Владимир Буртовой - Последний атаман Ермака

Тревожные сигнальные дымы поднялись над восточным лесом недели через три после обмена ханской сестры Айгуль на казаков. Когда с ближней сторожевой вышки ударил пищальный выстрел, Матвей Мещеряк вскинул руку над головой и зычно выкрикнул:

— Убрать учебные сабли! Кажись, пришло время показать ногаям, чему мы за лето научились! Слыхали, казаки, сполошный выстрел? Это знак, что не степной курганник над Кош-Яиком пролетел, а идет на нас хан Урус со своими коршунами! А чтобы не клевали эти коршуны наши мертвые глаза — стойте в драке крепко, себя берегите и товарища рядом поддерживайте, ежели ему трудно будет. Мало нас, но в дружбе наша ратная сила!

Новоизбранные казаки, отставив деревянные учебные сабли, опоясались настоящим оружием, поклонились атаману, благодаря таким образом за то, что успел до прихода ногайской орды обучить их воинскому искусству, и быстро разошлись по заранее указанным местам на валу, чтобы встретить степняков огненным боем.

Матвей бегом поспешил к своей избе надеть кольчугу, шлем, взять пищаль и поторопиться на берег, где уже был атаман Барбоша с караульной сотней конных казаков — они уговорились, что будут поочередно при охране своего табуна и стада на случай появления ногайцев в изрядной силе.

— Идут? — только и спросила Марфа, встретив Матвея у порога. Здесь же появился и встревоженный выстрелом Наум Коваль с пищалью в руках и с кисами, полными пороха и готовых пуль.

— Похоже, сам Урус в гости жалует, — ответил Матвей, прошел в тесноватую горницу привычно облачаясь в ратную бронь. — Тебе, Марфуша, быть дома и оберегаться от случайной стрелы, которых прилетит сюда не одна сотня, да еще и с пучками горящей пакли! Не забывай, ты теперь не одна, а вынашиваешь будущего отважного казака, а может статься, и атамана! — Матвей повернулся к молчаливому тестю, попросил: — Не выпускай ее из избы, ради бога! Знаю ее норов, не стерпит и полезет в свару!

Наум скупо улыбнулся, заметил:

— Неужто ее удержишь? Коль дело дойдет до крайней опасности, все выйдем на вал, и стар и мал, и мужики и бабы! Так издавна на Руси ведется, еще, сказывали старики, со времен нашествия татар с ханом Батыем на наши города.

— Второй раз в руки татар я не дамся… живой! — серьезно ответила Марфа. — Но и зазря голову подставлять не буду, так что не тревожься за меня, Матюша. Иди по своим ратным делам, а я займусь обедом. Война трапезе не помеха, — Марфа говорила, стараясь быть веселой и уверенной, что все будет хорошо, но голос выдавал волнение: как-то сложится сражение с ногаями на этот раз? Какой силой идут степняки? Не прислал ли Кучум своих воинов в подмогу давнему союзнику?

Чувствуя на плечах привычную тяжесть кольчуги с оплечьем и нагрудными пластинами, Матвей обнял Марфу, поцеловал в губы, сказал, что думалось самому:

— У нас достанет силы отбить наскок ногаев.

У ворот в частоколе ободрительно кивнул молодым казакам, которые стояли в карауле и тревожно поглядывали через правую протоку на северный берег, словно орда степняков уже объявилась перед Кош-Яиком. Матвей почти пробежал по стругам, спрыгнул со сходни на песок, потом поднялся к Барбоше. Богдан внешне ничем не выказывал беспокойства, стоял с пищалью в руках и посматривал на восток, где над лесом по-прежнему поднимался столб черного дыма — караульные казаки жгли сырую траву и молодые ветки, чтобы дым был густой и хорошо виден из Кош-Яика.

— Я послал казаков к табуну и стаду, чтобы пригнали поближе к переправе, — сообщил Богдан Матвею, когда тот встал рядом с ним. — И казаков десятками разослал окрест — надо убедиться, что ногаи не обошли нас с севера и запада, грянут внезапно, так что и скотину не успеем угнать на остров.

— Разумно сделал, Богдан, — только и сказал Матвей на такие меры предосторожности старшего товарища. — Береженого и бог бережет. Скоро вестники от дозорцев будут. Узнаем, что за тревога в степи случилась.

Караульные казаки примчались наметом почти в ту же минуту, как над восточным лесом потух сигнальный костер — по-видимому, кто-то влез на вышку и раскидал горящие ветки. Старший в дозоре казак Барбоши соскочил с коня в пяти шагах от атаманов, смахнул с темно-русой головы черную баранью шапку, мазнул ею по вспотевшему загорелому лицу, густо заросшему бородой и длинными всклоченными усами, с хрипотой в пересохшем горле объявил:

— Орда всем скопом прет на нас, атаманы! Страх какая силища, допрежь этого столько ногаев мне не доводилось зреть воочию! — И на своих предводителей уставил неспокойный взгляд широко раскрытых серых глаз: каково впечатление произвели недобрые вести на Барбошу и Мещеряка?

У Матвея холодок прошел между лопатками. — прав казак, до этого дня им доводилось схватываться лишь с отдельными отрядами ногайцев, которые делали набеги на русские города и селения в правобережье Волги, теперь вся орда пришла. И ведет ее, вероятно, сам Урус в окружении отборной стражи.

— Налегке идут, альбо с кибитками? — внешне совершенно спокойно уточнил атаман Барбоша, лишь слегка на миг прикусив нижнюю губу, — Разглядели?

— С кибитками и с большим табуном. За войском, видно было по длинному пыльному облаку, гнали тысячные отары овец и стада коров, — с готовностью пояснил казак, успокаиваясь поведением атаманов, которые, видно было, и не собирались падать в обморок от сообщения о приходе всей ногайской орды. Богдан Барбоша снял шапку, нахмурил черные густые брови и будто в раздумье — поможет ли? — перекрестился.

Обратился к стоявшему неподалеку есаулу Никите Усу:

— Повели, Никита, табуны да скот сгонять к переправе на остров. Не наскоком идет Урус, а будет брать нас в крепкую и долгую осаду.

Коренастый крепыш с бритой головой и с богатыми, ниже подбородка, рыжими усами озорно подмигнул казакам и, будто радуясь предстоящей крепкой драке, лихо метнулся в седло и погнал бурнастого [27] Бурнастый — конь с мохнатыми ногами. жеребца прочь от городка оповестить табунщиков и овчара о том, чтобы поспешили на остров укрыться от близких передовых ногайских отрядов.

— Неужто Урус порешил самолично с нами поручкаться да писать мировую, как нам, двум медведям, в одной берлоге зиму зимовать, да каждому свою жирную лапу сосать! Ну что ж! В поле две воли, поглядим, чей верх будет, кому придется салом пятки смазывать! — Богдан улыбнулся Матвею, добавил, скорее всего для окружающих казаков в их успокоение: — Думаю, атаман, тутошние ногаи не страшнее и не хитрее кучумовских татар будут? Сдюжим, не задрожим коленками?

Матвей приятно удивился непоказной отваге атамана Барбоши, порадовался, что в предстоящем тяжком испытании рядом будет отважный казацкий предводитель. Глубоко вздохнув, уверенно ответил: