Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя

Негромко что-то сказал своим воинам, аркан сняли с Епифания.

— Куда мне? — спросил Епифаний.— Я Мамаю друг...

Арапша отвернулся и поскакал прочь.

Ордынцы как налетели внезапно, так же быстро, сотня за сотней, ушли на юг, взяв путь на Старую Рязань. Не на Коломну!

Тюфенги, прозванные с броского слова Боброка у стен Казани «тюфяками», развезли по кузницам на Устюжне, чтобы мастера поглядели и спытали, могут ли сделать такие же. Но то одна сторона дела. Отдавая со стен свои громовые «пушки», Махмет-Салтан не открыл тайны зелия, что закладывалось в них. Насыпали мешок и объявили, что остальное сгорело. Сколько класть, как поджигать, не объяснили, а что и объяснили, тому веры давать нельзя. По виду это зелье не походило на закладку греческого огня в шереширы. В шереширы ложится тягучая густая масса, а это зелие сухое и зернистое.

Митрополит передал Дмитрию Монастыреву выписки из древних рукописей. Эней Тактик, старинный греческий автор, давал такой совет: «Для сжигания кораблей врага употребляется смесь зажженной смолы, серы, пакли, ладана и опилок смолистого дерева».

Когда искали секрет Всеволодовых шереширов, пробовали этот состав. Или не нашли нужного весового соотношения указанных частей, или Эней Тактик переписывал состав понаслышке, не зная тайны древних мастеров. С этим составом шереширы тлели, по огонь не вспыхивал и не давал их полету толчка. Огонь разгорался лениво, гас от ветра и от воды.

Арабский автор времен Салладина (Салладин метал в крестоноцев жидкий огонь) писал: «Греческий огонь — это земляное масло, сера, смола и деготь».

И этот огонь не годился для шереширов, хотя пробовали его составлять самые искусные московские оружейники.

Еще ранее византийская принцесса упомянула в своих рукописях, что греческий огонь состоит из смолы, серы и древесного сока. Она не выдала тайны, так же как не выдал ее и арабский автор времен Салладина.

Из Царьграда привезли и еще один совет, как делать греческий огонь. Автор рукописи, живший лет за сто до вокняжения Дмитрия Ивановича, указывал, что греческий огонь состоит из чистой серы и земляного масла. Их следует вскипятить.

Много еще давалось премудрых советов, однако все обходили главную составную часть — селитру. Указание о ней нашли в обожженных пожаром пергаментах во Владимире.

Когда-то давно булгары захватили город Устюг. Князь Всеволод послал своего брата Святослава покарать неразумных. Летописцы писали: «...а наперед шли пешие с огнем и топорами, а за ними стрельцы. Ко граду приступите, отовсюду зажогша его, и бысть буря и дым велик на сих потяну». И приписочка щедрого летописца о том, как составляли огонь для шереширов Всеволодовы умельцы: сера и селитра.

Кузнецы опередили зельщиков. В Устюге отлили из железа первые «тюфяки». Слил первый «тюфяк» рязанский кузнец Аполоница. Был его «тюфяк» тяжел и имел стены дула более толстые, чем у взятых «тюфяков» в Казани. Для крепости перехватил дуло в середине и у жерла железными поясами.

Боброк распорядился выставить в поле три казанских «тюфяка» и три «тюфяка», отлитых устюжанами. На половину полета стрелы поставили глиняные чушки, будто бы ребячьи снежные бабы. Аполоница тщательно замерил казанское зелье на ладони, всыпал в дула «тюфяков» равные части. На зелье опустил войлочные накладки для плотности залегания зеленоватого порошка в казне. В дуло засыпали куски рубленой проволоки величиной с ноготь. Боброк, Монастырев и иные оружейники встали в стороне. Фитили поджег Аполоница и отбежал в яму.

Громыхнуло основательно, дрогнула под ногами земля. Разорвало на части три «тюфяка» из шести: один казанский, два устюжских. Проволочная дробь глубоко засела в глине.

— Долго ли лить этакую пасть? — спросил Боброк.

— Небыстро! — ответил Аполоница.— С Каменного пояса надобно притащить руду. Руду переплавить, разложить железо и опять плавить. Из одной чушки выйдет сто двадцать железных стрел для самострелов. Самострел ударит на тысячу шагов, дроб железный — на полста шагов. Пока чушка плюнет, ордынец на нее наскочит! Против конного сие не оружие!

Боброк усмехнулся и спросил:

— А супротив пешего?

— Ежели пешие стеной валят, в стене сделает пролом!

— А ежели этих чушек наставить рядком, да с десяток? — продолжал Боброк.

— Десятком делать нечего! — отрезал Аполоница.— Сотня нужна. Ежели сотню поставить рядком, одна от другой на два шага, да сразу зажечь, и каменную стену рассыплет, ежели в упор... Побегут, ни один не устоит супротив огня в рожу! Только я не ратник. Я вешать и считать приучен, на глазок не всякое разумею.

— Считай!

— Сотня «тюфяков» весит двести пудов. Это двадцать возов железа. Это три тысячи железных стрел. Сколько они могут поразить всадников? Сколько пеших?

— Почему разорвало «тюфяки»? — спросил Боброк. Рыжая бородка Аполоницы поднялась торчком.

— В литье проникает воздух! И совместить надобно силу зелья с прочностью железа.

— А состав зелья?

— Тут нужны другие хитрецы! Обратись к тем, кто краски смешивает для иконщиков! Они приучены растворять и камни.

Боброк и Монастырев остались вдвоем в тереме. Ни мед, ни пиво не радовали Боброка. Думал он тяжелую думу.

— А ты, ружейник старый? Ты то ж супротив земного грома? — спросил он Монастырева.

— Пугнуть и опалить ордынские рожи годятся! Особенно если со стены из стрельниц...

— Пусть отольют двадцать чушек,— повелел Боброк.— А железные стрелы настал час везти к месту.

— У нас здесь на двести возов стрел. Много лет ковали... Как везти? Не дай бог проведают в Орде!

— Мимо городов везти в Бронницы к Родиону Нестеровичу! У него под стенами подземные переходы. Там и хоронить. О «тюфяках» молчок! Чтобы никто не проведал!

Стрелы решили везти на стругах под охраной стрелков в Белоозеро, оттуда по Шексне на Волгу к Угличу. С Углича грузить на возы и тянуть обоз мимо Переяславля, меж Владимиром и Москвой в обход стольного города, прямо на Бронницы.

Не чутьем, не предчувствием руководствовался Боброк, сходилось все видимыми путями к решающему часу, коего ждал всю жизнь.

По дороге из Устюга Боброк завернул в Троицкий монастырь. Сергий подтвердил, что Мамай готовит рать на Русь, готовит поход, равный походу Бату-хана.

— Все ли готово? — распрашивал Сергий.

Что ответить премудрому старцу? Будто бы и готово, испытаны ратники боями. Однако такого боя, такой битвы, коя грядет, не было и до часа не будет.