Джин Ауэл - Под защитой камня

— Тут есть одна сложность, Эйла, — заметила Мартона. — Это ожерелье с большим янтарем красиво смотрится на груди, но оно будет плохо сочетаться с твоим амулетным мешочком. Я понимаю, что он для тебя многое значит, но, по-моему, сегодня его лучше снять.

— Она права, Эйла, — поддержала Фолара.

— Вот посмотри сама в отражатель, — предложила Меджера. Она подставила ей плоский, темный и пропитанный жиром кусок дерева, специально отполированный для того, чтобы можно было увидеть в нем отражение.

Там появилась все та же странная женщина, которую она уже видела прежде, только теперь Эйла увидела янтарные серьги и потрепанный амулетный мешочек с реликвиями, висевший на потемневшем кожаном ремешке.

— Что это за мешочек? — спросила Меджера. — Похоже, в нем что-то лежит.

— Это мой амулет, в нем хранятся дары моего тотема, Духа Пещерного Льва. Большинство из них служит подтверждением важных решений моей жизни. И еще там лежит символический знак моей жизненной силы, в каком-то смысле.

— Значит, это что-то вроде еландона, — сказала Мартона.

— Мог-ур говорил, что если я когда-нибудь потеряю этот амулет, то могу умереть, — сказала Эйла. Она взяла в руку амулетный мешочек, нащупала знакомые выпуклости его содержимого, и многообразные, быстро сменяющие друг друга воспоминания отбросили ее в прошлое, к ее жизни в Клане.

— Тогда его надо сохранить в особом месте, — сказала Мартона. — Может быть, около фигурки Дони, чтобы Мать присмотрела за ним. Но у тебя же нет такой фигурки, так? Обычно женщина получает ее после ритуала Первой Радости. Как я полагаю, ты никогда не проходила подобный ритуал?

— Ну, возможно, и проходила. Джондалар научил меня делить Дары Радости, и в первый раз он устроил какой-то обряд и подарил мне фигурку Дони, которую сделал сам. Она лежит в моей заплечной сумке, — сказала Эйла.

— Что ж, если кто-то и может достойно провести этот ритуал, так именно он. У него был большой опыт, — сказала Мартона. — Если хочешь, я могу на время сохранить твой амулет у себя, а перед началом вашего испытательного периода отдам его тебе, чтобы ты могла взять его с собой. — Эйла нерешительно помедлила, но наконец согласно кивнула головой, а когда начала снимать амулет, то кожаный шнурок зацепился за прическу.

— Не волнуйся, Эйла. Я смогу подправить ее, — сказала Меджера.

Эйла держала в руке свой кожаный мешочек, ей не хотелось расставаться с ним. Они, конечно, правы, он не подходит к брачному наряду, но она не расставалась с ним с тех самых пор, как его подарила ей Иза, вскоре после того как Клан принял ее. Она так привыкла к этому амулету, что ей трудно было с ним расстаться. Более того, она даже боялась расстаться с ним. Казалось, что амулет сам цеплялся за нее, застряв в ее прическе, когда она снимала его. Может, ее тотем пытался сказать ей что-то, может быть, ей не стоит совсем расставаться с клановым прошлым в день ее бракосочетания, в наряде Мамутои, в ожерелье Зеландонии. Она мало чем отличалась от женщин Клана, когда встретила Джондалара, может, ей стоит сохранить также что-то и от того времени.

— Спасибо, Меджера, но я передумала. Я хочу распустить волосы так, как любит Джондалар, — сказала Эйла. Она еще немного подержала амулет и вручила его Мартоне. Мать Джондалара закрепила на ее шее ожерелье, когда-то подаренное ей самой матерью Даланара, чтобы она сберегла его для жены своего, сына. Потом Эйла начала вынимать булавки и завязки, поддерживающие прическу, сделанную в праздничном стиле Зеландонии.

Меджера расстроено смотрела, как разваливаются плоды ее усилий, но решение все равно было за Эйлой.

— Давай уж я причешу тебя, — сказала она, смиряясь с таким поворотом событий, чем приятно удивила Мартону. Видимо, эта юная ученица станет когда-нибудь прекрасной жрицей, подумала она.

Джондалар вдруг почувствовал безотчетную тревогу, направившись вместе с остальными женихами к шатру жрецов около подножия холма, где должен был проводиться ритуал. И он был не одинок. Невесты уже ушли, оставив пустым этот большой шатер. Под руководством нескольких Зеландони женихи выстроились по заведенному порядку: во-первых, по счетным словам Пещер, в которых они будут жить, а во-вторых, по их статусу в Пещере. Поскольку все счетные слова обладали особым могуществом — только жрецы понимали суть их таинственных значений, — то они не имели никакого отношения к статусу и положению. С их помощью Пещеры обычно просто упорядочивали строй. Иным было распределение внутри Пещеры, имевшее бессчетные и порой не упоминаемые, но вполне понятные градации, хотя они не являлись строгими, неизменными.

Статус человека мог измениться и достаточно сильно из-за неравных статусов жениха и невесты. Это было причиной серьезных переговоров, происходивших до ритуала. Статус семейной пары определялся исходя из статусов каждого члена новой семьи, и в дальнейшем определял статус ее детей. Понятно, что семейный очаг создавал муж, но хранила его жена; дети, рожденные у жены, также считались и детьми очага ее мужа. Они и их семьи стремились к тому, чтобы статус нового очага был как можно выше, ради детей и ради родственных связей и поименований, но одобрить его должно было и большинство вождей и жрецов, входящих в совет племени Зеландонии. Порой переговоры протекали очень бурно.

Эйлу не слишком-то интересовало обсуждение статуса ее нового семейного очага, да она все равно не поняла бы всех нюансов, зато Мартона все отлично понимала. Туманные разговоры Мартоны с некоторыми жрецами, включая Девятнадцатую Зеландони, как теперь начала понимать Эйла, предваряли начало таких переговоров. Девятнадцатая пыталась использовать юношескую несдержанность Джондалара, чтобы понизить его статус частично из-за того, что Эйла открыла эту удивительную новую пещеру на территории Девятнадцатой Пещеры. Эту жрицу несколько смущало то, что такое открытие значительно повысило статус невесты, невзирая на ее иноземное происхождение. Если бы именно они нашли эту пещеру, то могли бы сами выгодно распорядиться ею, наложив определенные ограничения на ее посещение, благодаря чему положение их Пещеры стало бы более высоким. Но получилось так, что пещеру нашла посторонняя женщина, да еще во время общего Летнего Схода, и Верховная Зеландони особо отметила, что такая святыня принадлежит всему племени.

Статус Джондалара был один из самых высоких, поскольку его мать раньше была вождем и его брат сейчас руководил жизнью самой большой Пещеры Зеландонии, не говоря уже о его собственных достоинствах, часть которых он приобрел за время Путешествия. Возросшее мастерство обработки кремня удостоверили почтенные и сведущие мастера из других Пещер, а его демонстрация нового оружия также считалась большим вкладом в жизнь племени, но определение статуса Эйлы представляло серьезную сложность. Выходцы из других племен обычно имели самый низкий статус, который понижал, естественно, статус нового очага, но Мартона со своими сторонниками оспорили это, заявив, что ее статус среди людей племени Мамутои был очень высоким и что сама она имеет много достоинств. Животные оказались спорным фактором, одни считали, что они понижают ее статус, а другие — наоборот. Статус их нового очага еще не был решен окончательно, хотя это не мешаю проведению ритуала. Девятая Пещера приняла ее, и именно там они и будут жить.