Станислав Пономарев - Гроза над Русью

Оскорбленный император ромеев прислал кагану-беки Ураку триста тысяч золотых динаров (поистине, жадный платит дважды!) и просил сосредоточить всю военную мощь Хазарии против Руси. Льстивый царедворец Калокир заверил Урака, что хазарам помогут печенеги (опять плати, император!).

Каган-беки Урак узрел в этом божественный знак судьбы — настало, наконец, время покончить с могуществом грозного соседа, вернуть Хазарии ее былую славу. Мысленному взору Урака представились несметные толпы колодников, со стоном прокладывающих рабские сакмы из Урусии, Мизии, Печенегии. Да и сможет ли после победы Урака над Урусией сопротивляться его грозным туменам и сама надменная Романия?

Каган даже глаза зажмурил — видения его были так ярки и красочны...

На третий год каган-беки Урак, сговорившись с печенегами, повел орды на Русь. Но поход сразу начался не так, как было задумано. Всего две недели его богатуры на земле урусов, и уже такие потери: четыре тысячи воинов остались только перед Пуреслябом. А разгром на реке Юзуг? Если бы не доблестный тумен-тархан Санджар-эльтебер, он сам наверняка попал бы в плен! — сохрани Аллах от этого... Неделю назад пять тысяч печенегов ушли через леса в обход Куявы, и до сих пор от них ни слуху ни духу.

Правда, вчера, наконец, удалось взять и разрушить крепость Язину, прорваться на поле Богатуров. Теперь огромное войско Урака стоит перед главными воротами Куявы, где засел сам каган урусон Святосляб. Завтра он должен быть сокрушен. Завтра, и ни днем позже! Нужна большая победа, она притягивает даже самых осторожных! Проклятый Пуресляб все еще держится, хотя богатуры Урака штурмуют его непрерывно. Харук сотнями кладет воинов под стенами этой крепости: он всегда был бездарным тумен-тарханом, не чета погибшему Хаврат-эльтеберу. Но умных беки мало, очень мало.

Вот тумен-тархан Альбаид, он способный полководец. Ему поручено взять богатый урусский город Чурнагив, и гонец сегодня принес весть, что дела там идут хорошо. Это радует...

Урак очнулся от своих дум. Последний воин бросал на вершину кургана свою долю земли. Каган тронул коня, остановился на вершине, слушая громовые клики своего войска...

Перед тем как войти в шатер, Урак велел позвать ишана [97] Ишан (араб.) — глава мусульманской общины. Хаджи-Мамеда. Тот явился тотчас, низко склонился. Каган сказал:

— Этого ал-арсия, который похоронен с орлом, надо сделать святым мученником во благо Ислама. Придумай, как это сделать, ведь ты побывал в Мекке и лицезрел священный камень Каабу. Любое действие должно служить нам на пользу, а не во вред. Я думаю, ты хорошо понимаешь это?

— Слушаю и повинуюсь, о Меч Ислама, — склонился ишан в поясном поклоне и хотел удалиться.

— Подожди! — остановил его Урак. — Сейчас начнется большой военный совет, и я хочу, чтобы твой лукавый ум был рядом.

Каган-беки подал знак, и на пороге шатра возник Сегесан-хан.

— Позови к дастархану печенежских бек-ханов... Да не забудь пригласить этого... как его? Да, хана Тарсука: он только что примчался с ордой своих головорезов.

— Слушаю и повинуюсь, о Непобедимый!

— Позови также визиря ал-арсиев Сарке. И Фаруз-Капад-эльтебера. Пусть придут все тумен-тарханы. Да не забудь о сильной охране — печенеги лукавы и коварны...

Со стороны печенежского стана нарастал и ширился гул от топота тысяч копыт. Хазары всполошились. Сверкнули навстречу скачущей орде наконечники копий, нацелились стрелы. Но впереди скакал всадник со знаком кагана-беки, и хазары, склонив головы, расступились. Однако ал-арсии встретили печенегов плотным строем, ощетинились копьями — за десятью рядами пеших воинов, выстроились богатуры на рослых конях, держа в руках обнаженные кривые мечи.

