Джин Ауэл - Под защитой камня

Эйла не помнила языка, на котором говорила в детстве; ей ничего не удавалось вспомнить о жизни, предшествующей ее встрече с Кланом; напоминанием служили лишь несколько снов и смертельный страх перед землетрясением. Но Эйла унаследовала от Неведомого племени врожденную способность, генетическую склонность — почти сравнимую по силе с чувством голода — к разговорной речи. После ухода из Клана и до встречи с Джондаларом, вновь научившим ее говорить, она сама развивала свои речевые способности, пытаясь беседовать с теми, кто имел для нее значение, она разговаривала с ними на языке, понятном только Уинни и в какой-то степени Удальцу.

Эйла обладала естественной склонностью к произнесению звуков, но, не зная никакого вербального языка и живя в одиночестве, она слышала только голоса животных и начала подражать им. Собственный, изобретенный ею, язык состоял из комбинаций звуков, которые начал выговаривать ее сын, до того как ей пришлось покинуть его, из нескольких слов, произносимых Кланом, и из звукоподражаний разным живым тварям, включая щебет и свист птиц. Долговременная тренировка сделала ее столь искусной звукоподражательницей, что даже животные сбегались на ее зов.

Многие люди умели подражать голосам животных, в охотничьем деле хороший звукоподражатель мог оказаться очень полезным, но ржание Эйлы было совершенно необыкновенным. Именно оно вызвало временное оцепенение собравшихся, но Зеландонии привыкли, что порой рассказчики их разыгрывают, если происходит не слишком серьезный разговор, и поняли, что она воспроизвела лошадиное ржание ради шутки. Когда все успокоились, первоначальный страх сменился улыбками и смешками.

Эйла, которую слегка встревожила их первая реакция, заметила уменьшение напряженности и тоже успокоилась. Люди улыбались ей, и она невольно улыбнулась им в ответ одной из своих лучистых и прекрасных улыбок, от которых ее лицо казалось сияющим.

— Эй, Джондалар, имея такую шикарную кобылку, как ты будешь отгонять от нее наших молодых жеребцов? — раздался веселый голос. Это было первое открытое признание ее красоты и привлекательности.

Светловолосый мужчина улыбнулся.

— Мы будем часто ездить кататься, чтобы она всегда была занята, — нашелся он. — Разве ты не знал, что за время моего отсутствия я научился ездить на лошади?

— Нет, Джондалар, «ездить» ты научился еще до ухода!

Последовал новый взрыв смеха; на сей раз, поняла Эйла, то был веселый и радостный смех.

Когда хохот стих, Джохарран заговорил.

— Я могу добавить лишь одно, — заявил он. — Я хочу пригласить всех Зеландонии, пришедших к нам из соседних Пещер, присоединиться к празднику Девятой Пещеры, который устраивается в честь прибытия к нам Джондалара и Эйлы.

Целый день восхитительные, дразнящие воображение ароматы доносились с юго-западного нежилого края террасы, где находились общие кухонные очаги, и суетившиеся там люди закончили последние приготовления как раз перед тем, как Джохарран взял слово. После церемонного знакомства к этому концу повалило множество людей во главе с Джондаларом и Эйлой, хотя напирающая сзади толпа все-таки из осторожности не наступала им на пятки, опасаясь Волка, неотступно следующего за женщиной.

Еду красиво разложили на блюда и в большие чаши, вырезанные из кости и дерева или сплетенные из травянистых волокон, — и расставили на низких столах, в качестве которых использовались известняковые плиты. Рядом лежали гнутые деревянные щипцы, резные роговые ложки и большие кремневые ножи, готовые к употреблению в качестве столовых приборов. Большинство людей пришли со своими мисками, хотя там было достаточно гостевой посуды для нуждающихся.

Остановившись, Эйла восхищенно любовалась видом кулинарных изысков. Здесь были целиком зажаренные на вертелах бока молодого северного оленя, упитанные куропатки, рыбные блюда из форели и щуки, и даже более ценные для раннего лета и еще немногочисленные овощи: молодые корешки, свежая зелень, нежные ростки и туго свернутые спиральки молодого папоротника. Орехи и сушеные плоды прошлогоднего сбора, и сосуды с горячим бульоном, сваренным из сушеного мяса зубра с добавлением грибов и корнеплодов.

Эйлу вдруг поразила мысль, что если у них еще осталось так много ценных продуктов после суровой и долгой зимы, то это, в сущности, показывает, как отлично они умеют организовать сбор, сушку, хранение и распределение пищи для нормального обеспечения нескольких Пещер Зеландонии в течение всего холодного сезона. В одной только Девятой Пещере проживало около двух сотен человек, которые вряд ли смогли бы прокормиться целый год в менее щедрой земле, но исключительно плодородные окрестности наряду с многочисленными и необычайно удобными и прочными естественными пещерами поощряли рост населения Зеландонии на этих стоянках.

Домом Девятой Пещеры Зеландонии стал большой известняковый массив, превратившийся под воздействием погодных процессов в огромный грот с открытой террасой, протянувшийся примерно с юго-востока на юго-запад; слегка изгибающийся край террасы повторял изгиб русла Реки, а открытый на юг пещерный свод надежно укрывал ее обитателей от северных ветров. Этот скалистый грот, глубина которого была почти сто пятьдесят футов, растянулся в длину примерно футов на шестьсот пятьдесят, что составляло в итоге почти сто тысяч квадратных футов жилого пространства, защищенного обширным навесом. На каменном полу этого укрытия накопился многовековой слой земли и скальных обломков.

Имея в своем распоряжении такие обширные площади, члены Девятой Пещеры не стали заполнять все пространство грота жилыми постройками. Никто не принимал особого решения для такого расселения, но, возможно, оно определилось интуитивно, и, чтобы отделить и ограничить площадку, где предпочитали собираться мастера и ремесленники со всей округи, жилые постройки сгрудились в восточном конце грота. Поскольку места было более чем достаточно, западнее жилой зоны возникла общая мастерская. К юго-западу от него до конца навеса тянулось большое пустынное пространство, где играли дети и люди могли собраться вместе под защитой навеса, укрывающего их от капризов погоды.

Ни одна из других стоянок не могла сравниться с размерами Девятой Пещеры, однако вдоль русла Реки и ее притоков располагалось много пещер с просторными открытыми террасами все из того же известняка, в большинстве которых жили люди, по крайней мере во время зимнего сезона. Земли Зеландонии располагались примерно посередине между Северным полюсом и экватором, хотя в те далекие времена люди не знали этого, и еще много тысячелетий их потомки не будут даже и думать о таких понятиях. Такие знания не были им нужны для того, чтобы понять все преимущества жизни в средних широтах. Живя в этих краях, многие поколения людей приобретали различные навыки, учились на собственном опыте, передавая потомкам знания и традиции, осознавая, что эти места хороши в любые сезоны, если знать, как их использовать.