Владимир Буртовой - Щит земли русской

— Сме-ерть им! Сме-ерть! — кричала степь, потрясая мечами и копьями, порываясь тут же произвести страшную расправу.

Еще кричало войско, еще крик этот метался между правым берегом и лесом, а к ногам палача уже упало первое тело — человек нанялся к Торнику в посольскую стражу денег заработать, а нашел смерть на берегу далекой славянской реки Роси. Второй грек пытался было уклониться от удара, но широкий меч настиг его.

Тимарь вздрогнул, когда греки, бывшие стражники при посольстве Иоанна Торника, вдруг с безумными воплями, будто слепые, кинулись бежать в разные стороны. Один упал сразу, трое были настигнуты печенегами и убиты в спину копьями, а двое, несуразно раскачиваясь — руки у них были связаны за спинами и бежать было неудобно, — все же достигли плотной стены войска. Но от волка спасения в когтях у барса ищет только обезумевший.

Добежали и грудью ударились о густой ряд склоненных копий и так стояли, пронзенные, некоторое время, хватая широко раскрытыми ртами свежий утренний воздух: потом повалились навзничь, разбросав по траве ноги.

Тимарь и сам уже разъярился от вида пролитой крови, а Уржа, стоя перед Торником и Алфеном, по-заячьи быстро-быстро дергал ноздрями.

— Этих — на березы! — закричал вдруг Уржа и холодным клинком меча ткнул в грудь сомлевшего до бесчувствия Алфена. Пот и слезы смешались на толстых щеках Алфена. Ноги уже не служили ему. Подскочили нукеры, разрезали ремни на руках, подняли. Грек рванулся вдруг из крепких рук печенегов и кинулся на колени перед Тимарем, торопливо — не опоздать бы спасти жизнь! — засунул руку за отворот затертого халата и выхватил заветный кошель с золотом, протянул кагану.

— Великий повелитель, жизни молю, жизни! — и с воплем тут же отпрянул. Это Тимарь, в злобе перекосив рот, взмахнул мечом, и Алфен уронил к ногам кагана золото и кисть правой руки. Нукеры с криками и руганью поволокли Алфена и Торника к залитому солнцем лесу. Печенеги арканами наклонили к земле две молодые березы, привязали к ним ноги Алфена и уже с трудом сдерживали, ожидая сигнала отпустить. Березки рвались из грубых рук…

— Аа-а-ай! — Алфен закричал так, словно тугое небо лопнуло от края и до края, а Торник упал лицом в траву, не в силах смотреть на то, что ожидало и его. Миг крика, а потом страшная тишина задавила займище, только шелест листьев, безучастных к человеческому горю и боли, да тяжелый выдох многотысячного войска.

— Теперь твой черед отправиться к мертвым, — прошипел Уржа, подступаясь к Иоанну Торнику. Торник вскинул над собой руки, длинные и трясущиеся, замахал ими, словно отталкивая от себя всплывшее во сне страшное привидение.

— Великий бог, спаси!.. — кричал Торник, вдруг вспомнив холодный погреб брата Харитона и его тихий шепот, который сулил ему несметные богатства и почести царедворцев. — Харитон, проклина-а-аю тебя! Будь проклят, Иуда, погибель от тебя! Алмазы мои, золото… Все отдам! Одарю нукеров! Выкуп дам, большой выкуп! — кричал Торник, извиваясь на спине, словно гадюка, над которой занесены острые вилы. Потом перевернулся лицом к земле, руками начал хвататься за слабую траву.

Слово о выкупе было услышано.

— Пусть даст выкуп войску! — закричали ближние нукеры, и дальние не замедлили поддержать:

— Хватит крови! Какая в том польза? Взять выкуп для войска!

Уржа поспешил дать знак, и нукеры подняли шатающегося Торника, повели к Тимарю. На полдороге поверивший в свое спасение грек освободился от рук печенегов, отряхнул мусор с халата. Не удержался и повернулся к березам, чтобы еще раз увидеть то, чего только что счастливо избежал, — спасло золото.

Вдруг тонко свистнула прилетевшая из леса стрела и ударила в грудь Иоанна Торника. Грек без единого звука опрокинулся на спину. Печенежское войско колыхнулось, сомкнуло ряды и ощетинилось копьями, ожидая из леса неведомого и страшного, теперь уже для себя, а телохранители сомкнули перед Тимарем стену щитов, оберегая своего повелителя.

Но там, в безветренном лесу, пели птицы и ласково трепетала облитая утренним солнцем листва высоких тополей, ловя еле различимый верховой ветер. Ближе к жаркому все еще полудню подул легкий северный ветер, и туман ушел в степь, а вслед за туманом на юг, в море сухого ковыля, по шло войско.

Когда копыта последнего печенежского коня ступили за край земли Русской, на грудь Иоанна Торника упал с неба проголодавшийся за ночь курганник, сложил жесткие крылья, осмотрелся, обошел торчащую из сердца стрелу и когтистой лапой ступил на застывшее лицо богато одетого византийского василика.

«…1004 год, Печенези, пришед, паки Белгород оступили. И послал Владимир Александра Поповича и Яна Усмовича с войском. Печенеги же, услышав о том, оставя осаду, ушли в степи.

Того же лета бысть знамению в солнце и луне.

Того же лета убиен бысть Тимарь, князь печенежский, от сродник своих…

1007 год. Того же лета хитростью поймали славнаго разбойника, зовомого Могута. И егда стал пред Владимиром, нача плакати горько, прося о просчении, глаголя: “Поручника бога тебе даю, еже отныне никакого зла сотворю, но буду в покаянии во вся дни живота моего”. Владимир же, умиляся, послал его к митрополиту, рек, да никогда исходит из дому, кроме церкви, Могута же, пребывая в монастыре, крепко сохранил заповедь свею, жив в тиши, умре благочесно…

Того же году преставися митрополит Леонтий, и возведен бысть в его место Иоан; он же создал в Киеве церковь каменную святых апостол Петра и Павла.

1010 год. Преставися в Новгороде Вышеслав, сын Владимира. И дал Владимир Новгороду Ярослава, а Борису — Ростов, где был Ярослав, Глебу — Муром, где был Борис, до того бывшего при отце…

1015 год. Преставися княгиня Анна…

1015 год, 15 июля. Преставися князь Владимир…»

Да будет с миром покоиться прах наших славных далеких предков. Аминь!

Василик — посол, вестник. (Здесь и далее примечания автора.)

Кон — конец, край, граница.

Гость — купец.

Вежи — стойбища.

Киса — кожаный мешочек для денег, который носили на поясе.

Гора — центр древнего Киева на горе Кия.

Этерия — конная гвардия Византии.

Василевс — император Византии.

Друнгарий — в Византии начальник друнга, отряда пехоты в 1–3 тысячи человек.

Проэдр — буквально: председатель, первое лицо в государстве после императора Византии.