Марина Алексеева - Пираты Короля-Солнца

''Мой дорогой господин граф! Спешу поведать Вам…

Рауль понял, что старик всю ночь писал графу де Ла Феру. Интересно, как он там расписал мои вчерашние приключения и что 'спешит поведать' отцу? — подумал Рауль. Любопытство — чувство вполне понятное в его положении… Да он и побаивался, не написал ли Гримо лишнего, не преувеличил ли его подвиги во славу Бахуса.

Но, как ни терзал Рауля демон любопытства, он преодолел искушение и захлопнул 'Дон Кихота' , оставив на прежнем месте недописанное письмо старика Гримо. Мимоходом его кольнула совесть — в отличие от Гримо, исписавшего своими каракулями несколько листов, он до сих пор не удосужился написать ни строчки родителям. Такое с ним было впервые. Но писать неправду он не хотел, а правду не мог. Да что он мог выжать сейчас из себя, если не сокращенный вариант так восхитившего его письма барабанщика, которое назвал 'формулой письма домой' .

''Все нормально. Кормят хорошо. Я здоров. Ваш любящий сын…

Формула эта была все-таки не универсальна. Прочитав такое послание, его родители перепугаются и решат, что он сошел с ума.

Рауль, не зная чем заняться, взялся опять за 'Записки' Шевретты — он не раз их перечитывал. Но в это утро Рауль достал из шкатулки второй пакет, предназначенный герцогу де Бофору. Вот и предлог, чтобы нанести визит герцогу! Рауль стал просматривать бумаги Отцов Святой Троицы. 'Боже мой' , — прошептал он, перечитал раз, другой, убрал бумаги в пакет и вскочил на ноги. Тайна документов Отцов Святой Троицы, казалось, жгла этот пакет.

Рауль решил немедленно идти к Бофору и познакомить герцога с содержанием пакета. Остальное читателю известно.

— Анри!

— Господин виконт, — паж заговорил торопливо и взволнованно, — Я даже толком не успел поблагодарить вас. Поверьте, я никогда не забуду ваш героический поступок. Простите, если речь моя покажется вам наивной, но моя благодарность так глубока, что я не нахожу нужных слов. Просто… меня переполняют чувства… Я понимаю, простые слова не произведут на вас впечатления, но мне, честное слово, ничего не придумать навороченного. Вот я сейчас смотрел на эту высоченную грот-мачту, на эти ужасные ванты и думал о вас и угрожавшей нам опасности… Боже мой!

— Вы слишком добры, маленький Вандом. Любой матрос сделал бы то же самое. Люди просто растерялись, опешили.

— Да, но меня спас не 'любой матрос' . Меня спасли вы! А я… А я даже там говорил вам всякую… чушь собачью! Простите ли вы меня? Я ведь не со зла, поверьте!

— Ничего особенного вы не говорили, — спокойно сказал Рауль, — А вот я действительно был… грубоват с вами. Но я тоже не со зла.

Опасности, пережитые вместе, сближают людей, и вскоре они по-приятельски болтали, сидя рядышком на мешках, сваленных в кучу недалеко от трюмного люка на баке.

— Вы сегодня очень хорошо выглядите, — робко сказал Анри, отметив щегольской вид Пиратского Вожака.

— Остатки былой роскоши, — насмешливо заявил Рауль.

— Я надеюсь, мы не будем больше ругаться? — и Вандом добавил совсем по-детски, — Мы с вами помирились, правда?

— Я с вами не ссорился, Анри. Но порой мне казалось, что вы относитесь ко мне несколько предвзято.

Бофорочка собралась с мыслями. Вот теперь настало время вспомнить об Анжелике де Бофор! Это объяснение должно было бы состояться раньше, но лучше поздно, чем никогда, решила Бофорочка.

— Я? Да, вы правы. На это есть причина. Я иногда просто ненавидел вас из-за моей родственницы, Анжелики де Бофор! Вы ведь с ней знакомы, правда?

А Рауль, введенный в заблуждение 'честнейшим человеком Франции' , 'сбился с курса' и решил, что маленький Вандом наслышан о детской влюбленности своей родственницы, наследницы герцога. Он стал уверять пажа, что Анжелику де Бофор, милую, очаровательную, умную девочку он очень смутно помнит, и чувствует невольную вину за дурацкий розыгрыш, который в давние времена устроили его друзья. Он-то сам узнал об этом совсем недавно.

— Это я знаю, — сказал Анри, — Виновник розыгрыша — господин де Гиш, и мадемуазель де Бофор уже его отчитала.

— Бедный де Гиш! — усмехнулся Рауль, — Он, наверно, 'трижды мертв' после этого разговора.

— Жить будет, — хихикнул Вандом, — Хотя… вы правы. Ну а вы? Вы не считали, что и вы в какой-то степени виноваты? Допустим, ваши друзья вас подставили, вы ничего не знали, но сейчас вы могли с ней объясниться.

— Нет, — сказал Рауль, — Я не мог.

— Почему это?

— Разные обстоятельства, — уклончиво ответил он.

— Ну, сказали бы как есть, так, мол, и так, я и не думал в вас влюбляться, у меня и в мыслях не было жениться на вас десять лет спустя, я обожал другую девушку…

— Да разве можно говорить такие вещи девушке, которая…

— Договаривайте, господин де Бражелон! Что же вы замолчали?

— …

— Ну что вы, воды в рот набрали? Я скажу за вас! Которая в вас влюблена, вы так считаете?

''Черт возьми, мне не нужно было разуверять Бофорочку, потому что я сам, как мальчишка, влюбился в нее с первого взгляда. Но ее родственника это не касается!

— Так вот! Не обольщайтесь на ее счет, господин де Бражелон! Она любит другого!

— Вот как? — протянул он недоверчиво.

— Да. Совершенно очаровательного, отважного молодого человека!

— А я, что ли, трус и урод? — пробормотал он не без обиды.

— У вашего соперника одно преимущество: он тоже ее любит! И она поклялась, что будет принадлежать только ему!

— Я рад за нее, — сказал Рауль почти весело: упомянутая Вандомом клятва внесла ясность в ситуацию. 'Соперником' был он сам, но в другой ипостаси.

— Анжелика де Бофор — очень милая девушка, и она заслуживает того, чтобы быть счастливой с… этим вашим 'красавцем и героем' .

— И я того же мнения! — заявил Анри де Вандом.

Но, вспомнив, что Бофор запретил наводить справки о личности 'красавца и героя' , паж решил не болтать лишнего, чтобы не выдать себя ненароком. А Рауль вернулся к исходной точке — стал считать прелестную дочь Бофора милым, но далеким воспоминанием, а сходство Анри с Анжеликой объяснялось совсем не так, как ему померещилось на вантах. То было наваждение. 'Прощай, моя потерянная любовь, — мысленно обратился он к Анжелике де Бофор, задумчиво глядя в синеву, — Пусть это будет нашей тайной. Ты осталась за морем, и лучше тебе поскорее забыть меня. Слишком много дров я успел наломать!

А поскольку паж Анри де Вандом несколько раз проехался в разговорах с ним насчет Луизы, он решил, что теперь его бывшая возлюбленная будет ширмой, за которой он спрячет свою тайну — Бофорочку.

— И все-таки, — сказал Вандом, — Я на вашем месте написал бы Анжелике.

— Ну, нет! С этим покончено! Больше ни одна женщина не получит от меня нежных писем!