Эдуард Петров - Паруса в океане

— Всего лишь символическая победа. — Агенор смотрел на пристань, постукивая сверкающим жезлом по борту.

— Почему же? — возразил Ахтой. — Мы указали дорогу в Аден узкоглазым пришельцам и зинджам Красного острова. Проложили Карфагену дорогу на юг, к Колеснице Богов и дальше. Кое-что дали диким ливийцам и кое-что переняли у них. Вырвали у арабов "отметный ветер". Открыли новые земли. А самое главное — опрокинули веру в вечную дорогу солнца.

— В вечную дорогу Ра будут верить, как и прежде, — ответил адмирал, а все остальное лет через пять обратится в дикую легенду, ведь ни один купец Большого Хапи не отважится закрепить наши открытия. Чужих купцов на юг не допустит фараон. Земли открываются для войн и торговли. Но египетский купец не созрел для освоения столь отдаленных берегов.

Приближался момент расставания. Ахтой спешил в Мемфис, новым адмиралам и мореходам было предписано явиться в Левкос-Лимен — там назревала очередная стычка с воинствующими и непокорными набатеями.

Астарт и Ларит решили вернуться в Финикию. Они не могли не вернуться туда: в Азии шла война, вавилоняне взяли Сидон, много городов и поселков побережья, осадили Тир. Во всех корчмах Египта только и говорили о гибнущей Финикии, о грозном царе Навуходоносоре, давшем клятву завладеть Тиром, даже если ему придется простоять у его стен до конца дней своих. [5] Тир будет взят после тринадцатилетней осады

— Люди бегут от войны и бед, а они идут им навстречу, — произнес с осуждением Рутуб. — Мало вам прошлого?.. Ну ладно Ларит — она женщина, ей не дано вправлять мозги мужчине, но ты-то, Астарт! Или растерял весь ум свой в Ливии?

Астарт улыбнулся.

— На толпу умников положен хотя бы один дурак. Но я дурак посчастливей вас — я увижу Финикию…

— Почему же меня оставляешь в Египте? — Эред выглядел подавленным.

— Ты же рад своему титулу, дружище. Это же прекрасно — испытывать радость. Смелей, Эред, ты теперь вельможа! Вот мы им натянули нос — этим надутым господам в париках и раззолоченных юбках! Ты сможешь бросить в грязь самого сиятельного болвана, а грязного и вшивого попрошайку сделать начальником пристаней. Это ли не прекрасно?.. Только не сорвись, дружище, никогда не мордуй простого морехода. Помни всегда, кто ты, кто все мы…

— И не будь никогда один, — сказала Эреду Ларит. — Никогда…

Подошел тяжело вздыхающий Ахтой. Он оставался с мореходами: Агенор и слышать не хотел, что жреца истины доставит в Мемфис другое, а не его, судно.

— Вот и расстаемся… — Ахтой помолчал, положил ему на плечо свою сухую смуглую ладонь. — Запомни, Астарт, и совсем не боги вас преследуют. Что может быть страшнее напрасных терзаний и сомнений? Так прибейся же к берегу, к которому идешь всю жизнь…

— Твои истины, Ахтой, испортят многим настроение. Неужели не боишься встречи с мемфисскими жрецами?

Астарт заглянул ему в глаза в последний раз и увидел в них огромную тоску.

Затем пришел черед прощаться с мореходами…

Бирема с людьми, облепившими борта, медленно удалялась против течения и тяжело раскачивалась, похожая на большую старую утку. Светлая речная вода билась об осклизлую обшивку судна и звонкими струями стекала с весел.

— Мы еще встретимся! — кричал Саркатр. — Обязательно встретимся!

Агенор поднял в последнем приветствии узкую ладонь. Мекал, Анад, Фага, Рутуб — буквально все мореходы смотрели на тех двух, отважившихся начать все сначала. Все сначала наперекор судьбе. Ахтой стоял возле Агенора, и его застывший взгляд не отпускал Астарта.

Рулевое весло шевельнулось, направив судно на середину Нила. Заходящее солнце свирепо сияло в развешенных на борту медных и бронзовых щитах, и пурпурный вымпел, прощаясь, полоскался на ветру.

Астарт вдруг ощутил пустоту, которую трудно было заполнить даже Ларит.

"Всегда чего-то не хватает. Пора бы смириться".

— Твои друзья идут в Навкратис только из-за Меред? Хотела бы я ее увидеть.

— Когда-нибудь встретитесь. Знаешь, Агенор выжил лишь только потому, что на свете есть Меред… Он обязательно найдет ее в Навкратисе. Затем отправятся в Копт, а там караваном через пустыню — всего пять дней — и Левкос-Лимен…

— Уважаемые, — послышалось сзади, Астарт и Ларит обернулись и увидели переводчика, того грека, который поразил придворных мудрым ответом на царский вопрос, — мой господин Фалес из Милеты хотел бы побеседовать с мудрецом Ахтоем из Мемфиса, но, к величайшему прискорбию…

— Ахтоя можно найти теперь только в Мемфисе.

— Мой господин так и сделает. Во всем видна воля Зевса. Фалес из Милеты разыщет мудреца Ахтоя даже в Мемфисе. Хотя там, говорят, недолюбливают бороды и иностранцев. Ходят слухи, что мудрому Ахтою ведома величайшая из истин?

— А сможет ли твой господин понять ее? Она ведь так тяжела.

— Уж не знаешь ли и ты эту истину, о финикиец?!

— Нам известны лишь крупицы того, что ведомо Ахтою. Если твой господин так уверен в себе, найдете Ахтоя среди жрецов Имхотепа.

— Спасибо, добрые люди. Пусть боги оберегают ваше счастье.

Большая толпа жрецов собралась в стенах некрополя. Разбившись на группы, они чинно беседовали, как и подобает служителям божеств, хотя предметом их разговоров было одно — Великое Плавание. Среди ощипанных физиономий мемфисцев удивительным островком возвышалась чернокудрая шевелюра грека Фалеса из Милеты. Греки всегда преклонялись перед древней мудростью Египта, посещали египетские города и храмы.

Жрецы смолкли. На амвон взошел Ахтой.

Фалес с удивлением разглядывал знаменитость: мозолистые руки, открытый с хитринкой взгляд, осанка не привыкшего раболепствовать, густой ливийский загар, здоровая свежая кожа, омытая морскими туманами. Он совсем не походил на привычный тип худосочного, съедаемого болезнями египетского жреца.

— Что он говорит? — Фалес толкнул переводчика в спину.

— Про Великое Плавание. То же, что и соблаговолил произнести адмирал Агенор в тронном зале.

Жрецы глухо зароптали, раздувая ноздри.

Фалес щипнул переводчика.

— Говори, раб!

— Не могу понять, — взмолился переводчик, — слова так быстры и необычны…

Фалес в сердцах пнул раба.

Лысины жрецов покрылись капельками пота.

Да, Ахтой решился. Истина истин не могла молчать…

Ропот стих. Толпа — словно парализованное существо. Фалес, не понимая ни слова, всем своим существом почувствовал приближение урагана. "О чем же поведал им мудрец?"

Рослый жрец приблизился к Фалесу и угрожающе-вежливо попросил от имени жреческого совета покинуть стены некрополя.

— У нашего брата приступ безумия, — добавил он на ломаном языке Афин. — Не принимайте его слова за разумные.