Евгений Красницкий - Стезя и место

«Что-то вроде удостоверения личности… первые цифры, наверное, указывают место жительства и род занятий… вот почему не бегут, дело не только в стражниках! Впрочем, а вдруг особой нужды бежать нету? Так вот подорваться, не зная куда и где осядешь, чем прокормишься… да еще с семьей, причина серьезная нужна – только если уж совсем невмоготу…»

– Слушай! – прервал Мишка Герасима. – А как тут вообще живется? Что строго, что воли нет, что Православную Веру попирают, это я уже понял, а как… ну велики ли подати, сильно ли работами всякими утруждают, сытно ли живете? Я вот знаю, что рыбаки рыбку втихую на что-то обменивают, и за это наказание положено. Что, ничем с соседями поменяться нельзя? Торг, ярмарки у вас бывают, купцы приезжают?

– Мы же охотники, запашка у нас небольшая была, да и огородик… – начал было Герасим, но, видимо спохватившись, что выходит как-то несолидно, сменил тон: – Как посмотреть, боярич. Живем, по правде говоря, сытно, но обидно. – Парень, явно подражая кому-то, провел рукой по подбородку, словно оглаживая несуществующую бороду. – От урожая оставляют ровно столько, чтобы до нови прокормиться – не в обрез, но без излишеств. И от скотины приплод тоже не весь забирают…

– А на семена не оставляют?

– Нет, семенное зерно перед севом привозят – хорошее, отборное – и осенью и весной…

– Осенью? – Мишка, хоть и был ТАМ сугубо городским жителем, разницу между подсечным земледелием и трехполкой понимал. – Так у вас и озимые сеют, и пары оставляете?

– А как же? – Герасим, снова подражая кому-то, солидно покивал. – И не только это! Полевед же приезжает, указывает: где что сеять, в какую очередь. Старики сказывают, что против прежних времен урожаи раза в полтора, а то и больше увеличились.

– Полевед?

– Ага! А еще скотовед есть – указывает, какую скотину с какой вязать. Если хорошего быка или, скажем, жеребца в деревне своего нет, то с собой привозит. Баранов там, хряков…

– Так, выходит, о вас заботятся?

– Ну… да, но не даром же! Урожай-то весь выгребают, только на прокорм…

– Понятно, понятно! – Мишке становилось все интереснее. – Значит, полевед, скотовед… а еще что вам за урожай положено?

– Товар из Крупницы присылают. Как обоз туда уходит, так обратно порожним не идет – посуду везут, инструмент, ткани, еще всякое, что в хозяйстве надобно, но самим не сделать. Только не то, что хотелось бы, а то, что пришлют, да еще тиун может и не дать.

– Как это «не дать»?

– Ну скажет, что работал плохо, или еще к чему-нибудь придерется… любимчики у него, конечно, есть, им все в первую очередь.

«Так, интересно. Колхоз с трудоднями, автолавкой, агрономом и зоотехником… только кинопередвижки и сельского клуба не хватает. И сакраментальный подход: «бери, что есть, а то и этого не будет». Знакомая, блин, картина: даже семенной фонд централизованно хранится и перерабатывается. Но по нынешним-то временам это можно рассматривать как прогресс. Трехполка, да еще с планируемым севооборотом, селекционная работа… С другой стороны, ЗДЕСЬ идет процесс распада родоплеменного строя, а на землях Журавля административными мерами удерживается сельская община. ТАМ, в процессе коллективизации, тоже реанимировали сельскую общину, начавшую распадаться во времена НЭПа. Можно ли проводить такую аналогию? Хрен его знает… но номера на руках!»

– Слушай, а у старожилов, например в Отишии, тоже так же дело поставлено?

– Не-эт, у старожилов воля! Сами в Крупницу съездить могут, в лавку сходить, что надо выбрать. Вот ты, боярич, про рыбаков помянул. Ну не привезли из Крупницы то, что тебе надо, или тиун не дал, тогда договариваются со старожилами и выменивают нужное у них. Дерут, правда, три шкуры, наживаются, подлюки, на новоселах, но куда же денешься?

«И это знакомо: чем жестче ограничения, накладываемые командно-административной системой, тем изобретательнее народ в поисках возможностей обойти запреты. Нет, милейший предшественник, ни хрена ты выводов из ТОЙ жизни не сделал! На те же грабли наступаешь… Стоп, стоп, стоп! А не шанс ли это, сэр Майкл? Ну-ка проверим…»

– Герась, а в Отишии христиане были?

– Откуда? – искренне удивился Герасим. – Там же одни старожилы живут! Язычники поганые! Вашими руками их Господь покарал!

– А в других селениях?

– Где есть, где нету. Новоселам же вместе селиться не дают – по разным местам распихивают. Кто-то Истинную Веру забывает, не все же духом крепки… если где православные и есть, то по одной, по две семьи на селение, много – три. На капища языческие всех ходить заставляют, обряды сатанинские исполнять, жертвы идолам поганым приносить. Следят, наказывают… и не только православных. Здешний народ Велесу поклоняться привык, а тут Сварога славить велят, хотя против Велеса не очень ругаются, христиан сильнее давят. Упорствующих и убить могут, так что мы втайности…

«Так, картина, похоже, вырисовывается четкая. Верхний уровень – Журавль с ближниками, и у них идет какая-то подковерная борьба, иногда прорывающаяся наружу. Пожалуй, не стоит удивляться и тому, что воевода Гунар так скоропостижно скончался в отсутствие первого лица. Следующий уровень – та часть дружины, которая сформирована из потомков скандинавов. Еще ниже – дружинники из местных. Несомненно, имеются трения между одной частью дружины и второй, не может не быть трений! То же самое, надо полагать, и в страже – там тоже два слоя: стражники из местных и стражники из новоселов, как, например, Иона. Наверняка тоже не идиллические отношения между одними и другими. И наконец, гражданское население. Совершенно очевидное неравенство между старожилами и новоселами. Да еще по религиозному признаку они разделены уже на три группы – исповедующие «официальную религию», язычники, остающиеся верными Велесу и загнанные в подполье христиане.

Мать честная! На каждом уровне противостоящие друг другу группировки, как будто специально кто-то бомбу замедленного действия под местный социум заложил! Или это – политика сдержек и противовесов? Нет, непохоже. Сдержки и противовесы нужны там, где силы примерно равны и идеология схожа, борьба же ведется за предотвращение доминирования одной из группировок, за достижение компромисса. Здесь же напряжение между противостоящими группировками поддерживается по линии происхождения: нурман – местный, старожил – новосел. И никакие компромиссы невозможны. Рано или поздно нижестоящая группировка должна попытаться «подправить» положение, истребив или очень сильно ослабив группировку вышестоящую. Вон как Герасим насчет Отишия высказался – так, мол, им и надо!

И? Вывод-то какой? Очень простой: обострить противостояние можно вмешательством извне, и опираться при этом надо на нижний слой! Как пелось в одной весьма популярной в свое время песенке: «Кто был ничем, тот станет всем!» А христиане, между прочим, уже накопили опыт подпольной работы. Блин, как на блюдечке с голубой каемочкой! Не увлекаетесь ли вы, сэр?..»