Александр Дюма - Сын Портоса

Дав эти несколько противоречивые советы, унтер-офицер добавил:

— Вижу, ты уже прицепил найденную шпагу, которая, как ты все еще считаешь (впрочем, и я тоже), принадлежала инженеру, сражавшемуся с людьми короля почти в одиночку. Ибо хоть я и признаю, что епископ смотрел на льющуюся кровь, как старый воин, кем, как мне рассказывали, он и был, почти вся драка досталась господину Портосу. — И Плуэ впервые во всех подробностях поведал о битве в пещере, во время которой королевские солдаты были побеждены двумя друзьями с помощью трех рыбаков. Жоэль жадно внимал рассказу, глаза его сверкали. Поистине большая честь иметь такого отца! Но теперь ему предстояла трудная задача найти доказательства своего происхождения. Юноша поручил польщенному Плуэ охранять в его отсутствие могилу Портоса.

— Дай-ка мне еще разок взглянуть на шпагу, — попросил старый капрал и с почтением взял в руки оружие. — Да, уверен, что она принадлежала господину Портосу. Видишь, на клинке надпись — «Один за всех, все за одного» — отличный девиз для солдата. А вот какой девиз ставят испанцы на добрых толедских клинках: «Не обнажай меня без причины и не вкладывай в ножны без чести».

Крепко обняв своего ученика, Плуэ закончил:

— К черту нежности — оставим их женщинам! Прощай, мой мальчик, быть может, твое путешествие окончится удачей. Вспоминай иногда своего старого учителя фехтования, практикуйся почаще, отрабатывай первую позицию, а выпад делай не только рукой, но телом и душой. Во всем нужно стремиться к совершенству!

Всю эту историю наш герой поведал мадемуазель дю Трамбле, кратко закончив:

— Двор находится в Париже или где-нибудь поблизости от него, а место всех аристократов — при дворе. Несомненно, мой отец был дворянином, и если он жив или имел друзей, занимающих высокое положение, то я что-нибудь о нем узнаю. Поэтому я и еду в Париж.

Девушка не могла удержаться от удивления и сочувствия перед подобной простодушной уверенностью.

— А указания, о которых вы говорили, — даты и имена, которые, возможно, будут способствовать успеху поисков?

— Отправная точка — дата оккупации Бель-Иля королевскими войсками. Первое из имен — то, которое носил мой отец, Портос; следующие — имена трех его товарищей по оружию, к которым он питал безграничную любовь и преданность: Атос, Арамис и д'Артаньян.

Аврора покачала головой.

— Странные имена, — заметила она. — Несомненно, они вымышленные, а настоящие еще предстоит открыть. Да, разгадать эту тайну будет нелегко. — И она серьезно добавила: — Надеюсь, вы добьетесь успеха.

Жоэль с испугом посмотрел на нее.

— О, мадемуазель, вы не слишком-то ободряете меня — скорее приводите в уныние.

— Друг мой, у вас есть помощник, который может сделать все для тех, кто в него верит.

— Кто же это? — печально осведомился Жоэль. — Очевидно, вы имеете в виду счастливый случай?

— Ну, я предпочитаю называть это Провидением, — с воодушевлением ответила девушка.

Беседа происходила на цветущих равнинах Боса, ибо время двигалось вперед вместе с экипажем, и знакомство двух молодых людей, начатое на дороге близ Сомюра, стало более близким на следующий день после отъезда из «Золотой цапли».

Ночь, наступившую после их отбытия из гостиницы, молодой дворянин провел, наблюдая за спящей девушкой, которая сидела напротив него, а сам он откинулся назад в углу громоздкой кареты, битком набитой пассажирами.

С наступлением рассвета черты лица Авроры, смутные и неопределенные в ночной темноте, становились все более отчетливыми и одновременно более чарующими. Восходящее солнце переливалось в ее локонах. Когда она открыла глаза, ее взгляд встретился со взглядом юноши, и щеки Авроры, нежные, словно персик, внезапно залились румянцем.

— Так вы смотрели на меня спящую, Жоэль? — с легким упреком обратилась девушка к своему поклоннику.

Молодой человек тоже покраснел, как мальчик, и настолько смутился, что не смог сразу ответить. Поднеся руку ко лбу, чтобы собраться с мыслями, он сдвинул повязку на лице, которую наложил вечером. Покуда он пытался придумать извинение, Аврора спросила, не может ли она оказать ему помощь, и, не дожидаясь согласия, стала поправлять повязку опытной рукой.

Наш бретонский искатель приключений хотел произнести речь, дабы выразить свой восторг, но его восхищенный взгляд был и так достаточно красноречив.

— Я только исполняю свой долг, — продолжала прелестная самаритянка. [23] В Евангелии от Луки (гл. 10) Иисус рассказывает притчу о добром самаритянине, перевязавшем раны человеку, на которого напали разбойники. — Вы ведь получили эту рану, защищая меня. Благодарю небо, что она такая легкая, — ведь в подобном месте рана могла оказаться смертельной.

— Я был бы счастлив отдать за вас по капле всю мою кровь, — прошептал юноша.

— Я причиняю вам боль? — улыбаясь, спросила Аврора.

— О, не думайте о таких пустяках! — воскликнул Жоэль, чье упоение не знало границ.

— Я говорила о долге, который приятно исполнять, — продолжала девушка, закончив перевязку, — но мне кажется, что я имею право знать, кому должна быть вечно признательна за столь важную услугу.

В ответ молодой человек поведал ей историю своей жизни, покуда слушательница не подняла предупреждающе палец, заметив, что их попутчики навострили уши и разинули рты.

— Остальное доскажете, когда мы будем подниматься на холм.

То была единственная возможность временно избавиться от других путешественников. Поэтому, когда очередной подъем дороги вынудил пассажиров выйти из кареты, дабы уменьшить ее тяжесть, мадемуазель дю Трамбле, пол и очевидная легкость которой избавляли ее от участия в этой процедуре, шутливо именуемой судовым поставщиком разгрузкой корабля, на сей раз первая сошла на землю, не побоявшись одолеть небольшой подъем пешком. Ободренный улыбкой девушки, Жоэль предложил ей руку, и оба начали подниматься вверх, склонившись друг к другу. Оказавшись практически наедине с Авророй, юноша возобновил повествование. Девушка, в свою очередь, повторила то, что рассказала шевалье д'Эрбле. Поведав друг другу свои истории, они продолжали болтать. О чем? Это едва ли имело значение — о погоде, постоянно меняющемся пейзаже, деревнях, которые они проезжали, не обращая на них внимания, о разных пустяках, которые влюбленные находят полными смысла, говоря о них друг с другом. Их взгляды светились нежностью, голоса звучали, как музыка, сердца бились в унисон.

На холмах Сен-Клу Пакдрю указал хлыстом на две башни собора Богоматери, вырисовывавшиеся на горизонте в золоте прекрасного летнего вечера.

— Париж! — крикнул он.