Евгений Красницкий - Стезя и место

Шурша сапогами по мокрой траве, Немой вышел из-за Мишкиной спины и вырвал мгновенно зашедшегося криком ребенка из рук бледной до синевы, беззвучно раскрывающей рот женщины. Отпихнув искалеченной левой рукой сунувшуюся вслед бабу, он отшагнул назад и протянул малыша своему воспитаннику.

– Чуешь кровушку, Лис? – обратился Мишка к бронзовой фигурке, перекрывая своим голосом детский крик. – Сладкая кровушка, чистая, детская.

– Оставь дитя, злыдень!!!

Утый рванулся из рук отроков и почти вырвался, но тут Немой ударил его ногой по голени, и полевед осел на землю.

– А ты моих детей пожалел?! – проорал в ответ Мишка. – С чего мне твое отродье жалеть?

– Эй, парень… – Ратник Савелий качнулся в сторону Мишки, но, увидев оскаленный рот Немого, замер, не сделав и шагу.

Мишка извлек из ножен кинжал и перехватил двумя пальцами левой руки, в которой держал лиса, ручку ребенка. Утый издал горлом булькающий звук и замер, глядя на кинжал расширившимися глазами, стоящие возле него отроки разом побледнели, а Савелий торопливо перекрестился. Сзади тоже раздался какой-то невнятный шум. Кинжал скользнул мимо детской ручки и наколол Мишкин палец, но видели это только сам Мишка и Немой. Выжав на плоскую сторону клинка несколько капель крови, Мишка отпустил ребенка и провел кинжалом по морде бронзового лиса.

– Чуешь кровушку, зверь Велесов? Запомнил, чья она?

– А-к-к… – Утый силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова, только тянулся здоровой рукой к ребенку.

– Ты! – Мишка выставил руку с кинжалом в сторону полеведа. – Или ты сейчас приносишь мне клятву на крови собственного дитя, или зверь Велеса распорядится твоим выродком, а через него и всем твоим родом… – Мишка напряг голос и повторил: – …ВСЕМ ТВОИМ РОДОМ так, как ему Владыка Подземного Царства повелит! Ну! Не дожидайся, пока солнце взойдет, поздно будет!!!

– Н-н-н… – Утый одновременно кивал и делал вытянутой рукой отрицающий жест. – Н-н-не… да-а-а!!!

Полевед, размазывая капли крови, провел пальцами по подставленному кинжалу, мазанул кровью себе по лбу и невнятно забормотал. Мишка только и разобрал:

– …Рабом… навечно… на полной твоей воле…

– Сказано и услышано людьми и богами! В Прави, Яви и Нави! – провозгласил Мишка, когда Утый перестал бормотать. Потом воткнул в землю кинжал и, взяв в правую руку нательный крест, поднял его между ребенком и бронзовым лисом. – Крест Святой, Животворящий ставит рубеж меж тобой, зверь Велеса, и этим ребенком! И быть сему рубежу нерушимым по молитве Святой, воле Божьей и заступе Царицы Небесной, длань свою милостивую над детьми невинными простирающей! А знаком верности сих слов да будет чудесное излечение плоти ребенка, хладным железом уязвленной! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь!

Мишка перекрестился, отмечая боковым зрением, как замахали крестным знамением окружающие, оглянулся на Немого и сказал уже обычным голосом:

– Андрей, покажи всем.

Немой поднял ребенка над головой и развернул его ладонь так, чтобы было видно всем: ни малейшего пореза на детской ручке нет. Некоторое время над собравшимися висела тишина, а потом кто-то из отроков полушепотом, словно сам себе не веря, выговорил:

– Зажило… – помолчал немного и восторженно завопил во весь голос: – Зажило!!! Как не было!!!!

Следом за ним радостно загомонили и остальные. Немой немного потоптался, глядя на обеих женщин, лежащих в обмороке, и сунул ребенка полеведу, Мишка, вытащив кинжал из земли, нашел глазами Зверя и потихоньку пошлепал по мокрой траве к своему коню. И тут, словно специально подобрав подходящий момент, первые лучи солнца осветили верхушки деревьев, вызвав новую волну радостного гомона.

«Ну-ну, Средневековье, говорите? Могем и Средневековье изобразить, да так, что среденевековее хрен найдешь! А вы, мистер Фокс, сидите в подсумке и не петюкайте – в этом эпизоде у вас роль без слов. Именно, именно: ни одной реплики, даже «Кушать подано» не заслужили, потому что ни хрена не знаете способов привлечения грамотных агрономов в отстающее хозяйство. И не просто привлечение, а еще и закрепление молодого специалиста, в свете решений… не помню какого Пленума ЦК КПСС. Господи, прости меня за спектакль, ибо не лицедейства ради, но пользы для…

Однако же брюхо болит… ирония судьбы, туды ее, моим же собственным болтом! Земля, кажется, не попала, а то противостолбнячной сыворотки здесь днем с огнем не найдешь… кальвадосом промыть на всякий случай, что ли? Что-то я еще хотел… да, мистер Фокс! В свете всего произошедшего, извольте позабыть о попытках влияния на меня! Отныне и навеки вы только инструмент в моих руках, и ничего более! Так и передайте своему боссу гражданину Велесу и менеджеру его погорынского филиала вдовствующей графине Палий – второй раз я на эти грабли не наступлю! И что-то еще…Что-то важное. Яньку убили!!! И еще кого-то Утый рубанул…»

Мишка, не дойдя нескольких шагов до своего коня, оглянулся на отроков.

– Урядник Степан!

– Нет его! – отрок Фома махнул рукой в сторону реки. – Там он!

– Все равно! Кто-нибудь… что с Янькой? Еще убитые, раненые есть?

– Нету! Это Филька, дурень, когда ты с коня упал, перепутал в темноте и орать стал! А потом его этот… – Фома указал на Утыя – мечом рубанул, да не достал, так – зацепил слегка, доспех не просек.

– Ну и слава богу. – Мишка подошел к Зверю, запрыгнул, зашипев от боли в разодранном животе, ему на спину и тронул коня в сторону домов. – Поехали, Зверюга, умываться, одеваться… концерт окончен, служба продолжается.

Мишка, в очередной раз клюнув носом, вскинулся в седле и оглядел растянувшийся по дороге караван. Всех телег не было видно – лесная дорога все время петляла, – к тому же лошади тоже разомлели от жары и плелись еле-еле. Ночная гроза вроде бы принесла свежесть, но сейчас опять парило, хотя небо было чистым и никаких других предвестников ненастья, кроме духоты, не наблюдалось. Людям тоже приходилось несладко – доспех не снимешь, одну ночь вообще не спали, вторую не дали как следует поспать беглецы. Ратники Петр и Фаддей Чума, несмотря на все строгости, умудрились-таки ночью «надегустироваться» так, что выглядели с похмелья словно ожившие мертвецы из фильма ужасов, даже купание в речке не очень помогло, но под взглядом десятника Егора старались держаться в седлах прямо. Ко всему прочему, Чума во время ночной тревоги, то ли спросонья, то ли спьяну, попал в дверь только со второй попытки, рассадив себе физиономию о косяк, и теперь его запросто можно было выставлять на огороде вместо пугала.

Впереди показался скачущий во весь опор передовой дозор, – видимо, что-то случилось. Мишка глянул на едущего рядом Егора, но тот, сохраняя железное спокойствие, не погнал коня навстречу дозорным, а продолжал ехать шагом и даже не выплюнул травинку, которую держал в зубах.