Дороти Даннет - Путь Никколо

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет?

Оправившись от изумления (она как раз мыла голову), хозяйка дома приготовила и подала им великолепный обед, и встреча прошла как нельзя лучше. Ее звали Марго. Она отличалась изысканными манерами и была отнюдь не глупа. Она с готовностью принимала участие в разговоре, если не считать трех случаев, когда Николас упомянул какое-то место, человека или сделку, имевшие отношение к делам Шаретти. Он с удовлетворением отметил, что во всех трех случаях она не знала, о чем идет речь.

Чуть позже, когда они уже вышли на улицу, он заявил стряпчему.

— Она мне очень понравилась. Когда наши дела пойдут на лад, ты сможешь купить ей более роскошный дом.

Грегорио замедлил шаг.

— Я не уверен, насколько мне понравилось то, что ты сделал.

Говорить особо было не о чем. Николас также пошел помедленнее, чтобы Грегорио не отставал от него.

— Впрочем, полагаю, что другого способа у тебя не было, — промолвил наконец стряпчий. — Означает ли это, что она будет постоянно находиться под надзором?

— Боже правый, да кому это нужно? — изумился Николас, затем широко улыбнулся: — Разве что со стороны Томмазо, ведь она — настоящее сокровище. Нет, я уже сказал, что хочу сделать тебе предложение, и теперь этот час настал. Речь идет о моем собственном предприятии, которое не имеет никакого отношения к Шаретти. То есть я беру на себя риск, но компания Шаретти получит часть прибыли. Проблема в том, что нам нужно действовать втайне ото всех. У меня есть помощник в Италии, но мне также необходим поверенный, на которого я могу положиться. И если меня ждет неудача, то ты по-прежнему сможешь работать на демуазель… Разве что неудача случится по твоей вине. Я не верю в такую возможность, однако порой случается, что люди предают чужое доверие.

Грегорио ответил не сразу.

— Никто не может обещать, что он всегда будет служить одному хозяину и не перейдет к другому. Всякое бывает. Тебе может не понравиться работать со мной, когда ты узнаешь меня получше. Мне могут не прийтись по душе твои планы, когда я узнаю о них. Но вот что я тебе скажу: законы я люблю куда больше, чем деньги, а стряпчий не может надеяться на успех в этой жизни, если будет торговать чужими тайнами. Расстаться мы можем, но я никогда не предам.

— Вот и отлично, — отозвался Николас. — Тогда вечером можешь зайти ко мне после ужина, и я расскажу тебе все, чего ты еще не знаешь, а потом, скорее всего, ты соберешь сундуки и уедешь подальше из Брюгге. Ну, а пока мне нужно увидеться с Лоренцо Строцци. Обед был просто отменный.

— Заходи как-нибудь еще, — пригласил его стряпчий. И, похоже, от всей души.

Лоренцо Строцци, который ни единым словом не обменялся ни с кем из семейства Шаретти с того самого дня, когда он встретил Феликса у Портерслоджи, попытался через привратника передать, что его нет на месте, но затем с сердитым видом смирился, когда Николас все же прошел к нему в кабинет и без приглашения уселся на стул. Точно так же без приглашения Николас сообщил ему, зачем пришел.

К третьему слову Лоренцо перестал перебивать гостя. К десятому на лице его не отражалось ничего, кроме ужаса. Под конец он с остолбеневшим видом уставился на Николаса и повторил:

— Потерпел, крушение.

— У берегов Бретани, так мне сообщили, но был спасен и находится в добром здравии. Страус оказался единственным, кто добрался до берега. Но беда в том, что его взяли под арест, пока не будут удовлетворены все требования по страховке, а это не так просто, ввиду исков противной стороны. Ну, ты понимаешь. Относительно смытого за борт и выброшенного на берег груза. В общем, целая история. Мало кто в Бретани знает, чем кормить страусов.

— А кто хранитель? — воскликнул Лоренцо. — У него же должен быть хранитель! Кто-нибудь заявил на него права? Ведь это страус герцога Миланского! Гонец. Нам нужно послать туда гонца.

— Но разве мы хотим, чтобы герцог узнал о наших проблемах? — поинтересовался Николас. — Вспомни, ведь именно семейство Медичи взялось раздобыть герцогу страуса, и ты сказал… — Николас внезапно осекся. — Они тебе заплатили за страуса, а ты все растратил?

Лоренцо Строцци зло уставился на него.

— На что мне тут тратиться? Я все отослал матери во Флоренцию, чтобы она отложила эти деньги для меня. Рано или поздно мы с Филиппо откроем в Италии свое дело. На собственные деньги, а не женившись на старухе.

— Я таких людей и не знаю, — отозвался Николас. — К тому же, если у женщины есть хоть толика здравого смысла, то она никогда не отдаст свои деньги или те, что принадлежат ее семье, своему новому мужу. Не будь глупцом. Ты хочешь, чтобы я навел для тебя справки в Бретани, или сам сделаешь это? Если ты не найдешь новый корабль, страусу придется идти пешком. Разве что его продадут кому-то из местных, тогда он сможет уступить его тебе.

Лоренцо задумался.

— А что, страусы ходят пешком?

— По-моему, летать они не могут, — промолвил Николас. — Хотя полагаю, за неделю-другую он может научиться. Война в Англии прекратится, если он перелетит в Кале. Корабли начнут сталкиваться друг с другом.

— Тебе все шуточки… — огрызнулся Лоренцо.

— Ладно, — посерьезнел Николас. — Я отошлю письмо в Бретань. Где он находится, кто за ним смотрит, чем его кормят и может ли он ходить. Они, чего доброго, решат, что мы обсуждаем последнего герцогского бастарда. Лоренцо, да будет тебе, не принимай все так трагично. Я все разузнаю и устрою, чтобы Медичи тебя не беспокоили. А как насчет Катерины и твоей матушки? Я уезжаю в понедельник и, если хочешь, возьму для них письма. Бесплатно. Рассчитаешься со мной страусиными яйцами.

Он был не вполне уверен под конец разговора, стал ли Лоренцо тревожиться меньше, чем в начале, но, похоже, что все-таки да.

До воскресенья оставалось четыре дня. Николас рассказал Грегорио о залежах квасцов; стряпчий сделался изжелта-бледным и таким оставался добрых полчаса. Затем кровь вновь прилила к щекам, и он стремительно бросился что-то записывать. После этого Николас заметил, что Грегорио хмурится всякий раз, как смотрит на него. Марианна де Шаретти, узнав о том, что на одного посвященного в тайну стало больше, пригласила поверенного к себе в кабинет, и оттуда он вышел, слегка успокоившись. Тем не менее, он по-прежнему супил брови, когда натыкался на Николаса.

В четверг список участников турнира попал в руки матери Феликса, и там она обнаружила имя Килмиррена. Еще больше рассердило ее то, что все домашние уже, похоже, знали об этом. Тем более, что в последнее время они виделись лишь изредка, а после воскресенья (что бы ни случилось в воскресенье), она все равно потеряет Николаса. Когда она не тревожилась о Феликсе, то думала лишь об этом.