Трейси Слэттон - Бессмертный

— К тому же Сикст поглощен внешней политикой, — добавил Федериго.

Это был пожилой знатный вельможа, известный как талантливый военачальник и покровитель наук и искусств. Его дворец в Урбино по слухам был прекраснейшим во всей Италии, а его библиотека соперничала даже с библиотекой Медичи. Он был такого же телосложения, как я: худой, мускулистый и недурен собой — если смотреть слева, потому что справа у него не было глаза и лицо было рассечено шрамом, полученным еще в юности на турнире. Я знал, что это человек чести, который всегда держит слово, и все же не доверял ему до конца. В своей жажде не проиграть ни одну битву, он, бывало, вел осаду города, в результате которой гибли самые слабые жители — женщины и дети. Мне это казалось немыслимым — заставлять страдать женщин и детей, чтобы нанести поражение мужчинам. Что бы ты ни делал, нужна взаимная готовность обеих сторон, чтобы не отыгрываться на тех, кто слабее.

Федериго продолжил:

— Папа намерен выступить в поддержку крестового похода против турок, способствовать укреплению церковной власти во Франции, где Людовик XI добивается независимости французской церкви, и поддержать борьбу за воссоединение русской церкви с римской.

— Вы забыли упомянуть самое важное: содействовать интересам своих племянников, — сухо добавил Лоренцо. — Вот чего я больше всего боюсь! Как бы он не вздумал отдать Флоренцию под власть какого-нибудь бездарного дурака из числа своих родственников.

— А какая проблема на первом месте сейчас? — спросил я, зная, что она есть, иначе бы Лоренцо за мной не послал.

Сцепив руки за спиной, я ждал ответа, вглядываясь в каждого из присутствующих по очереди. Угловатое лицо Лоренцо выражало холодную сосредоточенность, хотя губы были сердито сжаты. Содерини, круглолицый мужчина зрелого возраста, то и дело бросал быстрые взгляды на Лоренцо. Понять, что думает Федериго Монтрефельто, было сложнее, потому что его чувства выражала только одна половина его лица, и ему приходилось поворачивать голову, чтобы здоровым глазом видеть находящегося перед ним человека. Казалось, что он про себя чему-то радуется.

— Вольтерране бунтуют, — сообщил Содерини.

— Проблема в квасцовых рудниках, — пояснил Лоренцо гнусавым, размеренным голосом. — В деньгах и квасцовых рудниках. Банк Медичи обеспечил капиталом тех, кто получил разрешение разрабатывать месторождения, обнаруженные несколько лет назад. За это подряд на добычу квасцов перешел к консорциуму из трех флорентийцев, трех сиенцев и двух вольтерран. Разумеется, эти флорентийцы — мои люди. Теперь же месторождения доказали свою прибыльность. И вольтерране при поддержке своего города требуют увеличить их долю от прибылей.

— В таком деле никогда не обходится без взяток, — произнес Содерини, расхаживая вокруг нас. — Подрядчики вынесли этот вопрос на суд Синьории. Из разговора с ними я знаю, что Синьория проголосует за то, чтобы прибыль шла в главную казну всего флорентийского государства.

— Это вольтерранам не понравится, — заметил я. — Им нужны деньги для Вольтерры.

— На это мы и рассчитываем. Они взбунтуются, и тогда я немедленно выступлю с войском, чтобы подавить мятеж, — небрежно ответил Федериго.

Он происходил из знаменитого рода военных, где все были предводителями наемных армий кондотьеров. На войнах он сделал свое состояние.

— Если действовать быстро, то победа будет в кармане, а моя армия уже готова к бою!

— Постойте. Вы хотите сказать, вольтерране еще не взбунтовались? — потрясенно переспросил я.

— Взбунтуются, — ответил Лоренцо, пронзительно посмотрев на меня.

Они с Федериго обменялись многозначительными взглядами.

— Их роптаниям и угрозам нет конца. Это заядлые мятежники. Они давно ищут предлога, чтобы заявить о своей независимости. Думают, я слишком молод, чтобы действовать решительно, и постараюсь договориться с ними по-хорошему из-за моей «слабости».

— Синьор Лоренцо, никто из тех, кто когда-либо встречался с вами, не посмеет усомниться в вашей силе! — воскликнул я.

