Владимир Буртовой - Последний атаман Ермака

Всадники почти стремя в стремя объявились на правом срезе оврага и, должно быть, хорошо зная это место, не сбавляя конского галопа, пустили коней вниз… Вскрики и конское ржание, глухие удары упавших коней, дикий, душу раздирающий вопль одного из всадников — лошадь, рухнув на землю, перекатилась через спину и перемяла своему наезднику, должно быть, все кости.

— За мной! — Ортюха Болдырев рванулся из кустов, в несколько прыжков очутился около упавших татар, успел приметить, как ближний к нему конник делает отчаянные попытки выдернуть ногу из-под коня. Вороной конь сам вскочил на ноги и, несомненно, уволок бы хозяина головой по земле, но Ортюха ударом сабли разрубил ремень, конь взбрыкнул и пустился почему-то не в сторону городка, а назад, к лесистым невысоким холмам. Второй татарин стонал, а над ним с обнаженной саблей стоял Федотка, не смогши сразу ударом клинка прервать его мучения.

— Брось его, сам отойдет к своему аллаху без соборования, — негромко проворчал Ортюха. — Хватайте этого, волочим к челну.

— Аркан заберем? — спросил Митяй, с содроганием в душе наблюдая за предсмертными судорогами изломанного при падении молодого, с тонкими усиками над широко раскрытым хрипящим ртом татарина, все реже и реже делающего последние вздохи…

— Некогда возиться с арканом, — отмахнулся Ортюха. — Может, еще кто голову себе сломает, нам только легче опосля будет! Да угомонись ты! — прошипел десятник в лицо длиннолицего и на удивление пышнобородого татарина лет сорока, не менее. Митяй, сунь ему в пасть его собственную шапку, авось не задохнется от меха рыжей плутовки. Чтоб не заголосил еще раз, когда поволокем мимо городка. Руки за спиной его же поясом скрутите покрепче! Сделали? Тогда пошли скорее, не объявились бы другие всадники, за нами в угон пустятся!

Федотка и Митяй подхватили мычащего татарина и потащили его вниз к Иртышу, а Ортюха, пригибаясь, шел сзади шагах в тридцати, изготовив пищаль на случай появления преследователей. Вокруг было тихо, должно, караульные на валу городка не уловили крика всадника, перемятого конем, а теперь он и вовсе утих, должно быть, отдал душу своему аллаху.

У берега были минут через пятнадцать. Тимоха Приемыш, не скрывая радости, встретил добытчиков пленного тихим восклицанием, сгреб татарина за ворот теплого халата и, ногами свесив с обрыва, проговорил казакам в челне:

— Ловите нехристя! На дно челна положите. Давай, Ортюха, спускайся и ты со своими молодцами. Дело к утру, на Руси скоро вторые петухи заголосят спросонок. Надобно уйти подальше от этого места, могут и вослед нам кинуться. Днем видел я на песке под городком с десяток рыбацких челнов.

Ортюха отвязал канат от корневища, последним вскочил в челн и багром оттолкнулся от обрыва.

— Разобрали весла, братцы! Тимоха, садись за рулевое весло сызнова, погоним скорее к атаману! Пущай спрос хороший учинит татарину, чтó сталось с нашими казаками.

Ортюха прошел на нос челна, чтобы следить за водой Иртыша, по которому по-прежнему плыли разновеликие обломки зимнего льда, деревья, а иногда невесть как попавшие в воду и вспухшие от долгого там пребывания конские трупы. Казаки осторожно вывели челн из береговой вымоины и погнали на стремнину, подальше от городка, и почти в то же время по лощине к реке вымчало десятка два всадников, криками и руганью провожая уходящий от берега челн.

— Укройтесь щитами, братцы! — криком предупредил казаков Ортюха и между гребцами поспешил на корму. — Кажись, они за луки берутся. Федотка, Митяй, взялись за пищали! Бейте по куче, авось отпадет охота стрелами кидаться! — И сам подхватил пищаль, которая стояла стволом вверх у кормовой скамьи, почти не целясь, выстрелил. За общими криками татар и ночными сумерками не мог понять, был ли выстрел удачным, но тут же поочередно выстрелили молодые казаки. Им начали передавать свои пищали другие гребцы, и пальба учинилась такая частая, что татары, похватав своих упавших на песок всадников, упятились вверх по лощине, а на темной земле у берега осталось лежать пять или шесть лошадей. И только когда пальба утихла, до слуха десятника долетел сдерживаемый стон Тимохи. Во все это время он сидел спиной к берегу, и казаки не видели, что татарская стрела впилась ему в левое плечо чуть выше подмышки. Удар был настолько сильным, да и расстояние едва больше пятидесяти шагов, что кольчуга не выдержала, одно из колец лопнуло, и стрела, потеряв былую скорость, вошла неглубоко. Еще с десяток стрел обнаружили воткнутыми в щиты, в корму челна, прочие, по словам гребцов, падали довольно близко от бортов.

— Стрелки с коней луки натягивали, потому и стрелы не так метко ложились, — пояснил Ортюха Болдырев, оглядываясь на Бегишев городок. — Тимоха, скинь кольчугу и кафтан, надо перевязать битое место, чтобы крови не ушло много. Митяй, садись за кормовое весло; шестеро гребут, а ты, Федотка, живо заряди пищали. Думается мне, что татары не раз попытаются догнать нас, отбить пленника и тем сохранить тайну о судьбе наших казаков.

— Пущай пытаются! Не всякий раз щуке удается схватить жирного карася, иногда и колючий ерш попадается! — ответил Тимоха, стягивая с помощью десятника кольчугу, а потом и кафтан с рубахой, испачканной почти во весь бок теплой кровью. Ортюха из походной котомки достал узелок с лечебными травами, свернутую в тугой моток шириной с ладонь чистую белую холстину — у каждого казака такой запас на случай ранения имелся, — присыпал рану толченым чистотелом и кровохлебкой, наложил повязку, помог надеть чистую рубаху, на плечи накинул кафтан, чтобы Тимоха не застудился на свежем сыром ветру. После этого помог Федотке зарядить снова все тридцать пищалей и сам сел на кормовое весло, велев Митяю с носа челна следить за водой Иртыша.

Казаки гребли, помогая течению, челн шел быстро, нагоняя лениво идущие льдины, иные светло-белые, иные измазанные землей, с кучками прибрежного мусора из веток и смерзшихся листьев. Несколько раз нагоняли большие толстые льдины, которые загораживали Иртыш едва не на четверть его ширины, и тогда Митяй длинным багром упирался в лед, челн медленно обходил препятствие и снова старался идти стремниной, подальше от лесом поросших берегов.

На востоке заалел небосклон, розовые лучи солнца окрасили в теплый цвет спящие еще после зимы леса правобережья. Ортюха причалил челн к льдине, велел казакам поднять весла и дать телу роздых.

— Подкрепиться надобно, братцы, — полушутя распорядился десятник. — Коры не поглодав, и зайцу от лисы не долго бегать! Покудова на спине этой льдинки путь продолжим, она просторная, расчистит нам дорогу от коряг. А вообще причудлива сия сибирская река — Иртыш! Днями вроде бы основной ледоход утих, а ныне опять с верховий льда нагнало! Должно, боковые сестрички ему свои зимние уютные кафтанчики, сбросив, одолжили до будущей зимы. Ну, это так, стариковское брюзжание. Тимоха, ты как себя чувствуешь? Рана не дергает, воспаляясь?