Трейси Слэттон - Бессмертный

— Не знаю, как это получилось. Но знаю, у кого спросить. Сфорно изучающе вгляделся в мое лицо и кивнул. Я махнул на прощание и быстро пошел по улице.

Дверь Гебера распахнулась для меня, и его комната вновь вернулась к прежнему беспорядку. Деревянные столы снова были завалены странными и диковинными предметами. Я огляделся вокруг, но нигде не заметил ни вчерашней бутылки с вином, ни глиняной чаши. И меня встретила непривычная тишина. Перегонные кубы не работают, под потолком не гуляют клубы цветного дыма, бесчисленные приборы замерли. Кипучая деятельность, которую я ожидал встретить, замерла. Гебера не было в комнате, и, позвав его, я не услышал ответа. Обойдя его жилище, я вдруг наткнулся на лесенку, которой раньше не замечал. Я подошел к ней и остановился в удивлении, потому что частенько бывал в этой комнате и мог поклясться, что раньше ее тут не было. Постояв немного, я взбежал по лестнице наверх и обнаружил комнату без окон. Там на соломенной постели лежал Гебер. Он был укрыт тонким хлопковым одеялом, под которым казался маленьким и скрюченным. Глаза глубоко запали в глазницы, лицо было покрыто бубонами. На маленьком табурете у постели, подле мерцающей свечи из пчелиного воска лежали очки и стопка бумаг, перевязанная лиловой тесемкой.

— Не стой столбом, задуй свечу, — тихо проговорил Гебер. — Свет режет глаза.

— Синьор, как вы? — встревоженно спросил я, опускаясь рядом с ним на колени.

— Это как посмотреть, — ответил он и открыл глаза. Его белки пожелтели, а зрачки очень сильно расширились в тени, брошенной на потное лицо.

— Если с той точки зрения, что смерть — это конечный этап очищения, после которого я достигну совершенства, тогда со мной все хорошо. А так — неважно, мог бы и не спрашивать. Сам видишь. Мое физическое тело сильно разрушено. Это очевидно. Я покрыт бубонами, плоть усохла, и я нахожусь в лежачем положении. Так что не задавай вопросов, если и без того знаешь на них ответ или можешь сам до него додуматься. До всего можно дойти своим умом, разобраться, в чем следует, без посредников, вот так и поступай! Помни это, мальчик, когда меня не станет!

— Э… а… так как вы себя чувствуете? — попробовал я спросить, ощущая себя полным дураком.

— Спина ноет, в голове стучит, в брюхе бурлит, как море в шторм.

— Простите, — прошептал я.

— Ты-то здесь при чем?

— Неужели нельзя ничего поделать? — робко спросил я еле слышным голосом. — У вас столько снадобий и эликсиров! Неужели ни один не может продлить ваши дни?

Гебер зашелся в кашле, сотрясавшем его изможденное тело.

— Поздно уже. Даже лучший эликсир в конце концов перестает помогать.

— Мне еще столькому нужно научиться, — в отчаянии сказал я. — Я должен задать вам вопросы, очень много вопросов!

— Хорошо уже то, что ты знаешь, как многому тебе еще нужно учиться, — ответил он со слабой улыбкой. — До ответов, как я и сказал, ты должен докопаться сам. Тем увлекательней будет твое путешествие. Не так ли?

— Но вы же знаете ответы, — сникнув, сказал я.

— У меня свои ответы, а ты найдешь собственные.

Он отвернулся к стене и закашлялся, потом обернулся.

— Я бы посоветовал тебе изучить зодиак, значение созвездий и светил. На твоем дальнейшем пути тебе очень пригодится астрономия. Я вижу, как ты обучаешь ей дорогого тебе человека, прекрасную женщину… Ты найдешь несколько книг по этому предмету среди моих вещей.

— Ваших вещей? — переспросил я.

— Слушай внимательно, — строго приказал он, и в голосе его послышалась былая требовательность. — Ты мой наследник. После моей смерти все мое имущество переходит к тебе. Вместе с документом на владение этим жилищем. Я заверил его у адвоката.

От неожиданности я так и сел на пол.

— Мне не нужно ваше имущество!

— Тебе же нужны мои тайны, — просипел он со смехом, но тут же задохнулся.

Отдышавшись, он довольно произнес:

— Тебе нужны мои знания.

— Да, — признался я. — Я хочу научиться превращать свинец в золото! Я хочу понять, что именно произошло прошлой ночью и что вам известно о моем происхождении, и узнать действие философского камня, который вовсе не камень!

Увлекшись, я схватил его за плечи, а когда сделал это, вспомнил о том, что сегодня произошло с Убальдо Содерини и почему пошел навестить Гебера.

— Позвольте мне помочь вам вернуться к жизни и учить меня дальше, — возбужденно предложил я.

Задохнувшись от радостного возбуждения, я поднял руки. Сегодня они уже сотворили чудо, значит, смогут и еще раз. Я осторожно положил руки ему на грудь и выжидающе уставился на них. Но ничего не произошло. Никакого покалывания. Никакого жара. И ощущения хлынувшей воды. Гебер захохотал.

— Твой консоламентум [76] Consolamentum (лат.) — успокоение. Дар исцеления, который считается основополагающим принципом учения катаров (религиозное движение в Западной Европе, возникшее из манихейства и не признававшее никаких церковных символов и канонов). Люди, получившие успокоение, назывались «совершенными». «Совершенные» постоянно стремились к чистоте души, занимались проповедничеством и врачеванием, также они были обязаны воздерживаться от мяса, птицы, яиц и сохранять целомудрие. Обычные верующие получали успокоение лишь на пороге смерти. мне не поможет, — прошептал он. — Да и к тебе оно не придет таким путем. Пора подчиниться, дурачок, когда ты наконец это поймешь?

— Но я хочу вам помочь!

— То есть помочь себе, — ответил он и улыбнулся. — Когда ты научишься достигать успокоения, то сможешь сделать и то, к чему так стремишься. Это одно и то же.

— Консоламентум — это тепло в моих ладонях, которое направилось на болезнь и исцелило сегодня сына вельможи? — напряженно спросил я. — Как у меня это получилось и как сделать это снова?

— Консоламентум выше тепла и исцеления. Оно включает в себя завершение и совершенство.

Тщедушное тело Гебера сотряслось от кашля, а потом он отвернулся от меня и сплюнул кровь на подушку.

— Поэтому Странник называл вас совершенным? — задумчиво спросил я, пытаясь понять.

Было легче вернуться к привычному диалогу наших уроков, чем молча наблюдать, как он угасает у меня на глазах. И я хранил глупую, тщетную надежду на то, что смогу удержать его здесь, не дать ему умереть, если как ученик не соглашусь отпустить своего учителя.

— Потому что вы можете использовать консоламентум не только для исцеления, но и чтобы превратить свинец в золото?

— Мы не используем консоламентума, он использует нас! — воскликнул Гебер с таким накалом страсти, что она вспыхнула в его глазах дразнящими язычками желтого пламени.

Он приподнялся на локте, как будто собирался на меня накричать, но тотчас же бессильно упал на свое ложе. Я только поцокал языком при виде такой слабости. Я хотел поддержать его за спину, но он оттолкнул мою руку.