— Стой! Во имя Шад-Хазара Наран-Итиля и кагана-беки Урака Разящего!

Вперед выехал нарядный всадник с простертой вперед рукой. Панцирь и шлем его сверкали позолотой и самоцветами, с плеч ниспадал плащ из шкуры тигра.

Печенеги остановились. В глазах диких скотоводов воспылала алчность — казалось, еще мгновение, и они бросятся на сверкающего всадника и обдерут его, как липку.

К визирю ал-арсиев Сарке-эльтеберу (а это был он) подскакал гонец и доложил:

— По зову кагана-беки Непобедимого и Разящего следуют доблестные бек-ханы Канглы-Кангара Илдей, Куря и Тарсук для совета и согласия.

Сарке-эльтебер снял шлем, сказал почтительно:

— Путь доблестным бек-ханам открыт для дружбы и согласия. — Он запнулся на мгновение и спросил: — Но почему так много охраны ?

— Чтобы нас не зарезали в шатре нашего брата, — бесцеремонно ответил рыжебородый Куря.

— Наша дружба не знает коварства, — возразил Сарке-эльтебер, подъезжая к великим князьям Печенегии.

— Наша дружба замешана на золоте, — ответил ему Куря, и зеленые глаза его на рябом, сером от грязи лице недобро блеснули. — А что держится на золоте, то всегда сдобрено салом коварства.

— Передай нашему брату бек-хану Ураку, — хриплым голосом поддержал Курю лохматый чернобородый всадник-гигант, — что охрана у шатра должна быть равна по числу батыров. Этим наш брат скажет о чистых, как синее небо, помыслах своих.

— Истину говоришь, доблестный коназ Тарсук! — весело подхва тил третий печенежский военачальник, молодой, сухопарый с насмешливым взглядом серых глаз и длинными, до плеч, каштановыми волосами, бек-хан Илдей. — Мы любим нашего брата кагана Урака, но честь не позволяет нам сидеть на совете с меньшим числом ханов, чем у любимого нами брата. — Он говорил мягко и закончил с доброй улыбкой. — Так и передай наше желание с почтением к здоровью Могучего.

— Да поторопись! — громыхнул Куря. — А то мы уедем к себе: Дела не ждут и на пустую болтовню у нас нет времени!

Сарке-эльтебер дал знак гонцу. Тот поскакал к шатру своего повелителя. Не доезжая пятидесяти шагов, соскочил с коня и остальной путь проделал пешком...

Если ал-арсии стояли молча, не шевелясь, то печенеги вели себя вольно и шумно, выкрикивали хазарам оскорбления, явно стараясь завязать ссору. Бек-ханы нарочно взяли с собой отборных воинов-забияк, не боящихся ни бога ни черта. Война — вот цель и смысл жизни этих людей: добыча — единственная страсть; буйное веселье — отдохновение от трудов бранных, к слову сказать, довольно редкое.

Оружие печенега было просто и незамысловато: длинное копье с листовидным наконечником, окованная железом дубовая палица с шипами, узкий прямой меч в простых ножнах. Редко у кого встречались щиты с закругленными краями.

Под каждым печенегом — низкорослый косматый конь, быстрый, как ветер. У большинства вместо седел — грубо выделанные коровьи шкуры. Кольчуг, шлемов, панцирей у них, как правило, не было. Только ханы да воины их личной охраны щеголяли в дорогих кольчугах и затейливых шлемах. Остальные были простоволосы. Их длинные, ниже плеч, рыжие, русые и черные свалявшиеся волосы от рождения не знали гребня. В сочетании с никогда не мытыми лицами они придавали печенегам дикий, устрашающий вид. В вырезах плохо выделанных овчин просвечивало грязное тело, на ногах красовались сапоги из той же овчины, только шерстью внутрь.