Джулия Баумголд - Алмаз, погубивший Наполеона

Тогда Париж увидел в ней «американку», знатную и томную на островной лад. Это не значило, что у нее не было амбиций, ибо она обеспечила себя местом любовницы трех из пяти директоров, в том числе генерала Барраса, который возглавлял правительство. Как американка, она знала жаркие края, где растут деревья с густой листвой, пряности и фрукты, и кое-что об обычаях туземцев. (Порядки на ее плантациях со ста пятьюдесятью рабами считались наименее жестокими по сравнению с прочими на этом острове.) Она живала там, где красноглазые ящерицы скользят среди жестких серых древесных корней, которые выгибаются над землей, и все это она носила в себе, заодно с пророчеством.

Когда графиня плыла по гостиной, она покачивалась на островной лад, который воплощал в себе грацию и чувственность. Ни слишком высока, ни слишком низкоросла. Длинные каштановые волосы с великолепным блеском и глаза цвета темно-синей ночи, длинные веки, которые привычно полузакрыты и густо обрамлены замечательными ресницами. Локоны вокруг лица завиваются маленькими дерзкими шестерками на фоне прекрасной кожи. Маленькие ручки и ножки (которые император всегда высоко ценил) и странно маленький ротик. Она улыбалась, не открывая рта, как женщина на картине Леонардо да Винчи, висевшей в их спальне в Тюильри. По утрам она накидывала на голову красный мадрасский платок, повязанный на креольский манер, — привычка, которую император перенял у нее, и даже сейчас по утрам он повязывает голову мадрасским платком.

В качестве любовницы Барраса она оказалась в центре полусвета, выросшего из праха революции. Я знавал тех, кто бывал у нее в доме на улице Сан-Доминик — в доме с синим нанкинским фарфором, мебелью желтого дерева из Гваделупы, и в маленькой комнате, где обычно обедали, — круглый стол и стулья красного дерева, набитые черным конским волосом. Везде были зеркала и цветы, бросавшие вызов сезону и климату. Маленький бюст Сократа, очевидно, должен был придать обстановке серьезность. Иногда она играла на арфе, стоявшей в углу, и немного пела. Здесь она создала свой мирок из уцелевших аристократов, останков старого мира, женщин, которые умели идти на компромисс, тех, кто был приятен и имел хорошие манеры, — мирок, замкнутый и украшенный, как маленький домик. В разгар голода она накрывала роскошный стол благодаря корзинам продуктов, прибывавших от Барраса, который платил и за жилье. Он правил страной с 9 термидора, An II, по 18 брюмера, An VIII.

Поздно ночью, когда все расходились, господин де Монтескье и герцог де Ниверн оставались, чтобы рассказывать запретные истории о старом дворе в Версале. Обносившийся молодой генерал тоже оставался — слушал и смотрел на нее своим невыносимым взглядом, на эту женщину, которую он описывал как «сплошное кружево». То был Наполеон — Наполеон лета 1795 года.

Наполеон к тому времени взял Тулон, отобрав его у Англии — обстрелял английский флот с высот. В этом сражении он был ранен в левое бедро, и после его повысили в чине до бригадного генерала. Некоторое время он был под подозрением из-за дружбы с братом Робеспьера — домашний арест, потом освобождение. Генерал Баррас призвал его защитить Конвент от мятежа роялистов, направлявшихся к Тюильри. Памятуя о безумии, которое он наблюдал 10 августа, Наполеон приказал своим пушкарям стрелять в толпу у церкви Святого Роха. Сотни пали, а он был произведен в полные генералы в двадцать шесть лет.

Как он встретился с Розой де Богарнэ? Не знаю и никогда не спрашивал, ибо теперь, говоря о ней, он всякий раз опечаливается. Говорят, будто ее сын, Эжен, пришел к генералу Бонапарту потребовать шпагу своего отца, а Роза пришла, чтобы поблагодарить его за то, что он вернул шпагу. Другие говорят, будто они познакомились в доме Терезии Тальен, черноволосой красавицы, которая во время террора была посажена в тюрьму. Из своей камеры Терезия бросила кочан капусты со спрятанной в нем запиской, в которой просила своего возлюбленного Тальена спасти ее и Францию. Он обличал Робеспьера в Конвенте, ускорив его гибель. Теперь Терезия Тальен жила ради того, чтобы и дальше доставлять удовольствие окружающей ее jeuness d’orée . [97] Золотой молодежи (фр.) .

В качестве одного из лидеров этого безумного потерянного общества времен Директории Роза де Богарнэ носилась с Терезией Тальен повсюду и часто бывала в ее маленьком домике с фальшивой соломенной крышей. Интерьер домика мадам Тальен полностью переделала, копируя интерьеры Помпеи. Умащенные маслами тела богинь Директории вроде мадам Рекамье присутствовали постоянно — они сидели, томно развалившись в атласных креслах, прически á la guillotine , шеи повязаны красными лентами. Раскопки в Помпее и Геркулануме вдохновили этих merveileuses [98] Там называли щеголей в эпоху Директории. (Примеч. перев.) — они изображали античных богинь в прозрачных муслиновых рубашках на голое тело, подвязанных у шеи и под грудью, в золотых сандалиях, ремни которых высоко обвивали обнаженные ноги. Они приклеивали локоны к щекам, чтобы те не шевелились, когда они смеялись своим резким смехом — смехом тех, кто видел слишком многое.

Опьяненная радостью спасения, Роза жила с беспечностью человека, который в течение нескольких месяцев каждый день думал о смерти, а теперь проводит дни, размышляя о том, какой наряд надеть. А вокруг был Париж, зараженный тем же лихорадочным весельем. Бывали обеды с гробом за каждым стулом. На «балах жертв» повязывали красные пояса и красные ленты вкруг шеи, чтобы показать, что они имеют отношение к жертвам гильотины и побывали в тюрьме. Палач и жертва — оба танцевали до упаду, делая движения, копирующие предсмертные судороги. Специфическое сочетание страшного и беспечного появилось тогда в моей стране и все еще существует поныне. Воистину проклятием моего народа стала эта его потребность в rigolade [99] Веселье (фр.) . и насмешках. Сардоникус стал их богом; снова всех охватила старая порочная придворная насмешливость.

Репутация и красота Розы де Богарнэ были немного подпорчены и, возможно, утратили первую свежесть, но в полумраке полусвета это не имело значения. И, уж конечно, это не имело никакого значения для того, кто еще не успел разобраться во всех парижских тонкостях. Наполеон понимал, что она может быть полезна, и думал, что она богата. Когда он навел справки о ее состоянии перед самым бракосочетанием, то выяснил, что она ему лгала, но он уже запутался в силках и бегство было немыслимо. В предыдущем апреле Наполеон был женихом Дезире Клари, но теперь он принадлежал этой женщине, старше его годами.

Она лгала, ловчила, транжирила деньги и делала долги — даже когда они развелись и император находился на Эльбе, ее счета все еще приходили к нему, — но при этом в ней всегда ощущались легкость, шарм, словно сахарный ветерок веял над всем. Прежде она была Розой де Богарнэ. Именно император дал ей новое имя, то, которым называл ее про себя. Он изобрел новое существо по имени Жозефина.