Павел Комарницкий - Последний наказ

Они недвижно стояли на опушке леса, укрытые лапами мохнатых елей. Ратибор искоса, краем глаза наблюдал за княгиней. Тонкое лицо — хоть сейчас на икону! — исхудало, и огромные чёрные глаза занимали едва не половину. Сколько может держаться женщина, без горячей пищи, отсыпаясь в снегу, без огня?

— Котелок не потеряла ли, княгиня? — Ратибор попытался улыбнуться, и удивился — губы не раздвигались, словно стянутые. Отвык улыбаться за эти дни.

Она взглянула на него. Видать, её губы тоже не очень-то слушались хозяйку, но она справилась с ними, и улыбка получилась на диво — несмелая, но так, будто мелькнуло меж свинцовых туч яркое солнышко.

— Я сварю доброе варево, Ратибор Вышатич. Только чур, дрова твои…

…

— … Нет ли другого чего, Вышатич? Там вон, на взгорке, вроде изба получше была.

Княгиня стояла, нерешительно оглядывая убогое жильё. Низенькая дверь — не дверь, прямо лисий лаз — выбита, на обычной в таких крестьянских домах войлочной петле висит обломок неструганной корявой доски. На земляном полу и того хуже, какие-то черепки, щепки, тряпки неопределённого цвета. Вместо печи — яма в полу. На низкой балке — рукой достать можно! — прокопчённой соломенной крыши висят какие-то верёвки, на стенах развешаны там и сям пучки трав. Да уж, не княжий терем…

— Не можно туда, госпожа моя. Здесь мы, почитай, невидимы. Изба в землю зарыта выше крыши, да по балке можно отойти куда хошь, хоть вправо, хоть влево. А на юру в случае чего и деться некуда.

— Здесь колдунья жила, Вышатич — княгиня зябко передёрнулась — вон, смотри, травы да обереги колдовские…

Да, верно. Ратибор уже и сам понял, что они очутились в логове местной деревенской колдуньи. Но что это меняло? Одна неглубокая балка, уходящая обеими концами в гущу леса, перевешивала всё прочее.

Ратибор быстро натаскал хвороста, которого во дворе была навалена целая куча. Видимо, колдунье было не под силу валить лес, и не могла она позволить себе купить крепкие смолистые поленья. Так что пробавлялась сбором сушняка, благо лес — вот он.

Покончив с устройством очага, витязь спустился в балку, где из земли бил незамерзающий родничок. Зачерпнул воды из маленького оконца, заросшего инеем, как боярин шубой — только глаза и видать.

Он уже поднялся к хате, мимоходом проведав коней — хлева или там сарая у колдуньи не было, и коней они привязали к завалинке, прямо за стеной землянки, со стороны балки, куда и выходила дверь — как вдруг пригнулся, слившись со стеной.

Из недалёкого леса выезжали конные. Разумеется, татары, он уже видел их меховые малахаи и слышал гортанные непонятные разговоры, до него долетали отдельные выкрики и смех.

Ратибор стремительно нырнул в лаз землянки. Госпожа княгиня старательно раздувала огонь, стоя на коленях, совала в костерок сухую бересту. Витязь без лишних слов вылил в очаг воду из котелка, разом порушив все труды княгини.

— Татары, госпожа. Собирайся тихо.

Ратибор сунул ей котелок, а сам приник к узкому волоковому оконцу. Да, местная колдунья понимала толк. Сквозь узкую щель можно было обозревать всё, что делалось в деревушке и на дороге к лесу, оставаясь самому незамеченным. И в случае чего незаметно улизнуть через дверь, выходящую прямо на склон балки. Впрочем, чему удивляться? Колдуньи, они от века бывали хитрые. Ратибор ещё раз похвалил себя за удачный выбор позиции.

Процессия между тем вытягивалась из лесу. Татары гарцевали на своих мохнатых лошадёнках, без опаски перекликаясь и смеясь. Ратибор считал их — один, два, три… А это ещё что?!

Из лесу выкатывались сани-розвальни, одна за другой. Санями правили закутанные в рваное тряпьё бесформенные фигурки, в которых витязь не сразу признал женщин. Другие женщины сидели на санях сбоку, нахохлившись.

Татары, гортанно смеясь, начали заворачивать обоз к стогам. Один взмахнул нагайкой, взвизгнула женщина. Новый взрыв смеха, перемежаемый нерусской речью.

"Как дома у себя" — Ратибор почувствовал прилив ненависти и тут же постарался загасить его. Гнев — плохой помощник, голова должна быть ясной.

"За сеном прибыли. Видать, позорили всё вкруг городов, теперь и по закоулкам шарить начали"

Ратибор ещё думал, а глаза уже пересчитали врагов. Восемнадцать. Все верхоконные, все при луках. Уходить надо немедленно.

— Готова я, Вышатич — княгиня уже стояла, подпоясанная, брови собраны в нитку.

Руки Ратибора между тем натягивали тетиву на лук. Вот интересно, как это поганые умудряются столь долго держать свои луки натянутыми, и не слабеют они? Или всё же прямят их ночами?

— Держи, госпожа моя — Ратибор протянул ей лук — мало ли…

Свой лук он натянул с трудом, наступив ногой. Славный лук сделал мастер Лесина, тяжеловат, правда. Но за прицельную дальнобойность в пятьсот шагов можно простить и большее.

Он ещё раз глянул в волоковое оконце и похолодел. Двое конных татар отделились от остальных. Они гнали перед собой двух женщин, смеясь и щёлкая нагайками. Женщины тащили котёл на палке. Неподалёку от стогов взвилась в небо струйка дыма. Не оставалось сомнения — татары собирались славно пообедать, покуда русские бабы будут метать сено и налаживать возы. Эти направлялись сюда, за водой. Значит, знают места.

Плохо, ох, плохо.

— Госпожа — прохрипел Ратибор — не уйти нам так просто.

Он едва сделал жест, и княгиня поняла без слов. Змейкой выскользнула наружу. Честное слово, ежели бы у него был такой понятливый оруженосец — медовыми пряниками кормил бы.

Витязь тоже выскользнул в дверь. Поймал отчаянный взгляд огромных чёрных глаз.

— Не уйти нам, Вышатич…

Ратибор сделал над собой немыслимое усилие, и губы наконец поддались. Он улыбнулся.

— Нет, госпожа. Это им не уйти.

Что-то дрогнуло в глазах княгини. Она несмело улыбнулась в ответ. Вот интересно, как это получается у неё, будто солнышко из-за туч выглядывает?

— Бей первого — уже шёпотом сказал Ратибор.

Всё правильно. Первого из засады всегда бить легче. Первый враг — просто мишень. А вот второй — уже противник.

Они вывалились из-за угла, взметая снег конскими копытами. Щёлкали устрашающе плети-нагайки, и две женщины с затравленным взглядом, одетые в лохмотья, проваливаясь в нетронутый снег выше колена, тащили казан, втягивая головы в плечи. Ясно, по воду пришли.

Должно быть, первый татарин не успел понять, что с ним произошло. Смех оборвался, из горла всадника торчала стрела, прошедшая навылет. Он рухнул мешком, не выпуская из рук нагайки.

Второй татарин, возможно, что-то понял перед смертью. Вот только что? Во всяком случае, рот он успел открыть ровно настолько, чтобы туда влетела ратиборова стрела.

Трупы врагов ещё падали, а Ратибор уже рвал из руки одного нагайку. И когда успел, ежели сам не заметил?