Генри Хаггард - Мари

— Что касается выстрела в меня в ущелье, то у меня нет ни одного свидетеля, за исключением Бога, который видел вас, — ответил я. — А в отношении заговора, организованного вами против меня среди зулусов, здесь, к счастью, имеется один свидетель, капитан Камбула, которого послали захватить меня, как было инспирировано вами, и который командует нашим эскортом.

— Дикарь! — воскликнул гневно Перейра. — Разве сказка дикаря может быть выставлена против белого человека? Кроме того, кто переведет эту историю? Вы, минхеер Квотермейн, здесь являетесь единственным кто знает его язык, если вы его действительно знаете, да к тому же ведь вы являетесь и моим обвинителем…

— Пожалуй, это правда, — заметил Ретиф. — Такой свидетель не может быть признан действительным без специально присягнувшего переводчика… Ну, тогда слушайте… Я выношу приговор, как походный командир. Эрнан Перейра, я знал тебя в прошлом, как мошенника, ибо я помню, что ты обманул этого молодого человека в товарищеском испытании искусством стрельбы, на котором я сам присутствовал. Но с тех пор я не слышал ничего больше о тебе, ни хорошего, ни плохого. Сегодня юный Аллан Квотермейн и многие мои соотечественники выдвинули против тебя тяжкие обвинения, которые, однако, в настоящее время нет возможности ни доказать, ни опровергнуть. Что поделаешь, пока я не принял решения, как отреагировать на эти обвинения. Я думаю, что тебе, Эрнан, лучше всего отправиться назад со своим дядей, Анри Марэ, к бурам-переселенцам, где тебя можно будет предать суду и поступить с тобой по закону…

— Если так, то он отправится назад один, — вмешалась фру Принслоо. — С нами вместе он возвращаться не будет, ибо мы выберем удобный момент и пристрелим его — вонючего кота, который бросил нас умирать с голода и потом пытался убить маленького Аллана Квотермейна, спасшего наши жизни! — и хор голосов сзади фру Принслоо откликнулся, как эхо:

— Да-да… мы застрелим его!

— Эрнан Перейра, — сказал Ретиф, потирая свой широкий лоб, — я не совсем понимаю, почему это, но, кажется, никто не хочет быть твоим попутчиком… Говоря по правде, я и сам этого не хочу. Однако, я полагаю, что со мной тебе будет безопаснее, нежели с этими, другими, которым ты, кажется, внушил отвращение. Но слушай меня, человек, — строго добавил он, — если только я обнаружу, что ты плетешь против нас заговор с зулусами, в тот же час ты умрешь. Понимаешь ты это?

— Я понимаю, что я оклеветан, — возразил Перейра.

— Однако, христианин должен сносить обиды, и поэтому я сделаю так, как вы желаете. А что касается этих лжесвидетельств, то я оставляю их на усмотрение самого Бога…

— А я оставляю тебя на самого дьявола, — заорала фру Принслоо, — который наверняка схватит тебя рано или поздно! Вон с глаз моих, вонючий кот, или я вырву у тебя все волосы!

И она рванулась к нему, размахивая своим ужасным фартуком и хлопнув им Перейру прямо по лицу, отгоняя его прочь, словно он был каким-то вредным насекомым.

И он ушел, я не знаю куда, и так сильно было общественное мнение против него, что я не думаю, чтобы даже его дядя, Анри Марэ, стал бы разыскивать его и утешать. Когда Перейра ушел, наша группа начала беседу с людьми Ретифа, а нам было много о чем поговорить… Командир особенно заинтересовался историей моего пари с Дингааном, посредством чего я спас жизни всех моих спутников стрельбой в грифов.

— Это не напрасно, племянник, Всемогущий дал тебе силу держать так прямо ружье, — сказал Ретиф мне, когда вник в сущность дела. — Я припоминаю, что, когда ты убил дичь в Большом Ущелье пулями, чего не смог бы сделать ни один простой охотник, я еще подумал, откуда у тебя такой дар среди нас всех, которые практиковались в этом деле так много лет… А вот теперь я понимаю. Всемогущий — не дурак, он знает свое дело. Я хотел бы, чтобы ты возвратился со мной к Дингаану, однако, поскольку этот испорченный человек, Эрнан Перейра, находится в моей компании, пожалуй, будет лучше, чтобы вы были врозь. Расскажи-ка мне подробнее об этом самом Дингаане. Не намерен ли он нас убить?

— Только не в настоящее время, дядюшка, — ответил я, — потому что в первую очередь он хочет все узнать о бурах. Однако, не доверяйте ему полностью как раз потому, что он так нежно говорит. Помните, если бы я промахнулся по третьему грифу, все мы наверняка были бы уже мертвы. И если вы мудры, не спускайте глаз с Эрнана Перейры…

— Я буду иметь все это в виду, особенно последнее… А теперь мы должны отправляться. Постойте, идите сюда, Анри Марэ, мне нужно сказать вам несколько слов. Я знаю, что этот маленький англичанин, Аллан Квотермейн, который стоит десяти крупных мужчин, любит вашу дочь, чью жизнь он спасал снова и снова, и что она любит его. Почему же, в таком случае, вы не разрешаете им жениться достойным образом?

— Потому что перед Богом я поклялся, что отдам ее замуж за другого человека, моего племянника Эрнана Перейру, на которого каждый, кому только не лень, наговаривает что угодно, — угрюмо ответил Марэ. — И, пока она не достигнет совершеннолетия, эта клятва будет строго и неукоснительно соблюдаться…

— Ого! — сказал Ретиф. — Вы поклялись выдать свою овечку за эту гиену, не правда ли? Что ж, смотрите, чтобы он не растрощил ваши кости, так же, как и ее, и, вполне вероятно, и еще чьи-нибудь… Почему только Бог запускает некоторым людям в их мозги червяка как он делает это с дикими животными, червяка, который заставляет их вечно мчаться по неправильной дороге? Не знаю… Но ведь вы очень религиозны, Анри Марэ, и могли бы хорошо обдумать это дело и дать мне ответ, когда мы встретимся в следующий раз… Что ж, эта ваша девочка скоро будет совершеннолетней и тогда, поскольку я являюсь комендантом того пункта, куда она направляется, я смогу официально выдать ее замуж за того мужчину, за которого она захочет выйти, что бы вы ни говорили, Анри Марэ… Да будут небеса над ними! Я только хотел бы, чтобы у меня была дочь, которую любил бы он! Парень, умеющий поразить любую цель, имеет право владеть многими любимыми…

И, от всего сердца расхохотавшись, Ретиф пошел к своей лошади.

На следующий день после этой встречи, мы перешли вброд Тугелу и вступили на территорию, ныне называемую Наталь. Двухдневное передвижение по красивой стране привело нас к гряде холмов, которые назывались Пакади, или же Пакади именовался какой-то живший там вождь, точно я уже не помню… Когда мы пересекли эти холмы, то на другой их стороне, как нам и говорил Ретиф, обнаружили большую группу буров-переселенцев, занявших пространство до реки бушменов, бедного народа, где нашли могилу многие из них.

Теперь, в далеком будущем, относительно того времени, этот район известен под названием Виинен, или Место Плача, из-за тех пионеров, которые были истреблены Дингааном через каких-нибудь несколько недель после описываемых событий…