тут, тут… – кивнул десятник. – Еще… еще… Он жмурился от блаженства, потягивался и едва