Генри Хаггард - Мари

После этого состоялось собрание, в котором я принял горячее участие. Прискакавший из Дурнкопа, Ретиф, где он навещал жену, собрал своего рода совет, где, наконец, были названы имена тех, кто должен сопровождать его. Споров было предостаточно, так как многие буры не считали эту экспедицию разумной. Один из них обратил внимание на то, что эта экспедиция может выглядеть, как боевой поход, и что более разумно, если бы поехали человек пять-шесть, как это делалось раньше, ибо тогда не было бы сомнения в отношении мирной природы их намерений.

Ретиф сам боролся за эту точку зрения, и, наконец обратился ко мне:

— Аллан Квотермейн, ты молод, но у тебя здравые суждения, также ты являешься одним из немногих, кто знает Дингаана и умеет разговаривать на его языке. Скажи нам, что ты думаешь обо всем этом, о чем мы спорим.

Я ответил, что считаю это предприятие опасным и что кто-нибудь, чья жизнь стоит меньше, чем жизнь коменданта, должен бы возглавить эту экспедицию. К такому ответу меня, возможно, подтолкнули размышления о том, о чем мы перед этим беседовали с Хансом.

— А почему ты так говоришь, племянник? — сказал Ретиф сердито. — Все жизни белых людей имеют одинаковую ценность, а я лично не вижу в этом деле никакой опасности.

— Потому, комендант, что я чую опасность, хотя в чем она заключается, я не могу точно сказать, примерно так же, как собака или олень чуют нечто в воздухе и в результате следуют громкий лай и поспешное бегство… Дингаан сейчас кажется мне прирученным тигром, но тигры — не домашние кошки, с которыми любой может играть… Я ведь по себе знаю это, ощутив у него тигриные когти, из которых только недавно вырвался…

— Что ты имеешь в виду, племянник? — спросил Ретиф в своей обычной прямой манере. — Ты предполагаешь, что этот сварцель (черномазый) собирается убить всех нас?

— Я допускаю, зная Дингаана, что это вполне возможно, — ответил я.

— Тогда, племянник, будучи рассудительным человеком, каким ты безусловно являешься, ты должен иметь какие-то веские основания к своему предположению. Ну, давай, выкладывай их сейчас же!

— У меня нет никаких прямых оснований, комендант, за исключением того, что тот, кто может поставить жизнь двенадцати человек в зависимости от искусства одного человека в стрельбе по летящей птице, способен на все! Кроме того, лично мне Дингаан говорил, что он не любит вас, буров, непонятно почему…

Теперь все стоявшие вокруг, казалось, были подавлены этим моим аргументом. Во всяком случае, они все обернулись к Ретифу, жадно ожидая его ответ.

— Несомненно, — сказал комендант, который, как я уже говорил, в этот вечер был в раздражительном состоянии, — несомненно эти английские миссионеры настроили короля Дингаана против нас, буров. Также, — добавил он с подозрением, — я думаю, что не ошибся, ведь ты говорил, что король обещал, даже убив твоих товарищей, пощадить тебя, потому что ты англичанин? Уверен ли ты, что не располагаешь другими подробностями кроме тех, которые ты выбрал для рассказа нам? Может быть, Дингаан поручил тебе что-либо по секрету именно потому, что ты англичанин?

Заметив, что его последние слова задели буров, у которых расовые предрассудки и недавние события вызвали глубокое недоверие к любым лицам с английской кровью, я буквально вспыхнул от гнева.

— Комендант, Дингаан ничего не говорил мне по секрету, за исключением того, что один кафр-колдун по имени Зикали, которого я не видел, говорил ему, что он не должен убивать англичан и поэтому Дингаан пощадил меня, хотя один тип из вашего народа, Эрнан Перейра, нашептал ему, что он должен обязательно убить меня. Однако, теперь я говорю прямо, что вы делаете глупость, собираясь посетить короля с большим военным отрядом. Я готов сделать это сам, с одним или двумя бурами. Позвольте мне отправиться и попытаться уговорить Дингаана подписать этот договор в отношении земли. Если я потерплю неудачу, или меня убьют, тогда вы сами сможете последовать за мною и попытаться сделать это лучше, чем я…

— Всемогущий! — воскликнул Ретиф. — Это хорошее предложение! Но каково мне будет узнать, племянник, когда мы придем прочитать договор и обнаружим, что вся обещанная земля передана вам, англичанам, а не нам, бурам? Нет, нет, не смотри так сердито! Это сказано мною неправильно, ибо ты честен, какая бы не текла в твоих жилах кровь… Племянник Аллан, ты, являющийся смелым человеком, вдруг боишься этого путешествия! И вот я удивляюсь, — с чего бы это? О! Ведь я совсем забыл: ты должен завтра утром жениться на очень красивой девушке и вполне понятно, что тебе хочется провести две последующие недели с молодой женой, а не в Зулуленде. И вполне естественно, что он пытается запугать всех нас. Когда мы собирались жениться, разве нам хотелось немедленно уехать от жен, чтобы посетить каких-то вонючих дикарей? Ну?.. Я очень доволен, что это пришло мне в голову именно тогда, когда Аллан, подобно хамелеону, начал менять свой цвет, ибо это объясняет все! — и он хлопнул своей огромной ладонью по бедру и залился громовым хохотом.

Все окружавшие его буры тоже начали громко хохотать, так как им пришлась по душе эта примитивная шутка. Кроме того, их нервы были напряжены: они очень боялись этой экспедиции и поэтому были рады снять тяжелый груз со своей души таким, немного истерическим весельем… Им теперь все стало ясным. Мол, являясь их единственным переводчиком, я, хитрая собака, дескать, пытался сыграть на их опасениях, чтобы отговорить от поездки в Зулуленд, а самому провести недельку-другую в компании со своей новобрачной… Они поняли и высоко оценили эту шутку.

— Он хитрый, он очень хитрый, этот маленький англичанин, — кричал один.

— Не сердитесь на него! Мы тоже сделали бы так, — смеялся другой.

— Оставьте его в покое, — воскликнул третий. — Ведь даже зулусы не посылают новобрачного по служебным делам!

Затем они похлопали меня по спине и потолкали в своей грубовато-ласковой манере, пока, наконец, я не впал в ярость и не ударил одного из них по носу.

— Слушайте сюда, друзья, — сказал я, как только воцарилась тишина, — женатый или неженатый, я еду с тем, кто отправится к Дингаану, хотя это и противоречит моему мнению… Хорошо смеется тот, кто смеется последний!

— Хорошо! — закричал один. — Если вам удастся установить мир с зулусами, то мы скоро возвратимся домой, Аллан Квотермейн! И в конце путешествия ты будешь со своей Мари Марэ!..

Потом, провожаемый их грубым, насмешливым хохотом, я вырвался от них и нашел убежище в своем фургоне, ни мало ни догадываясь, что в будущем вся эта невинная на первый взгляд болтовня, будет использована против меня…

В определенной части малообразованного интеллекта предвидение часто интерпретируется, как потенциальное преступление…