Луи Буссенар - Секрет Жермены

Он вошел в аллею перед домом, там ждали молодые мужчина и женщина, хозяева пансионата.

– Здравствуй, Матис! Здравствуй, Жанна! Дорогие мои друзья, рад вас видеть! Вы получили письмо? – сказал Бобино.

– Да! И все готово для вас – три комнаты в мансарде… не очень удобно…

– Это прекрасно! Дорогая Жермена, представляю вам Матиса и его Жанну… моих друзей, я их очень люблю, и они, похоже, платят той же монетой.

Молодые люди с изумлением смотрели на Жермену, пораженные ее красотой.

– Вы будете и моими друзьями, потому что друзья наших друзей – наши друзья! Правду ли я говорю? – спросила Жермена. – Позвольте также представить вам князя Березова, он ранен и плохо себя чувствует.

Мишель в изнеможении сидел на складном стуле, но был в ясном сознании. Князь снова обрел свою обходительность: пожал руку Матиса, с изысканной учтивостью поклонился его жене, извиняясь за то, что потревожили их.

– Да оставьте вы, какое там беспокойство! – ответил Матис. – Если вы товарищ Бобино, значит, хороший человек, а для таких мы всегда рады сделать что можем.

– Друг мой, – сказал Бобино, – прошу, отведи всех в комнаты, а я отпущу омнибус и заодно посмотрю еще на одного типчика, до которого у меня есть дело.

– Если надо его вздуть, скажи, я помогу.

– Спасибо, сегодня не требуется.

Экипажи исчезли, но Бобино был уверен, что они недалеко и в них – шпионы. Он не ошибся, узнав Шамбое – Бамбоша, что следил за ними от самого Марселя и мечтал о мщении.

Юноша вернулся в дом очень озабоченным, но виду не показал и, весело прищелкнув пальцами, сказал всем:

– Виват! Мы в Париже, есть кров над головой, и скоро примемся за работу!

Помещение, предоставленное Матисом, оказалось более чем скромным, скорее убогим.

В комнатах стояли лишь самые необходимые предметы: на чем спать, на чем сидеть, на чем есть.

В комнате девушек – железная кровать для Берты сМарией и брезентовая раскладная для самой Жермены, три стула, некрашеный дощатый стол и маленькое зеркальце на стене.

По шутливому выражению Бобино, он занимал общие покои с князем – комнатку размером три метра на три, там стояли, соответственно, те же походные кровати, что у Жермены, и стулья.

Бобино, с его небольшим ростом, было вполне удобно улечься на складном ложе между тонким матрасом и одеяльцем, но уместить на таком пространстве гигантское тело Мишеля стало задачей нелегкой. Его голова и ноги оказывались за пределами кровати. Пришлось помудрить, чтобы устроить князя. К счастью, он пребывал в хорошем настроении, смеялся, глядя, как его укладывают; кроме того, Мишель был так утомлен дорогой, что больше всего на свете хотел спать. Бобино положил на стул подушку и подставил вместо изголовья.

– А ноги ты подогни к телу, – сказал он Мишелю, – иначе придется и под них помещать стул. Потерпи, мы здесь не надолго. Скоро переедем в свою квартиру. Она, конечно, будет не такой шикарной, как прежний твой особняк, но все же достаточно удобной.

– Здесь лучше, чем в вагоне, – заявил Мишель, почти засыпая.

– Правильное заключение! Давай-ка спать.

Наутро в третьей комнате, где устроили столовую и кухню, приготовили скромный завтрак.

Несмотря на одолевавшие всех тревожные мысли, за столом случились несколько минут веселья.

Резкая перемена образа жизни никого не удивляла и не беспокоила.

Несмотря на то что Жермена успела привыкнуть к роскоши, живя в доме Березова, и потом во время путешествия в Италию, так трагически закончившегося, она ничуть не жалела о той обстановке и даже не вспоминала о ней.

С каждым днем старшая из сестер все более возвращалась к своему состоянию простой девушки из народа, готовой работать вместе со своими младшими по десять часов в сутки и даже ночами, если потребуется, жить в любой дыре, питаться чем Бог пошлет и бедно одеваться.

Со всем этим добрая мужественная девушка спокойно мирилась. Лишь бы только князь, друг ее тяжких дней, выздоровел и излечился от раны и от странной душевной болезни! Тогда она стала бы счастливейшей женщиной на свете! Ради этого Жермена была готова совершить чудеса любви, преданности и трудолюбия.

Она посвятила Мишелю свою спасенную им жизнь, которую теперь иногда готова была проклясть, ведь с жестокостью безумного князь заявил о своей нелюбви и даже ненависти.

Однако она исцелит его тело, ослабшее от непрерывной лихорадки, и его раненую душу. Вернет его сердце, которое хотят у нее отнять. Станет бороться до конца и восторжествует над врагом, потому что чувствует в душе непобедимую силу и страстную волю к борьбе. Источник этого – в бесконечной любви.

Бобино, преданный Жермене и ее сестренкам, отнесся к внезапному разорению князя и резкому изменению собственной жизни совершенно спокойно.

Он с удовольствием думал о возвращении к любимой работе, и его нисколько не прельщала бездельная жизнь богачей.

– Это очень глупая жизнь, называемая широкой! – говорил юноша.

Так как друзья остались почти без сантима, а Жермена и ее сестры не могли рассчитывать быстро найти надомную работу, решили, что Бобино немедля пойдет на прежнее трудовое место, может быть, его возьмут обратно.

Матис работал в красильне, что находилась в том же доме, где они жили, и Бобино просил приятеля присматривать за князем и ни в коем случае не позволять ему выходить на улицу. Вплоть до применения силы.

– Вплоть до применения силы, – повторил Матис, поглядев на свои руки борца. – Можешь не сомневаться, приказ будет выполнен.

– До свиданья и спасибо тебе, старина!

– Не за что благодарить! Ты знаешь, что мы с женой всегда готовы тебе помочь.

Выйдя на улицу, Бобино сразу почувствовал, что за домом установлен надзор, но кто, где и как следит, не стал выяснять. Сейчас было важнее избавиться от персонального шпика, наверняка к нему приставленного.

Было ясно, что преследователи скоро от них не отвяжутся, будут глазеть и таскаться за каждым, выяснять, кто куда пойдет и, вообще, как они живут.

Надо было, чтобы его поход на работу ни в коем случае не был прослежен.

Как настоящий парижанин, Бобино знал в городе все ходыи выходы и поэтому спокойно отправился пешком. ВозлеОбсерватории он сел в омнибус и заметил, что сейчас же вослед вошел человек, одетый как зажиточный рабо чий,и устроился рядом.

Бобино краешком глаза посмотрел и, убедившись, что сосед нисколько не похож ни на месье де Шамбое, ни на типа, увязавшегося за ними в Марселе, подумал, а почему, собственно, это не может быть обыкновенный житель столицы, никакого отношения не имеющий к тем двум.

Через некоторое время появился еще пассажир, потом третий, постепенно весь империал [84]наполнился.