Джин Ауэл - Под защитой камня

— Отличная водичка, очень хорошо освежает, — сказала Эйла, нырнув под воду и вновь появляясь на поверхности.

Джондалар тоже нырнул. Они переплыли пруд и вернулись обратно. На выходе из воды он подошел к Эйле.

— Значит, ты уже освежилась, — сказал он. — Тогда, наверное, стоит попробовать твоей утренней свежести. — Подхватив Эйлу на руки, он вынес ее на берег и положил на кожаное покрывало. — Вчера был очень трудный день, зато сегодня у нас масса свободного времени, — заявил он, глядя на нее своими удивительными синими глазами. Склонившись, он начал целовать ее, медленно и нежно прижимаясь к ней всем телом и чувствуя ее холодную от воды кожу и внутренний жар ее тела. Слегка поиграв губами с мочкой ее уха, он прошелся языком по шее и спустился к ее соскам. Вот что он хотел вкусить, и ей тоже этого хотелось.

Всячески теребя один сосок в пальцах, он посасывал и покусывал другой, уже чувствуя, что почти готов войти в нее. Под его ласковыми и дразнящими прикосновениями затрепетало все ее тело, и у нее тоже пробудилось стремление разделить с ним Дар Радости. Он погладил ее округлившийся живот, ему нравилась такая новая полнота, показывающая, что внутри растет ребенок, затем спустился пониже к ее пушистому холмику.

Эйла прогнулась ему навстречу, и он нащупал ее маленький бугорок. Острое чувственное биение нарастало в ней. Приподнявшись, он устроился между ее бедер. Раскрыв ее розовые складочки, он недолго смотрел на них, а потом закрыл глаза и попробовал найти ее вкус. Он обожал эту женщину, ему нравился вкус ее женских соков. Это была его Эйла.

Ей уже пришлось сдерживать свои желания, позволяя ему заниматься глубинными исследованиями, щекотать и поигрывать с ее бугорком, посасывая и возбуждая его. Наконец она застонала, чувствуя приближение кульминации, к которой Джондалар искусно подготовил ее. Его ласки стали более страстными, она вновь прогнулась, и издаваемые ею стоны обрели страстную частоту и интенсивность.

Его мужские соки тоже уже переполняли его, и он мечтал погрузиться скорее в ее глубины, но ему нужно было почувствовать, что и она полностью готова принять его. Ее возбуждение все усиливалось, и вот внезапно ее окатила волна высшей Радости, сломавшей все преграды. И тогда она тоже захотела, чтобы он вошел в нее.

Приподнявшись, Эйла направила его мужское копье в нужное русло и ждала первого уверенного толчка. Он входил в нее постепенно, приподнимаясь и вновь погружаясь все глубже и глубже. Она раскрыла ему свои объятия, и он нырнул в самую глубину. Они отлично подходили друг другу. Именно такую женщину ему было нужно. Она вмещала его всего, ему не приходилось беспокоиться о размерах своего копья. Его движения участились, как и ее прерывистое дыхание, усиливая их взаимное чувственное нетерпение.

И вот пульсация достигла своего пика, и он освободился от животворных соков. Они одновременно достигли кульминации Дара Радости. Его движения замедлились, и вскоре он замер, удовлетворенно накрыв ее своим телом. Ей не хотелось разъединяться с ним; нравилось ощущать на себе его спокойную тяжесть. Это продлевало ее наслаждение Дарами Радости и давало сладостное успокоение.

Они вновь искупались, но на сей раз, выйдя на берег, Эйла достала из сумки мягкие замшевые полотенца. Они свистнули лошадей и поскакали обратно к их уединенному лагерю. Волк крутился около их палатки, рыча на что-то, и лошади, похоже, встревожились.

— Там кто-то побывал, — сказала Эйла. — Волка что-то обеспокоило, и лошади тоже занервничали. Может, нас навестили волки, которых мы слышали ночью?

— Кто знает? Но в любом случае я хотел тебе предложить снять палатку и отправиться в какой-нибудь долгий поход, а к вечеру мы подыщем новое место для стоянки, — сказал он. — Только сначала, разумеется, позавтракаем.

— Отличная идея, — сказала Эйла. — Мы сможем заехать в наш лагерь, оставить брачные наряды и, захватив остальные походные принадлежности, отправиться на прогулку. Если захотим вернуться, то можно будет поставить нашу палатку прямо около пруда. Вряд ли кто-то ходит туда. И давай возьмем с нами Волка. Возможно, какая-то стая подумала, что он претендует на их территорию, а волки обычно защищают ее от чужаков.

Когда они подъехали к лагерю Девятой Пещеры и спешились, соплеменники вели себя так, словно их там не было: молча проходили мимо, отводили глаза или демонстративно отворачивались. Эйла поежилась от мучительных воспоминаний; нечто похожее происходило во время смертного проклятия Клана. Она пережила мучительные испытания, когда любимые люди избегали ее взглядов и совершенно отказывались замечать, хотя она стояла перед ними, крича и размахивая руками.

Потом она увидела, что Фолара поглядывает в их сторону, пряча улыбку, и успокоилась. Здесь не было злого умысла. Просто в их испытательный период им полагалось общаться только друг с другом, но она подметила, что остальные тоже посматривают на них, стараясь сдерживать улыбки. Все отлично заметили их появление. Когда они входили в дом, Мартона как раз выходила оттуда. Они молча посторонились, пропуская ее, но она смело взглянула на них и улыбнулась. По ее мнению, вовсе не обязательно было дотошно соблюдать все тщательно продуманные запреты, достаточно просто не заговаривать с ними и не поощрять их самих к разговору.

Они положили свои брачные наряды на голые, набитые травой тюфяки их спальной лежанки и упаковали еще несколько походных принадлежностей, потом подошли к лежанке Мартоны и Вилломара. Она положила там амулет Эйлы и оставила там же сверток с приготовленной для них едой. Эйла едва не поблагодарила ее вслух, но вовремя опомнилась, улыбка скользнула по ее губам, и она, повернувшись к Мартоне, сделала несколько жестов на языке Клана, означавших: "Я благодарна за твою доброту, мать моего мужа".

Мартона не поняла ее жестов, но догадалась, что они означают какую-то добрую оценку, и улыбнулась в ответ этой молодой женщине, наконец ставшей женой ее сына. Наверное, полезно было бы узнать некоторые жесты этого языка, подумала она. Ведь тогда можно будет в молчаливом разговоре свободно высказывать свои мысли, не опасаясь, что кто-то сможет понять его. Когда молодожены ушли, Мартона подошла к их лежанке и взглянула на их брачные наряды.

Белая туника вчера отлично смотрелась на Джондаларе, правда, на нем обычно все хорошо смотрелось, и хотя выделка белой кожи была просто великолепной, именно наряд Эйлы, как Мартона и рассчитывала, произвел самое большое впечатление. Он уже склонил некоторых согласиться с тем высоким статусом, который ей хотели присвоить. Мартона пригласила гостей на дегустацию черничного вина, изготовление которого освоила не так давно — оно два года отстаивалось в темной сухой кладовой ее дома в хорошо промытом и надежно закупоренном лосином желудке. Решив добавить немного света для более выгодной демонстрации нарядов, она зажгла еще несколько светильников. Потом расправила тунику и штаны, разложив их так, чтобы были видны участки богатой и затейливой отделки, выполненной из множества бус.