Сергей Зайцев - Секира и меч

– Отец, ты почему не отвечаешь?

Видение опять исчезло, чтобы немного времени спустя внезапно появиться возле самого помоста.

– Отец?.. – еще громче окликнул Глеб.

– Нет, я не отец, – донеслось с озера. Это и правда не был голос Аскольда.

– А кто ты?

Призрак долго не отвечал. А потом сказал-таки:

– Но, может, и отец… Тебе и твоим братьям… И еще другим…

Глеб поднялся, под ним скрипнул настил.

– Отец! Ты решил меня напугать? Ничего не выйдет!… И что за странные шутки!… Я вижу тебя; ты стоишь в челне. Ты забыл дорогу? Так плыви же на мой голос…

Где-то далеко над озером каркнула ворона. Глеб зябко повел плечами. Неизвестный старец ответил:

– Нет больше твоего отца. Нет больше Аскольда. – Как это нет? – опешил Глеб. – А ты кто?

– Я – легкий ветерок. Я – крик ворона. Я – свет звезд… У меда много имен.

Жутковато стало Глебу от этих слов. Но он переборол страх:

– Ты смеешься надо мной, старик. Скажи, что с моим отцом, с Аскольдом? Где он. Почему послал тебя?

– Никто не посылал меня, – глухо ответил голос. – Разве можно послать шелест листвы?

Тут почудилось Глебу, что слышит он в стороне шелест листвы. Но это, наверное, шелестела осока.

– Ты говоришь загадками! – крикнул раздраженно Глеб. – А на вопрос мой не отвечаешь. Скажи, что значат твои слова: нет больше Аскольда.

Ответом было молчание.

Глеб огляделся и никого не увидел поблизости. Ветерок перестал дуть, вода больше не плескалась. В зеркальной поверхности озера отражались звезды.

– Старик! Где ты? Почему не отвечаешь?..

– Я здесь, – голос прозвучал совсем рядом. – А на некоторые вопросы трудно ответить.

Глеб как ни крутил головой, не смог увидеть старца, хотя, казалось, только руку протяни – и дотронешься до него. Глеб крепко сжимал рукоять меча.

– Старик! Что ты хочешь сказать?

Ухнул филин в стороне. Оттуда ударил порыв холодного ветра. Оттуда же прозвучал и голос:

– Что хотел сказать, я сказал. Не жди, Воин, Аскольда! Отвязывай челн, иди домой. Как раз к тризне успеешь…

– Что ты говоришь, старец! Какая тризна? – досадовал, злился Глеб.

– У Мстислава спроси… У Святополка спроси… У Корнила спроси…- Что мне они? Я у тебя спрашиваю… – крутил головой Глеб.

– Спроси… Спроси… Спроси… – гуляло над озерами эхо. – Отмсти… Отмсти… Отмсти…

– За кого?

– Воин… Воин… Воин… – множилось над берегами, над зарослями осоки.

После того как вдалеке провыл волк, эхо смолкло. Глеб отпустил рукоять меча, опять сел на помост. Задумался. Не нравилось ему явление этого старца – явно колдуна. Не нравились, пугали слова его. Говорил старец, да недосказывал. Загадки загадывал. Одно только было ясно Глебу: что-то случилось с отцом. И, кажется, виноваты были Мстислав, Свято-полк, Корнил…

Глеб ступил в челн, оттолкнулся шестом от помоста…

Когда Глеб причалил к берегу, уже чуть приметно алел восток.

В доме Аскольда, большом и добротном, за широким дубовым столом собрались сыновья: Фома, Кирилл, Андрей, Игорь, Афанасий, Борис, Никифор и Памфил. На столе были хлеб и вино. Хлеба – малая краюха. Рады были, что и та есть, – по христиански помянуть убиенных. Голод. Многим в селениях подвело животы, многие попухли… Братья намели по сусекам две горсти зерна, смололи; испекли хлебец. Дали детям по кусочку, дали женам. Сидели за столом, отщипывали по крошке, запивали вином. Говорили по очереди.

