Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха

Место, где они намеревались привести свой план в действие, находилось возле города Либерец. Здесь была сортировочная узловая станция, на которой сходилось несколько линий.

За городом железная дорога шла через горы и пересекала границу в направлении на Бреслау.

План был прост во всех отношениях. От своего друга-железнодорожника в Праге они узнали, что солдатские поезда проходят Либерец рано утром три раза в неделю. Местный поезд на Прагу отправляется в полночь. Поэтому будет нетрудно прогуляться на несколько километров за город, заложить взрывчатку и спокойно вернуться, чтобы сесть в полночь на поезд. Анна останется в Либереце и встретит их у станции. К моменту взрыва солдатского поезда они будут уже далеко на обратном пути в Прагу.

Все прошло без помех. В своих макинтошах, с портфелями, Ян и Йозеф не отличались от тысячи других чехов, когда шли в вечерних сумерках по загородной дороге. В десяти километрах на север, по направлению к деревне Мнишек, примерно на половине пути до нее, дорогу пересекали железнодорожные пути.

Был слышен стук их шагов, когда они подходили к переезду.

Их никто не окликнул, шлагбаум был поднят. Похоже, что в этом безлюдном уголке вообще не было немецкой охраны, а местная жандармерия просто не ожидала неприятностей. Когда они наперерез спустились к железной дороге, было уже совсем темно. Закрепить взрывчатку на рельсах было делом нескольких минут. Когда колеса поезда проедут над ней, взрыв произойдет практически мгновенно.

Они направились обратно в Либерец весело и беспечно, как два школьника в последний день занятий. Понятно, что лично для них риск невелик, и в масштабах войны значение их проделки невелико. Но все-таки они сделали дело. Это все-таки был удар по рейху, и прямо у его порога. Небольшая часть взрывчатки, привезенной из Англии, нашла очень хорошее применение. Хотя это и не приблизило их к покушению на рейхспротектора, но они получили моральное удовлетворение. А для Яна было что-то еще. С этого дня началось его увлечение Анной Малиновой.

Они встретились с ней у ограждения на станции. Она так долго ждала и так беспокоилась за них, что не могла сдержаться: бросилась навстречу и по очереди стала их обнимать.

Ян сам удивился, почувствовав, что и он в ответ сжимает ее в объятиях. Что до Йозефа, так он покружил ее по платформе и расцеловал в обе щеки. Потом они предъявили билеты на контроле и пошли по платформе. Ян открыл дверь вагона и помог Анне войти, а Йозеф, к его изумлению, втолкнул его за ней и захлопнул дверь. Через окно он подмигнул Яну и зашептал, что «правила безопасности» требуют, чтобы он ехал один. И он ушел вдоль платформы, громко насвистывая, искать себе место в передних вагонах.

Вагон, в котором ехали Ян и Анна Малинова был пуст. Кондуктор пронзительно засвистел, колеса тронулись, и поезд, набирая скорость, загрохотал сквозь ночную тьму по направлению к Праге. Они были одни в маленьком, тускло освещенном мире, и они могли или молчать, или разговаривать. А если разговаривать, то придется узнать друг о друге, и из этого разговора может возникнуть симпатия или апатия.

Ян был в настроении поговорить. Ночное приключение воодушевило его. Он рассказал ей о своем прошлом, об Англии и о надеждах на будущее. Но не сказал о Гейдрихе. Не сказал, что этот человек стоит поперек его жизни, и нет пути вперед, пока он не будет уничтожен. Поэтому он говорил только о прошлом.

Нет сомнений, что Анне Малиновой сразу понравился этот светловолосый молодой человек с ясными голубыми глазами. В эту минуту ей тоже нужен был человек такой целеустремленный и такой простой, как Ян. Она тоже говорила. Говорила честно и просто, как говорят в такой час и в такой ситуации. Она рассказала ему, как вышла замуж перед самой войной, как она любила своего мужа и их маленькую квартиру. Ее мир был заполнен делами по хозяйству, а в перспективе, возможно, будут дети, возможно, будут деньги, возможно, будет автомашина, возможно, будет отпуск у моря, где-нибудь далеко-далеко. Она очень хотела поехать на берег моря, поскольку, как и очень многие жители центральной Европы, она никогда не видела моря.

Да, Гитлер захватил их страну, но даже это ее мало беспокоило. Может быть, в немцах есть что-то хорошее? В конце концов, их покоряли и англичане, и французы, и американцы, и немцы, разве могут быть все плохими? Она знала в свое время нескольких немцев, многие из них казались вполне приятными людьми. Возможно, скоро все уладится.

Она так много любила в жизни, любила молодость, любила яркие солнечные дни и теплые ночи в своей постели. Она и не замечала, что день за днем морщины на лице ее мужа становятся чуть глубже, а мешки у него под глазами — темнее. Она не замечала ничего, пока это не случилось. Однажды он ушел утром на работу, как обычно, поцеловал ее и помахал рукой от двери. И больше домой не вернулся. По крайней мере, не вернулся в виде того человека, которым она его знала.

Один друг сказал ей, что он арестован, но она не должна беспокоиться. По-видимому, некоторые из этих молодых парней замешаны в какой-то организации сопротивления. Его могут даже посадить на какое-то время в тюрьму. Глупо это с его стороны — так бессмысленно рисковать в военное время. Но ей не стоит беспокоиться.

А затем, спустя несколько недель, почтальон принес ей прямо к двери небольшой бумажный пакет коричневого цвета, и по его серому лицу она поняла, что случилось что-то ужасное.

Он вздохнул и ушел, не сказав ни слова.

А когда она открыла пакет, то обнаружила небольшую урну, наполненную пеплом, на одной стороне которой была написана фамилия ее мужа и дата его смерти. Тот факт, что тысячи и тысячи людей по всей Европе получали в прошлом и получат в будущем подобные ужасные свидетельства казни их близких родственников, не уменьшал, да и не мог уменьшить ее страшное горе. Она была оглушена.

Ничего не понимая, она держала в руке холодный горшочек и пыталась сопоставить его содержимое с человеком, который был ей так близок и так много значил для нее. Это был маленький серый горшок, в нем не было ничего живого и человеческого.

Она не знала, что с ним делать — поставить ли его на полку или на стол, или продолжать держать в руках. Она вспоминала свое собственное маленькое счастье и не могла примириться с огромностью этого наказания. Она была вне себя от отчаяния, и, рассказывая об этом Яну, в уединении тусклого вагона, стучащего и качающегося в холодном мраке ночи, вспоминая, она снова заплакала. Он держал ее руку, но не мог найти слов утешения. И тогда он рассказал ей о своих шрамах.

Так у нацистов появился еще один враг, закаленный в огне их жестокости. Ян и Анна Малинова с этого момента были связаны узами глубоких признаний, сделанных ими друг другу.