Марина Алексеева - Пираты Короля-Солнца

— Роза и крест, — сказал Люк, — Поэтично. Художественно. Но все-таки в роли Пиратов вы более оригинальны. Римлянами нынче никого не удивишь. Вернее, псевдоримлянами.

— Посмотрите не розу и не болтайте лишнего, — заявил де Невиль и уселся под своей шпагой.

— Ай, де ми, — сказал Люк, качая головой, — Что твой дамоклов меч. Не будь темно, сделал бы набросок, может, пригодился бы когда. Но я вас запомню, господин де Невиль. Вы не боитесь сидеть под такой острой шпагой? Судя по блеску, она у вас очень остро отточена. Что бритва или мой резец.

— Свое оружие не ранит, — смеясь, сказал де Невиль, — Но вы так и не рассказали нам, как вас встретил герцог де Бофор.

— Отлично встретил, — сказал Люк, — Я пришел в резиденцию герцога как есть, в своей перекрашенной одежде и стоптанных башмаках. Хотя Рауль мне заплатил за картину, я очень торопился и решил приодеться потом, когда улажу вопрос с герцогом. Правда, сначала мой внешний вид эпатировал бофоровскую свиту, но я сказал: 'Я художник, и у меня записка от графа де Ла Фера' . Тогда меня сразу пропустили. И я предъявил Бофору свои бумаги вместе с атосовой запиской.

— Дворянскую грамоту? — спросил Гугенот.

— Нет. Я же говорил вам, шевалье, Бофор не знает. Я предъявил свое свидетельство 'витражных дел мастера' , единственный документ, который мог подтвердить мою профессию.

— Но, молодой человек, мне не нужны витражисты. Какие к черту витражи на войне с арабами? — фыркнул герцог.

— Разве, герцог, завоевав эту страну, вы не будете строить храмы? Тогда и витражист сгодится.

Какие-то важные вояки смотрели на меня как на безумца, а герцог усмехнулся и покачал головой.

— Я, — сказал герцог, — Нарвался еще на одного романтика. И откуда вы беретесь на мою голову?

— У меня к вам записка от вашего друга, графа де Ла Фера.

— Это другое дело, — сказал герцог, — Из-под земли, что ли, милейший Атос выкапывает этих романтиков? Ну, посмотрим, на что вы способны. По записке Атоса я не понял, знаком ли мой любезный друг с вашим творчеством.

— Нет, герцог, не знаком, — честно ответил я, ибо портрет гризетки был для меня обычной работой. Я был способен на большее!

Герцог хлопнул в ладоши. Вошел известный вам милашка-паж Анри де Вандом.

— Что вам угодно, монсеньор? — спросил паж.

— Дай твою акварель и кисти этому господину, — велел герцог, — И поживее, у меня много дел собралось напоследок.

— Слушаю, монсеньор, — ответил паж и вскоре пригласил меня в соседнюю комнату, где стоял маленький мольберт, предназначенный для акварели. Рядом с мольбертом, на столике — стакан с водой и акварельные краски. Все это было… школярское какое-то, несерьезное. Но я не знал, что герцог устроит мне экзамен и свои краски не взял. Я предположил, что сейчас герцог велит мне изобразить этого очаровашку-пажа. Но герцог выбрал не пажа. Он подошел к окну, выглянул во двор. Там было полно народу, в основном солдаты. Какая-то веселая компания под самым окном играла в кости. Парень, которому особо везло в игре, привлек внимание герцога. Это был здоровый рыжий великан, по комплекции не уступавший громиле Портосу.

— Викинг! — позвал его Бофор.

Парень вскочил.

— Поднимись суда!

Детина явился и предстал перед нами. В куртке из буйволовой кожи, с рыжими кручеными усами, с длинной бородой, этот малый сразу заполнил пол — комнаты. Даже Бофор рядом с ним казался юношей. Генералы его сразу как бы стали меньше ростом.

— Изобразите мне этого парня. Но не в куртке, а в гвардейском мундире. Вот, как на господине Д'Аржантейле, полковнике Королевского Полка. И без бороды! Сможете?

— Запросто. Садитесь, сударь.

Я взял карандаши — дело пошло. Через полчаса портрет был готов. За моей спиной то и дело останавливались люди — и начальство, и слуги, и гонцы, и всякий народ.

— Они вас не отвлекают? — спросил герцог.

Все эти бездельники ужасно мне докучали. Но я решил терпеть.

— Отнюдь, — сказал я, — Наш брат художник ко всему привык.

— Похож? — спрашивал всех рыжий.

Все говорили, что похож. Только паж нашел, что в разрезе глаз что-то не то, и в форме носа. Очень дотошный мальчишка, между прочим. Но, справедливости ради, скажу, что замечания были по существу.

— Герцог, этот портрет может быть рекламой нашей экспедиции, — заметил какой-то важный господин. Шишка из морских.

— Д'Эстре, наверно, командующий флотом, — сказал де Невиль, — Простите, что перебил. Продолжайте.

— А что продолжать? Я написал сверху красной акварелью текст, предложенный господином…как вы сказали? Д'Эстре? Господином Д'Эстре: 'Солдат! Хочешь разбогатеть? Вступай в армию Бофора!" — шрифт сделать не проблема. Генералы — или кто там, я не очень-то различал, все казались на одно лицо. Они были зрители, я меня интересовала моя модель с рыжими усами — так вот, зрители дивились, что я этот шрифт сделал а-ля — прима, без линейки и карнадаша. А потом начали наперебой предлагать:

— Господин Люк, нарисуйте сундук с сокровищами.

— Господин Люк, изобразите якорь.

Господин Люк то, господин Люк се — я рисовал что велели. Шпаги, пушечные ядра, мушкеты.

— Отлично! — сказал герцог, — Я вас беру, господин Люк. И мою работу сразу отправили в типографию — и краски не успели просохнуть, а мой красавец к вечеру был растиражирован в тысячах экземпляров.

— Видел я вашего красавца в Нанте, — сказал Жюль, — Даже воровали ваши афиши.

— Польщен такой популярностью, — сказал Люк, — Но я способен на большее.

— В этом мы не сомневаемся, — сказал Гугенот, — Но твой Викинг покорил Париж, а потом и всю Францию. Весь Тулон был обвешан люковыми плакатами. Его и в Тулоне воровали с заборов!

— Это же дешевка, — вздохнул Люк, — Правда, работая над портретом Викинга, я выложился до конца, а шрифт и заставку рисовал играючи. Итак, я подписал контракт, и зашла речь о деньгах. Вот тут-то пришлось торговаться.

— Черт с вами! — махнул рукой Бофор, — Хотя в записке граф представляет вас как 'молодого дворянина' , вы торгуетесь как мои знакомые рыночные торговки.

— Господин де Бофор, все так дорого, а я такой бедный! — сказал я.

Бофор захохотал:

— А что вы беспокоитесь? На лошадь вам тратиться не надо — возьмете любую, когда понадобится. Что есть-пить — не ваша забота. Что касается оружия, ваше дело рисовать, наше — рисковать. Я хочу сказать — драться предоставьте нам.

Художники, кстати, тоже рискуют!

— А краски? — сказал я, — За краски-то надо платить наличными. А у меня как раз кончились…

— Белила! — сказали на этот раз желторотые.

— Белила… Я, чтоб вы знали, портрет Розы заканчивал, вымазывая с палитры остатки белил. Это — чтобы было яснее, как последние капли вина в бутылке. Последние боеприпасы, так понятнее, господа военные?