Фома говорил первым, по старшинству:

– Всех опросили. Никто ничего не видел. Даже те, кто были в поле! Даже те, что были дома и смотрели в окно!… За ним Кирилл отщипнул крошку:

– Мстислав говорит, видел следы, ведущие к лесу.

– Где те следы? – спросили младшие братья.

– Дружина затоптала, – ответил Кирилл. – Бросились убийцу ловить. Думали взять по свежему следу… Не взяли! А след затоптали…

Фома повернулся к Кириллу:

– Что еще князь говорит?

– Не очень-то верю я князю! – злобно сверкнул глазами Кирилл. – Думаю, видел он убийцу. Думаю, покрывает его.

– Почему так думаешь? – вскинул голову младший брат – Памфил.

Кирилл не ответил, сделал глоток вина, поморщился, вытер губы рукавом.

– Почему? – спросил Фома.

– Потому что улыбка Мстислава мне не нравится. И глаза Святополка. И не нравится, как у Корнила руки дрожали. Знают эти трое больше, чем говорят…

– А что говорят?

– Говорят, отец наш сам виноват – не платил князю оброк. Говорят, коли платил бы, – защитил бы его князь от разбойников, татей. А Аскольд не платил. И вот… лишился жизни.

– Да. Князь – защита. Это правда, – кивнул Фома. – С князем следует ладить.

– Может, половцы? – спросили Афанасий и Борис. Кирилл покачал головой:

– Половцы давно не приходят. Они знают: у нас голод, у нас нечего взять. Ханы приходят в урожайные годы.

– Это кто-то из своих! – сказал уверенно Андрей и отщипнул от хлеба.

– Кто? – сжал кулаки Памфил.- А если сам князь подослал убийцу? – предположил Андрей.

– Ты с ума сошел! – повысил голос Фома. – С князем следует ладить… Как ты мог подумать такое?

Памфил схватил Андрея за руку:

– Почему думаешь на Мстислава?

– Хочет нас запугать. И других из Сельца. Да и не только из Сельца…

– Объясни! Не понимаем… – сказали Афанасий, Борис и Никифор.

– Очень просто, – Андрей поглядел на Фому. – Князь ясно дает понять: не будете исправно платить – все смерть примете…

– И улыбается при этом, – добавил Кирилл. – Нехорошо улыбается…

Младшие братья кивнули:

– Князь Владимир нам был по душе. Справедливый.

– Может, Мстислав и убил? – понизил голос Памфил.

Фома вздрогнул:

– Придет же такое в голову!… Зачем ему убивать своих подданных?..

– Говорит же Андрей, – Памфил кивнул на брата. – Для острастки…

Фома не хотел с этим соглашаться:

– Не может такого быть! Нашего отца очень уважали… К тому же, подумайте, братья, – если б убил Мстислав или его люди, что нам тогда делать? Против князя идти? А как дома наши, как жены и дети? Мы же не одни! Мы же не в лесу живем, как Глеб-Андрей нахмурился:

– Ты хочешь сказать, брат, что не пошел бы против Мстислава, если бы…- А ты пошел бы? – пристально посмотрел ему в глаза Фома. – Бросил бы своих малых детей, чтоб дружинники их утопили, как щенят?

Андрей отвел глаза:

– Разве я сказал, что князь убил? Это вот он, Памфил, сказал.

Фома посмотрел на младшего брата:

– Памфил, твоя молодая жена… Скольких детей тебе уже родила?

– Четверых, – Памфил спрятал глаза, потянулся за крошечкой хлеба, оброненной на столе. – Но двое умерли…

– Ты хочешь, чтоб умерли и остальные? Памфил посмотрел на старшего брата с досадой:

– Не о моих детях сейчас идет речь. А о наших родителях, убитых в поле… И мне трудно тебя понять, брат. Если б князь убил, ты бы…