— Выступая в Синьории, я выскажу мнение, что демонстрация силы не нужна и только раздразнит вольтерран, — кивнув, произнес Содерини. — Я буду рекомендовать прибегнуть к примирительным мерам. Я напомню Синьории старую поговорку: «Худой мир лучше доброй ссоры». Это выгодно оттенит смелость и предприимчивость Лоренцо, публично продемонстрирует его решительность и дальновидность.

— Вольтерране послужат хорошим примером того, что случается с теми, кто противится моей власти, — с некоторым удовлетворением заявил Лоренцо. — Это будет уроком для всех городов, находящихся под властью Флорентийской республики. Я не допущу, чтобы Флоренция потеряла территории, которые с таким трудом присоединял мой дед! Я докажу, что достоин его наследия, и укреплю флорентийские границы! А Сикст увидит, что у меня хватит средств, чтобы не дрогнув выставить боеспособную армию на защиту своих интересов. Он поймет намек.

— Так ли это необходимо? Сколько вольтерран погибнет, чтобы доказать вашу правоту? — рассерженно спросил я.

— Не более, чем необходимо, — пожал плечами Лоренцо и повернулся ко мне. — Вы отправитесь с Федериго, Бастардо.

— Я не буду убивать невинных людей, — буркнул я. — Эта часть моей жизни закончилась!

— Есть люди, которых я мог бы вызвать во Флоренцию, и уж они-то позаботятся, чтобы закончилась вся ваша жизнь! — рявкнул Медичи.

Я холодно смерил Лоренцо спокойным взглядом, и он, смягчившись, положил руку на мое плечо и крепко сжал его.

— К тому же я не прошу вас убивать, мой дорогой Лука. Вы будете делать то, что вам так хорошо удается: послушать, что говорят на улицах, прощупать настроения в народе. Будете сообщать мне о происходящем. Будете моими глазами и ушами в Вольтерре. Поймут ли они преподанный им урок? Я хочу это знать. Я отзову армию, как только они покорятся. На самом деле вы поможете мне свести потери к минимуму.

— Я не буду сражаться против вольтерран, — возразил я. — Надеюсь, вы это поняли.

Стояло раннее июньское утро, продуваемое бодрым чистым морским бризом, и холмы вокруг нас волновались золотистой зеленью типичных для Тосканы оливковых рощ, кипарисовых аллей и виноградников. Однако здесь встречались и дикие, суровые ущелья и овраги с глиняными склонами, заросшие дремучими лесами могучие утесы, с которых открывалось прекрасное Тирренское море. С самого высокого песчаного холма, на пересечении рек Бра и Чечина виднелся силуэт города. Столетние или даже тысячелетние каменные стены кольцом окружали город, расположенный к юго-западу от Флоренции. Я ехал на Джинори впереди армии Федериго, держась в стороне от движущейся колонны на таком расстоянии, куда не достигала поднятая ею туча пыли и оглушительный шум. Военный отряд — это шумное, грязное, скотское стадо. Даже расстояние не спасало от какофонии звуков: цокота копыт и топота сапог, звона оружия и треска щитов, шуршания волочащихся по грязи копий, скрипа стальных арбалетов. Огромные тяжелые колеса массивных железных пушек с грохотом катили по дороге, позади гремели повозки с провизией, музыканты то и дело начинали барабанить или трубить в трубы, репетируя марш, а над всем этим — гомон громко переговаривающихся, кричащих, смеющихся и поющих людей, словно бы смерть, разрушения и раны — это какой-то праздник. В воздухе клубилась пыль, поднятая ногами, а сам он пропитался насквозь запахами пота, человеческой и животной мочи, испражнений, плевков, которые оставляла за собой любая армия в походе, не говоря уже о газах, которые скапливались в организме из-за грубой, трудно перевариваемой пищи: черствого хлеба, копченого или вяленого мяса, вина или воды. Позади, за шеренгами солдат, двигался дополнительный личный состав, необходимый в каждой движущейся армии: несколько священников, лекарей и брадобреев-хирургов, кузнецы, оружейники, седельники, чтобы чинить седла, слуги для ухода за лошадьми, и так далее, и так далее. По крайней мере, за армией Федериго не шли хвостом женщины. Он был серьезный, опытный предводитель кондотьеров и установил в своей армии строгую дисциплину. Он воздерживался от обычной практики, которую проводили другие полководцы, беря в поход целый взвод проституток. Я отвернулся от армии и вновь обратил взор на высокую зеленую гору, на которой стояла Вольтерра.