Жеральд Мессадье - Роза и лилия

Жанна похвалила сама себя, что большую часть средств перевела в золото и серебро. Одна мысль о том, что случилось бы, не сделай она этого, приводила ее в ужас: пропали бы восемь с половиной тысяч ливров! Несколько месяцев дохода!

Да, сказала себе Жанна, маленькая пирожница все так же беззащитна.

Цены снова взлетели. Что делать, подумала Жанна, пожимая плечами, придется и мне их поднять.

Филибер со знанием дела объяснил Жанне, что расходы казны растут и король решил таким образом повысить стоимость своего золота и серебра. Он слышал, как об этом толковали ученые люди. Жанне все это было безразлично. Она по-прежнему чувствовала себя беззащитной.

Как можно построить всю жизнь на пирожках! В один прекрасный день очередная встряска, война, мор или какая-нибудь битва титанов оставит ее без крова.

Единственной ее защитой были скопленные деньги, крошечная сумма по сравнению с состояниями крупных торговцев.

У кого попросить совета? Она чувствовала себя столь же одинокой, как и семь лет назад, когда она уходила с Донки из Ла-Кудрэ. Богатство не отменяет одиночества. А теперь у нее на руках еще и ребенок.

Жанна подумала о госпоже Контривель, суконщице с улицы Галанд, нанесла ей визит и спросила совета, куда пристроить скопленные деньги.

— Вам надо поговорить с моим мужем. Он немного одряхлел, но голова у него работает что надо. Пойду предупрежу его.

Через несколько минут Жанну провели в комнату, где доживал свой век прикованный ревматизмом к постели старик. В воздухе носился сладковатый запах. Мужчина полулежал в кресле, опираясь на две подушки. Его ноги, укрытые двумя шерстяными одеялами, покоились на массивном кожаном табурете. Жанна никогда не встречалась с мужем суконщицы, и ее поразило его лицо, похожее на восковую маску или пустую тыкву. Глаза его пожелтели, а рот был беззубым.

Он по-отечески предложил ей садиться.

— Сколько вы хотите вложить, госпожа де Бовуа? — без обиняков спросил старик.

Жанна заколебалась.

— Я сам и моя жена решили, глядя на ваше дело, что это около тысячи экю. Такая разумная женщина, как вы, уж конечно перевела свои деньги в золото и серебро.

Жанна не смогла скрыть изумления. Ее состояние оценили с точностью почти до денье!

— Хорошо, — продолжал мэтр Контривель, довольный произведенным эффектом, — вы можете получить десятую или двенадцатую часть этих денег, если только найдете доверенного менялу. Это значит, что он должен быть не просто честным человеком, но и достаточно преуспевающим, чтобы гарантировать обещанный доход. Единственные, к кому стоит обратиться, это флорентийцы, генуэзцы и римляне, которые обосновались в Лионе. Я, правда, слышал, что дела Медичи пришли в упадок, а Строцци не собираются больше гарантировать проценты по вкладам, потому что деньги надо пускать в работу, а по нынешним временам это рискованно.

Жанна впервые в жизни слышала эти имена и термины. Она была смущена: в мире, оказывается, существовало столько разных занятий, о который она слыхом не слыхивала! Целый мир, могущественный и тайный, живущий независимо от королевской власти. До чего же она наивна, подумалось Жанне.

— Моя жена расположена к вам, — сказал суконщик, — значит, и я должен к вам хорошо относиться. Так вот, не советую вам так помещать свои деньги. Храните их в укромном месте. Стоит какому-нибудь флорентийцу надуть вас, и пропадут плоды многолетнего труда.

Воцарилось молчание, опустившееся на всех троих словно облако на долину.

— А как вы сами составили состояние? — спросила Жанна.

— Это можно сделать только на рынке, но надо хорошо знать дело и утвердиться в своем кругу. К тому же стоит иметь дело только с тем, что долго хранится: драгоценные металлы, ткани, шелк, кружева, пряности, всякие редкости.

Жанна уже почувствовала это семь лет назад на рынке Аржантана, когда увидела мэтра Борболана, а потом слышала разговоры о Жаке Кёре и его немыслимом богатстве.

— С вашими пирожками вы не сколотите состояние, госпожа де Бовуа. Их не сохранишь дольше нескольких часов.

Пробило одиннадцать утра; да, к полуночи пирожки потеряют свежесть, а завтра их и вовсе нельзя будет есть. Как это раньше не приходило ей в голову!

— Чтобы умножить деньги, вам надо поменять ремесло, — продолжал суконщик. — Не мне вам что-либо предлагать, ибо тогда пришлось бы первое время давать вам советы, а мне это уже не по силам. Думаю, что будет разумно купить дом и сдать его внаем. Доход небольшой, но твердый.

Жанна об этом как-то не подумала. Поблагодарив суконщика, она собралась уходить. Когда Жанна была уже в дверях, вместо прощания старик сказал:

— Госпожа де Бовуа, вы одинокая женщина.

Она устремила на него взор своих серых глаз, ожидая продолжения. Старик молчал.

— Это все, — сказал он наконец, хитро улыбаясь. — Храни вас Господь.

Госпожа Контривель проводила Жанну до выхода:

— Говорила я вам, голова у него светлая. Вот только тело подкачало. Поизносилось за жизнь.

Женщины распрощались, пообещав друг другу почаще видеться.

Поизносилось за жизнь! Очутившись на улице, Жанна подумала, что мечтала о горячем цыпленке, а получила миску холодной каши. Откровения Сибуле и слова Контривеля не очень-то вдохновляли.

Оказавшись в знакомом квартале, Жанна навестила портниху и отправилась к Сидони. На пути ей попалась крыса. Жирная крыса, трусившая к ручью. Жанна тихонько вскрикнула. Крыса остановилась и посмотрела на нее нахальным взглядом. Отчего это только люди вскрикивают, увидев крысу? У нее что, меньше прав на жизнь, чем у них? Крыса продолжила свой путь к ручью, нашла там собрата и разделила с ним трапезу, закусив черствыми пирожками.

В апреле 1457 года, когда небо то плакало, то улыбалось, к дому Жанны подошел разносчик из книжной лавки, где она когда-то купила сборник стихов Карла Орлеанского. Он спросил госпожу де Бовуа. Гийоме дернул за шнурок колокольчика, который Жанна велела устроить у нее наверху, чтобы ее можно было позвать, не оставляя без нужды лавку.

Жанна спустилась вниз. Разносчик поклонился и вынул из сумки новую книгу, заверив Жанну, что содержание ее заинтересует, ибо экземпляры этого сочинения расходятся как горячие пирожки. Жанна открыла обложку и увидела название: «Лэ Франсуа Вийона» . [37] Позже это сочинение назовут «Малым завещанием» по аналогии со следующим, которое, в свою очередь, будут именовать не просто «Завещанием», а «Большим завещанием». Жанна остолбенела. Что случилось с Франсуа? Неужели он умер? [38] Одно из значений слова «лэ» — завещание перед долгой разлукой

— Что вы, сударыня, — сказал разносчик. — Он жив-здоров.