Вильям Энсворт - Заговор королевы

— И благодаря своим познаниям в шрифте этого пергамента, он владеет тайной всех наших интриг с Гизами и с Бурбоном, наших отношений с его святейшеством и, что всего важнее, знает о сокровенной цели нашего поручения в Мантуе?

— Да, ваше величество.

— И ему известно, что маска участвует в нашем заговоре, что она уполномочена помогать нашему сыну, герцогу Алансонскому, при его вступлении на престол, принадлежащий брату Генриху? Ты все это написал в этом злополучном документе?

— Бесполезно стараться скрыть перед вашим величеством мое неблагоразумие.

— И поэтому он знает имя и звание этой маски?..

— Без сомнения.

— И наше имя? Обрати внимание на мои слова, Руджиери, и отвечай прямо, мы спрашиваем: упоминается ли наше имя рядом с именем нашего сына, герцога Алансонского, в заговоре против Генриха?

— Нет, ваше величество, — отвечал с уверенностью Руджиери.

— Ты уверен в этом?

— Как в своем собственном существовании.

— Козьма Руджиери, ты сам произнес свой приговор.

— Как так, сударыня?

— Королю нужна жертва, и мы по необходимости должны уступить. Завтра утром начнется суд.

— И ваше величество отдаст меня суду?

— Если Генрих этого потребует, я не смогу сопротивляться.

— Обдумали ли вы последствия подобного решения, ваше величество? — отвечал Руджиери с угрожающей дерзостью.

— Последствия?..

— Пытка может вырвать у меня признания!

— Кто поверит твоему обвинению, тем более против нас, если не существует письменных доказательств?

Горькая усмешка мелькнула на морщинистом желтом лице Руджиери.

— Но если существуют письменные доказательства? Если я могу представить ваши собственные депеши, вами подписанные и скрепленные вашей собственной печатью?

— Что?!

— Если я могу предъявить ваши собственные признания в отправлении двух ваших сыновей и в составлении заговора против третьего? Какой оборот примет мое обвинение, ваше величество?

— Разве ты не уничтожил наши письма? — спросила Екатерина, дрожа от ярости. — Но нет! Это неправда, ты издеваешься над нами.

— Смотрите! — воскликнул Руджиери, вынимая из-под камзола пакет.

— Изменник! — вскричала Екатерина, — ты сохранил эти письма для того, чтобы предать меня.

— Нет, государыня, — отвечал Руджиери, — но для того, чтобы защитить себя. Я верно служил вашему величеству, я не выдал ни одной тайны, которую вы мне доверили, и палач может разорвать меня на части, прежде чем я произнесу хоть одно оскорбительное слово против вас. Выдавайте меня судьям Генриха. Предайте меня суду над еретиками и не бойтесь ничего. Вот ваши бумаги.

— Я вижу, что неверно судила о тебе, Руджиери. Пока я буду иметь хоть малейшую власть, никто не тронет волоса с твоей головы.

— Я снова нашел в вас благородную и великодушную повелительницу, — вскричал хитрый астролог, почтительно целуя руку, протянутую ему Екатериной.

— Брось в огонь этот пакет, мой преданный слуга, — сказала Екатерина, — он может попасть в другие, менее честные руки.

— Прежде чем это сделать, не угодно ли будет вашему величеству просмотреть эти бумаги? — отвечал Руджиери. — Между ними есть некоторые, которые вы, вероятно, не пожелаете уничтожить.

— Я не думаю, чтобы встретились такие, которые я бы желала сохранить, — отвечала в раздумье Екатерина. — Если ты знаешь какие-нибудь, которые мы позабыли, то скажи.

— Среди прочих бумаг этот пакет содержит доказательства происхождения Эклермонды, которые могут пригодиться, если вашему величеству вздумается когда-нибудь восстановить этот род или воспользоваться ею в борьбе против протестантской партии.

— Правда, правда, — сказала Екатерина. — Дай мне их. Эти доказательства необходимы для меня в эту минуту, надо их показать Генриху. Я должна открыть ему тайну рождения этой девушки. Я заметила сегодня ночью, что он бросал на нее страстные взгляды. Я никак не ожидала, что желания, возбужденные в нем твоими чарами, примут такое направление. Я должна предостеречь его от дальнейших преследований этой девушки.

— Да поможет вам Ариман не опоздать с вашими действиями, ваше величество, — сказал Руджиери. — Его величество сильно влюбился. Кроме того, налицо соперничество, подстрекающее его страсть.

— Соперник? — вскричала королева-мать. — Кто осмеливается иметь виды на мою воспитанницу?

— Тот, кто ни перед чем не останавливается.

— Ты, конечно, говоришь о Кричтоне?

— Я слышал достоверные сведения от его величества короля, что Эклермонда любит этого проклятого шотландца, — отвечал Руджиери.

— Дерзновенный! — вскричала Екатерина. — Я бы должна была догадаться об этом по порыву бешеной ревности Маргариты, в котором она, к моему крайнему недоумению, выкрикивала имя Эклермонды.

— Вероятно, король привел в исполнение свой замысел возбудить подозрения королевы Наваррской, — отвечал астролог. — Таково было его намерение.

— Нет никакого сомнения, он сделал это, — подтвердила Екатерина, — и если ревность Маргариты не иссякнет, то нечего бояться Кричтона. В этом отношении мы спокойны. Твой яд в ее руках.

— У Маргариты? — вскричал испуганный Руджиери.

— Она дала торжественное обещание, которое не посмеет нарушить. Будь спокоен, Кричтон не будет нам более мешать.

— Женщины нерешительны, — проговорил Руджиери. — Из всех женщин, которых я встречал, вы одна, ваше величество, непоколебимы в ваших решениях.

В эту минуту в стене комнаты послышался звук ключа, поворачивающегося в замке.

— Вот он! — радостно вскричала Екатерина. — Все пойдет хорошо.

В эту минуту дверь, так хорошо скрытая в каменной стене башни, отворилась, и перед ними очутился человек в маске. Огромная собака шла за ним по пятам.

Королева и вновь вошедший любезно раскланялись, но карлик и его подруга кошачьей породы обнаружили недвусмысленные признаки неудовольствия вторжением Друида в их владения. Ощетинив шерсть, оскалив зубы и выгнув дугой спину, кошка, подобно бешеной ведьме, приготовилась встретить чужеземца зубами и когтями, а карлик, не менее взбешенный, осматривался вокруг в поисках какого-нибудь более грозного орудия. Однако же Друид, расположившись у ног своего хозяина, отнесся к этим проявлениям враждебности с равнодушием и презрением, не спуская своих блестящих глаз с астролога, в котором он, казалось, угадывал врага.

Прежде всего Екатерина спросила пришедшего, присутствовал ли он на королевском ужине. Получив утвердительный ответ, она продолжала свои расспросы.

— И ваш противник также был там, не правда ли?

— Он там был, ваше величество, — отвечала маска.

— Занимал ли он стул, который обыкновенно предназначается ему возле нашей дочери Маргариты? — поспешила спросить Екатерина.